17. Блудный сын возвращается домой

17//1

Адам Козлевич и ксендзы. — Костел и ксендзы были весьма заметным элементом старой Одессы (об этом вспоминает воспитывавшийся в католической вере Ю. Олеша, см.: Ни дня без строчки, 97-98). В 20-е гг. католическое духовенство, наряду со служителями других вер и сектантами, подвергалось многим нападкам и преследованиям: типичными обвинениями были связь с иностранными разведками, шпионаж в пользу Польши (в те годы усиленно клеймившейся как вражеское государство), антисоветская агитация и т. п. В Одессе, Киеве, Минске, Ленинграде и др. в 1925-1929 состоялись суды над ксендзами. [Суд: контрреволюционная и шпионская деятельность польского католического духовенства на территории СССР, Пр 25-26.01.28; Б. С. Пшибышевский, Ксендз-белогвардеец (очерк), Ог 12.02.28; Аграновский. На перевале. В его кн.: От Столбцов до Бухары; Ог 22.05.27; Ог 01.05.27 идр.]

"Блудный сын возвращается домой" — запись в ИЗК [с. 269] и название рассказа И. Ильфа [Ог 15.01.30]. Фамилия "Кушаковский" (ксендз в ЗТ) записана в ИЗК [с. 220].

Эпизод имеет общие черты с несостоявшимся превращением Арамиса в иезуита в "Трех мушкетерах" Дюма [гл. 26: Диссертация Арамиса]: (а) обращение Арамиса происходит в отсутствие д’Артаньяна; (б) последний, подобно Бендеру, ищет друга и застает его в молельне, в набожной позе, между кюре и офицером ордена иезуитов; (в) д’Артаньян заводит с Арамисом разговор, в то время как духовные особы бросают на него недовольные взгляды; (г) следует диалог, пересыпанный латынью (ср. "пуэр, соцер..." Бендера); (д) с помощью любовного письма д’Артаньяну удается вернуть друга к земным делам, и мушкетеры заказывают обед с четырьмя бутылками вина (ср. остановку антилоповцев с Козлевичем в пивной). Можно указать и другую параллель — в "Хулио Хуренито" И. Эренбурга, где герои встречают в Ватикане своего компаньона Эрколе Бам-бучи, ставшего монахом, и извлекают его оттуда [гл. 18].

В этих эпизодах проявляется и более универсальный мотив: "извлечение друга" из-под власти чуждых сил, которым удалось овладеть его душой и памятью. Ср. "Вокруг света в 80 дней" Ж. Верна (Паспарту в цирке, гл. 23), "Каштанку" Чехова (сцена в цирке, возможно, зависимая от предыдущей), фильм "Охотник на оленей" М. Чимино (трагическая сцена с "русской рулеткой" в конце фильма, когда вьетнамский ветеран [Р. Де Ниро] пытается вызволить своего утратившего память друга [К. Уокен] из гибельного азиатского притона и отвезти его на родину) и многочисленные другие сюжеты, где друзья или родные пускаются на поиски героя, покинувшего родной дом, забывшего свою личность, имя и среду, — такие, как "Повесть о Савве Грудцыне", "Станционный смотритель", "Дэвид Копперфилд" (странствия м-ра Пегготти в поисках Эмили), "Зигфрид и Лимузэн" Ж. Жироду и др. Увещаниями, а то и хитростью пытаются они пробудить в герое воспоминание о его прошлом, о местах и событиях, связанных с прошлым (баллада "Емшан" А. Майкова, "Дама с камелиями"/"Травиата" с арией отца: "Ты забыл край милый свой, бросил ты Прованс родной" и др.). Вопреки названию комментируемой главы, библейская притча о блудном сыне к этому типу сюжетов не относится.

