2. Тридцать сыновей лейтенанта Шмидта
2//1
По главной улице на раздвинутых крестьянских ходах везли длинную синюю рельсу. Такой звон и пенье стояли на главной улице, будто возчик... вез не рельсу, а оглушительную музыкальную ноту. — Провоз рельс — старая уличная сценка, часто и почти одинаково описываемая в литературе. "Лязг железных полос, везомых в телеге по дурной мостовой" [Тургенев, Степной король Лир]. "Било в самую душу, когда страшные ломовики везли по булыжной мостовой адски грохочущие рельсы" [о Петербурге 1880-х гг.; Добужинский, Воспоминания, 31]. В начале XX в. они же "ехали медленно и грузно, ударяя по лбатым камням мостовой — и длинные полосы железа, свисая сзади, почти касаясь мостовой, дребезжали неистово. Внезапно всю улицу наполнял этот лязгающий стук железных полос, немилосердный и громыхающий... Иногда длинные полосы просто свисали сзади телеги, подпрыгивая по мостовой..." [Горный, Санкт-Петербург (Видения), 2000, 75]. "Сотрясая мостовую, с звенящим грохотом везлись на дрогах куда-то железные рельсы" [Романов, Товарищ Кисляков, гл. 1]. Такой элемент городской сценки, как длинные предметы, провозимые по узким улицам, встречается уже в римской сатире: Целую ель везут на телеге, сосну на повозке: /Длинных деревьев концы, качаясь, бьют по народу [Ювенал, сат. III.255-256] — и у Г. Флобера: "Проехала телега, груженая длинными полосами железа, сотрясая стены домов оглушительным звоном" [Мадам Бовари, Ш.6].
2//12
...Пионерские барабаны, которые своей молодцеватой раскраской наводили на мысль о том, что пуля — дура, а штык — молодец... — Пионеры, шагающие по городу с барабанами, — повсеместная картинка жизни 20-х гг. "Через дорогу под барабан важно проходил отряд пионеров" [Катаев, Растратчики, гл 12]. "Пуля дура..." — изречение А. В. Суворова из его "Науки побеждать": "Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко; пуля обмишулится, штык не обмишулится; пуля дура, а штык — молодец!" Эта цитата могла ассоциироваться с трубами, барабанами и другими выставленными в магазинной витрине военно-музыкальными инструментами, поскольку упоминалась в солдатских песнях, например: Князь Суворов нам сказал, что штык наш удалец, / пуля дура, сказал, штык молодец [Песнь 2-го Гренадерского Фанагорийского полка (Семеновский марш), в кн.: Мантулин, Песенник российского воина, т. 1: 34].
Другие возможные коннотации суворовской цитаты восходят к русско-японской войне и к учению видного военного теоретика тех лет генерала М. И. Драгомирова. О Драгомирове и недооценке им современной техники см. статью БСЭ [3-е изд.] "Противники считали его чуть ли не главным виновником нашего поражения в Маньчжурии",— пишет А. И. Деникин. "Это он,— говорили и писали они, — с проповедью устаревшего суворовского афоризма „пуля — дура, штык — молодец" — воспитывал войска в пренебрежении к фактору, решающему на поле боя, — огню" [Старая армия, 184]. Таким образом, цитата пронизана темой "кустарщины", "технологической устарелости". Это согласуется и с тут же выставленными "свежесрубленными, величиной в избу, балалайками, и свернувшимися от солнечного жара граммофонными пластинками". Издевательства над провинциальной отсталостью типичны для соавторов [см. Ведение, начало].
Полководческие, "генеральские" мотивы в образе Бендера отмечаются неоднократно. При этом он имеет турецкие и "янычарские" черты и нередко ассоциируется с русско-турецким фронтом. Ср. далее в этой же главе: "Нам предстоят великие бои... трубите марш!" и т. п., а также "Бендер-Задунайский" [см. ЗТ 35//20], "Я — как Суворов!.." [ДС 39]. Память о русско-турецких войнах была жива в культуре Одессы, часть населения которой происходила от солдат полководцев Румянцева, Суворова, Репнина, Потемкина [см.: А. де Рибас, Старая Одесса, 1913,86; цит. по кн.: Скорино, Писатель и его время, гл. VI]. Эти мотивы часто окрашиваются у Бендера в патриотические тона: "Слуга царю, отец солдатам", "...взвейтесь, соколы, орлами..." [ЗТ 8], "Спите, орлы боевые!", "Соловей, соловей, пташечка..." [ЗТ 23] и др. О переоформлении плутовских мотивов в военные см. ниже, примечание 30.
Вопрос огоньковской "Викторины": "Какому полководцу принадлежат слова „Пуля дура, а штык молодец?"". Ответ: "Суворову" [Ог 12.08.28].
2//3
Финансовая пропасть — самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь. — Афоризм этот есть в ИЗК, 233. Ср.: "У души человеческой... может быть вечным паденье" [Белый, Серебряный голубь, 1.4: Происшествия].