Популярность данного сюжета питается его архетипическими корнями. В мифологии разных народов распространен мотив ухода/увода героя в другой (удаленный или потусторонний) мир, что сопровождается амнезией, а затем его возвращения/привода назад и восстановления памяти. В древних своих версиях — например — индийских, миф этот интерпретируется как духовная смерть, как временное забвение человеком своей высшей сущности ради земных забот и наслаждений [см. об этом: Eliade, Myth and Reality, 114-118]. Напротив, в антирелигиозных произведениях новой литературы, как в случаях Арамиса — Бамбучи — Козлевича, именно уход в духовную (церковную) сферу рисуется как недоразумение, а возвращение в мир светских интересов — как восстановление нормы. Для соавторов ЗТ, специализирующихся в выворачивании наизнанку вековых архетипов, такая инверсия особенно естественна и предсказуема.

17//2

Всех дезавуирую! — Неологизм 20-х гг.: "Ленинградская организация дезавуируется ленинградскими рабочими-коммунистами" [Пр 1926; см. Селищев, Язык революционной эпохи].

17//3

Костел... врезался в небо, колючий и острый, как рыбья кость. — Внушительное здание одесского костела отражено в литературе не раз. Л.Пантелеев упоминает "тот черный костел, который возвышался тогда своей острой готической колокольней в центре города и который так ярко... изображен на последних страницах бунинских „Снов Чанга“ "[Приоткрытая дверь, 149]; у Бунина описан не столько сам костел, сколько богослужение в нем. Ту же метафору, что у соавторов, находим в современном очерке об Одессе: "Готическая колокольня вонзилась в небо" [С. Борисов, По Черному морю, КН 26.1927]. В мемуарах Ю. Олеши отложились детские впечатления, по духу сходные с соавторским описанием: "Вот ступени, поднимаюсь, и вот я среди полумрака и прохлады каменных, а может быть, и железных сеней костела... Я видел стоявшие вдоль стен на высоте второго этажа статуи ангелов в как бы отворачивающихся от зрителя ракурсах" [Ни дня без строчки, 97-98] — ср. в ЗТ "железная решетка", "жестяные флаги", "двери, обитые обручным железом", "каменные идолы, прятавшиеся от дождя в нишах", "барельефные святые" ¹.

17//4

— Охмуряют! — крикнул Остап... — Под сладкий лепет мандолины. — "Под сладкий лепет мандолины" — измененная строка из "Последнего танго" в версии П. Германа (аранжировка Дм. Покрасса): Под звуки нежной мандолины [Сахарова, Комм.- ЗТ, 478]; см. ЗТ 20//14.

17//5

— Эй вы, херувимы и серафимы! — сказал Остап, вызывая врагов на диспут. — Бога нет! — Сцена не могла не вызывать в памяти читателей публичные диспуты между А. В. Луначарским и обновленческим митрополитом А. И. Введенским в 1923-1924. Об этих диспутах под общим названием "Есть ли Бог?" рассказывает Э. Миндлин [Необыкновенные собеседники, 234-241]. Это был, однако, лишь наиболее знаменитый из диалогов такого рода; диспуты на религиозные темы между коммунистическими агитаторами и священнослужителями велись в 20-е гг. повсеместно как в городах, так и в провинции, вызывая оживленный интерес [см., например, Громов, Перед рассветом, 88; Борисов, 75 дней в СССР, 49; Катаев, Огонь, и др.]. "Каждый приходил с толпой своих сторонников, и начиналась неистовая словесная битва, потрясавшая сердца", свидетельствует Н. Чуковский [Литературные воспоминания, 174].

По поводу этого места В. Шкловский замечает, что спор с ксендзами имеет аналогию в плутовском романе — в мотиве "спора шута с раввином" [Шкловский, "Золотой теленок" и старинный плутовской роман].

17//6

Пуэр, соцер, веспер, генер, либер, мизер, аспер, тенер. Эти латинские исключения, зазубренные Остапом в третьем классе частной гимназии Илиади и до сих пор бессмысленно сидевшие в его голове, произвели на Козлевича магнетическое действие. — Остап цитирует группу латинских исключений, которой в мнемоических целях придана стихотворная форма. Но и в таком облегченном виде исключения были для многих синонимом гимназической зубрежки: "Мне в гимназии легко давался латинский язык. Другие, бывало, бьются над исключениями. А мне ничего" [Дорошевич, На смех, 26]. Иногда заученные в школе исключения наделяются некой иронической символикой и магией, помогающей герою в его дальнейшей жизни. Так обстоит дело в данном месте ЗТ, а также в воспоминаниях Г. Гейне:

"Vis, burls, sitis, tussis, cucumis, amussis, cannabis, sinapis — слова эти, имеющие такое значение в мире, достигают этого тем, что, принадлежа к определенному классу, все же составляют исключение; поэтому-то я очень уважаю их, и то обстоятельство, что они у меня постоянно наготове, на случай, если внезапно понадобятся [случай Остапа!], доставляет мне много внутреннего спокойствия и утешения в скорбные часы моей жизни [Идеи. Книга Le Grand, гл. 7; другие вероятные переклички с этой книгой см. в ЗТ 35//1 и 10].

Отношение к древним языкам как к ненужному балласту было типично для левой интеллигенции. Тот же автор пишет о "бессмысленном зазубривании латинских и греческих исключений" и о том, что эти языки "любить, конечно, нельзя" [Маленькие чиновники, Избр. рассказы и очерки]. Подобные отзывы легко умножить.

Неприязнь к античности, однако, разделялась далеко не всеми: многие представители интеллигенции, как В. В. Вересаев, П. Н. Милюков, А. Белый и др., в свои школьные годы увлекались ею и становились хорошими филологами-классиками. Вообще не подлежит сомнению роль гимназических древних языков в формировании блестящей культуры Серебряного века, равно как и русской школы классической филологии XX в.

"Антиклассицизм" левых кругов выражал не столько неприятие языков, сколько презрение к консервативной системе народного просвещения, внедренной при Александре III и К. Победоносцеве.

Остап учился в "Одесской мужской гимназии Н. К. Илиади, со всеми правами правительственных гимназий" (Николаевский Бульвар, 1). В этой гимназии учился, между прочим, и Остап Шор, реальный прототип Бендера, о котором см. ДС 5//5 [а также: Ильф А., ЗТ, 425].

17//7

Я даже накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих. — О пяти хлебах, насытивших пять тысяч человек, см. Евангелия [Мф. 14.17-21, Лк.9.13-17, Ин.6.9-14].

Похвальба Бендера — вероятный отголосок сообщений прессы 1929-1930 о деятельности евангелиста Ивана Чурикова, чья коммуна под названием БИЧ (Братство Иоанна Чурикова) находилась в Вырице, в ста километрах от Ленинграда. Основанная еще в дореволюционные годы, она стала мишенью нападок в агитпропе и была закрыта в 1929. Чуриков славился излечением больных и кормлением голодных: "„Я, как Христос, пятью хлебами насыщаю пять тысяч человек", говорит Чуриков. Из пуда муки в коммуне [с добавлением картофельных отрубей] выпекают шесть пудов хлеба" [КН 02.1929; детали биографии Чурикова в очерке Тур, Старость вышибалы, Ог 07.07.29]. "Братец Чуриков" упоминается в романе В. Каверина "Исполнение желаний" [1.8.5].

Шутка, аналогичная бендеровской, встречается также в записной книжке В. Кина: "Она, подобно евангельскому герою, удовлетворила целую толпу одной рыбой и пятью хлебами" [1925-1930; В. Кин, Избранное, 223]. О жуликах, выдающих себя в 1924 за Иисуса Христа и св. Ипатия, идет речь у А. Зорина [Христос на земле // А. Зорин, Рассказы].

Христос, наряду с Наполеоном и чертом (а также с Николаем I и Сталиным), входит в группу харизматических и/или авторитарных образов, на которые фигура Бендера проецируется неоднократно [список параллелей с Христом см. в ЗТ 10//7].

17//8

Ты им про римского папу скажи, про крестовый поход. — Для нас эти мотивы звучат некой исторической романтикой, однако в те дни они воспринимались вполне злободневно. Папа Пий XI в 1930 призвал к "крестовому походу" против большевиков, обвиняя их в преступлениях против человечности и гонениях на церковь. Это вызвало в СССР бурную кампанию против папы и "новых крестоносцев". Карикатуры на папу становятся частью политкарнавалов, папе "дают ответ" постройкой самолетов, его имя не сходит с плакатов и со страниц сатирических журналов. Его обвиняют в сговоре с империалистами, заявляя, что "наместник Петра превратил ключи апостолов в ключи от сейфов, банков и трестов" и выступает "с крестом против серпа и молота". Сочиняются анти-папские юморески и куплеты вроде:

ЕЩЕ О ПАПЕ

Прибежали к папе детки,

Второпях зовут отца.

— Папа! Цифры пятилетки

Выполнимы до конца!..

Ждать такого результата

Неприятно ж, наконец...

— Это правда, бесенята!

Грустно вымолвил отец.

[подпись: Скорпион, Ог 10.04.30].

17//9

Остап... заклеймил Александра Борджиа за нехорошее поведение, вспомнил ни к селу ни к городу Серафима Саровского и особенно налег на инквизицию, преследовавшую Галилея. — Для советского ораторского стиля тех лет типичны исторические обзоры и упоминания великих людей, терпевших невзгоды в "досоциалистическую" эпоху. Парткомиссар на собрании в научном институте (действие в 1930) следующим образом планирует свою речь:

"Выгоднее было начать с параллелей между отношением правящего класса к науке в старое и новое время, и... он не удержался помянуть имена Галилея, Бэкона и Джордано... В его свидетельской шеренге стояли... и Бессемер, умерший в нищете, и Фарадей, которому узколобый лорд отказывает в пенсии, и Менделеев, которого московский купец Елисеев нанял помогать в подделке драгоценных вин..." [Л. Леонов, Скутаревский, гл. 7].

Преподобный Серафим Саровский (1759-1833) — иеромонах, один из любимых русских святых. Предавался аскезе, много лет прожил отшельником в лесной пустыни. Предание приписывает ему исцеление больных и увечных, укрощение диких зверей, способность парить в воздухе и др. Пользовался репутацией духовного наставника, вдохновляемого Богом; оставил ряд проповедей о смысле и целях христианской жизни.

По какому поводу мог Бендер вспомнить Серафима Саровского в антиклерикальном диспуте? Один возможный ответ состоит в том, что преподобный Серафим, подвергавшийся при жизни нападкам и притеснениям со стороны официальных церковных кругов, мог быть привлечен Остапом как пример ненависти церкви к выдающимся людям — в одном ряду с Галилеем, о котором говорится здесь же. Не исключено, однако, и другое понимание. Торжественная канонизация Серафима Саровского в 1903 вызвала в определенных кругах общества скептические разговоры: при вскрытии могилы святого оказалось, что тело его подверглось тлению; ходили слухи, что это останки не Серафима, а кого-то другого и т. п. В советские годы это, естественно, давало пищу антирелигиозной пропаганде, постоянно кричавшей об "обмане церкви" [см.: Ильин, Преподобный Серафим Саровский, 40-42; Минцлов, Петербург в 1903-1910 годах, 21]. Наконец, имя преподобного могло вызывать и более опасные для духовенства асссоциации. В печати сообщалось о ликвидации в конце 1928 органами безопасности в Ленинграде антисоветского "Братства Серафима Саровского" [КП 43.1929].

17//10

Небо теперь в запустении. Не та эпоха... Ангелам теперь хочется на землю. На земле хорошо, там коммунальные услуги, там есть планетарий, можно посмотреть звезды в сопровождении антирелигиозной лекции. — Соревнования безбожников с церковниками, их конкурирующие мероприятия в борьбе за "паству" были заметным течением конца 20-х годов. Так, бок о бок с церковным праздником Параскевы Пятницы в 1929 в Ленинграде состоялся комсомольский культпоход с лекциями, аттракционами, киносеансами, "живгазетами" и антирелигиозной выставкой, переманивший к себе часть местных верующих [В. Бронштейн, Конец людских обломков, КП 35.1929].

В словах Бендера об ангелах, которым хочется сбежать с неба на землю, в очередной раз проявляется типичный для ЗТ (и часто выражаемый устами Бендера) мотив крушения вековых мифов и архетипов, их отказа работать в прежнем духе [ср. ДС 12//11; ЗТ 8//23; ЗТ 25//7; ЗТ 27//5; см. выше, примечание 1, и др.]. В данном случае инверсии подвергается распространенный сатирический сюжет, в котором некое высшее существо (например, божество или его посланник, представитель) является с визитом на землю, но вынуждено поспешно покинуть ее ввиду извращенности земного порядка, непригодности его для жизни и невозможности защитить от земных бесчинств даже собственную персону (это происходит, например, с посланником Пана Сатиром в пятой сатире А. Д. Кантемира, с разумным инопланетянином в "Голубой книге" М. Зощенко [начало раздела "Деньги"] или с ангелом Дымковым в последнем романе Л. Леонова "Пирамида"). Теперь, как и во всем, в этом сюжете наблюдается обратная тенденция: ангелов тянет сойти с неба на обновляемую большевиками землю и остаться там.

17//11

...Начальник отделения носился по городу в желтом автомобиле и находил людей и людишек... Несколько раз Остап беседовал с Москвой... В конце июля Остап собрался в командировку на Кавказ. Дело требовало личного присутствия великого комбинатора в небольшой виноградной республике. —Таинственная деятельность (отлучки, поездки, переписка, научные разыскания, встречи с непонятного рода людьми), наблюдаемая со стороны заинтригованными друзьями или сотрудниками, — часть имиджа персонажей "демонического" семейства. Этим занимаются все знаменитые прототипы Бендера: и граф Монте-Крис-то, и Шерлок Холмс (посещающие, часто в гриме, странные и опасные места), и Хулио Хуренито: "Ночи напролет [Учитель] сидел... над статистикой германского или английского экспорта, над производством различных угольных районов и прочим... В марте месяце Учитель объявил, что ему необходимо на несколько недель съездить в Германию... Учитель уход[ил] по утрам на какие-то деловые свидания..." и т. д. [гл. 10].

17//12

— А меня не посылают в командировку. И отпуска не дают... И выходных дней у меня нету, и спецодежды не дают. — В тоне подобных жалоб выдержан целый эпизод в "Жизни Человека" Л. Андреева: "А у меня нет хорошей шляпки, нет шелковой юбки... А у меня нет ни брильянтов, ни изумрудов, ни белого чистого жемчуга..." [карт. 2: Любовь и бедность]. Реминисценции из Андреева нередки у соавторов [см. ДС 17//8; ДС 34//8; ЗТ 16//14].

17//13

— На колени! — крикнул Остап голосом Николая Первого, как только увидел бухгалтера. — Как сообщает в своих записках Д. Давыдов, "на следующий день [после 14 декабря] государь, въехав в коляске в толпу, наполнявшую площадь, закричал: "На колени!" — и толпа поспешно исполнила его приказание"; пересказано в "Былом и думах" А. Герцена, 1.6, подстрочное примечание]. Этот возглас мог быть памятен читателям ЗТ по спектаклю МХТ "Николай I и декабристы" (пьеса А. Р. Кугеля, 1926; царя играл В. И. Качалов; подсказано А. Д. Вентцелем [Комм, к Комм., 278]). О николаевских мотивах Бендера см. ДС 36//11.

"Голос из оврага: „На колени!" раздается в финале "драмы" (на деле — комедии) Козьмы Пруткова "Любовь и Силин". Еще одну вероятную перекличку с этой пьесой см. в ДС 37//7.

Примечание к комментариям

¹ [17//3]. Приводим историческую справку об одесском костеле, цитируемую А. И. Ильф в примечаниях к ее изданию романа [ИльфА., ЗТ, 424]: "Освященный в августе 1906 года новый католический костел Святого Климента по праву окрестили „грандиозным" [Молдаванка, угол Белковской и Выгонной улиц, против Конной площади. Арх. В. А. Домбровский]. Своими четкими готическими формами сложенный из темнокрасного кирпича новый костел облагородил целый микрорайон, прилегающий к Товарной станции [Большой (Товарный) вокзал]. Его острые шпили виднелись далеко за пределами границ города, со стороны Тираспольской дороги" (Т. Донцова, Молдаванка. Одесса: Друк, 2000, 50-51).