2//4
...По случаю учета шницелей столовая закрыта навсегда. — Фраза, по словам В. Ардова, была придумана Ильфом, который "долго повторял ее, веселясь и сердясь в одно и то же время на нерадивых нарпитовцев" [Ильф, Петров: Воспоминания и мысли, 129; см. ИЗК, 243]. Ср. у В. Катаева: "По случаю ремонта уборная закрыта" [Случай с Бабушкиной (1925)].
2//5
ПИВО ОТПУСКАЕТСЯ ТОЛЬКО ЧЛЕНАМ ПРОФСОЮЗА. —Товарное голодание в 1930 отражено многими современниками. Установка на индустриализацию и свертывание нэпа привели к резкому снижению жизненного уровня, дефициту товаров и услуг и введению карточек. По воспоминаниям иностранного наблюдателя, список тогдашних дефицитных промтоваров бесконечен, включая почтовые конверты, ножницы, мыло, иголки и нитки, чулки, бумагу, пуговицы, пеленки, пишущие машинки, ножницы, консервные ключи, галоши, простыни и т. д. Тем не менее, среди населения все еще остается много энтузиазма революционных лет [Fischer, Му Lives in Russia, 35-37]. Во втором романе эта двойственность прочерчена весьма резко: сатира на нелепости социалистического быта в "земном", материальном плане здесь куда сильнее, чем в ДС, но зато гораздо заметнее и романтико-идеализирующий пафос строительства новой жизни, перекрывающий и искупающий эти недостатки.
Иностранный специалист отмечает в 1930 дефицит продуктов питания: плохое пиво, искусственный кофе и одно мясное блюдо на все меню — даже в ресторанах при лучших отелях [Rukeyser, Working for the Soviets, 217]. Советский журналист А. Гарри, рассказывая о своей поездке по стране с группой известных людей (в которой был герой-летчик Б. Чухновский), пишет: "В каждом городе мы всегда встречали какой-нибудь кризис: в Самаре — чайный, в Астрахани — сахарный, в Пензе — спичечный, в Покровске — мыльный и т. п.". Когда автор пытается купить в кооперативе чай, завкооперативом требует у него документы, причем командировочного удостоверения Осо-авиа-хима оказывается недостаточно: "„Ваша личность меня не интересует. Принесите справку, что вы действительно разъезжаете по делу, из ваших бумаг этого не видно, а также справку о том, что вы действительно нуждаетесь в чае. Без этого я вам выдать ничего не могу"... Чай мы пили из моркови" [А. Гарри, О хорошем и плохом, КН11.1929]. О дефиците различных товаров см. также ЗТ 7//14-15; ЗТ 12//7; хлебные карточки упоминаются в ЗТ 13.
Что касается объявления "Пиво отпускается только членам профсоюза", то соавторы, по-видимому, позаимствовали его из журнала "Бузотер" [24.1925], где указывалось, что такое объявление висело в буфете Гаврилово-Посадского театра [Вулис, И. Ильф и Е. Петров, 146]. В записной книжке Ильфа оно цитируется как "объявление в саду" [ИЗК, 181].
2//6
Тем более... что местные квасы изготовляются артелью частников, сочувствующих советской власти. — Видимо, пародийная травестия квасов и медов, изготовлявшихся благочестивыми руками монахов.
"Артель частников" — оксюморон, очевидно отражающий попытки частников прикрываться кооперативной вывеской [см. ЗТ 5//9]. Ср.: "Пальма в салоне под ведром с квасом, который изготовлен артелью..." и т. д. [ИЗК, 237]. Замечание Остапа намекает на процессы свертывания нэпа и нажима на частников. Из записной книжки Ильфа за июнь-сентябрь 1929: "Частникам не дают делать даже презервативов. Им оставили только квас" [ИЗК, 245].
"Беспартийный, но сочувствующий" — одна из категорий граждан по степени политической надежности в 20-е гг. Ср. в фельетонах М. Булгакова: "Он не партийный, но он сочувствующий. Коммунист в душе" или: "В партию еще не записался? — Никак нет. — Ну, а все-таки сочувствуешь ведь? " [Московские сцены, Ранняя неизданная проза; Кондуктор и член императорской фамилии, там же]. Хорошая каламбурная переделка данного штампа на задушевный народный лад — в фельетоне Р. Волженина, где мужик говорит: "Мы хоть и беспартейные, да сочувствие иметь можем" [См 01.1926].
2//7
Актер поедет в Омск только тогда, когда точно выяснит, что ему нечего опасаться конкуренции, и что на его амплуа холодного любовника или "кушать подано" нет других претендентов. — Фраза навеяна объявлением, которое И. Ильф вклеил в свой альбом газетных вырезок в 1925-1926: "Требуются: В Вологду — в коллектив: любовник, инженю, героиня, комик; в Севастополь— 2-й резонер; в Омск — любовник..." [Яновская, 131]. Распределение актеров по провинциальным театрам осуществлялось актерской биржей труда при Рабисе ("Посредрабисом"; см. ДС 31//10, а также ТД 08.1927: 90). Холодный любовник — видимо, по аналогии с "холодным сапожником".
2//8
Железнодорожников опекают родные им учкпрофсожи... — Профсож — профсоюз железнодорожников; учкпрофсож — участковый комитет профсожа.
2//9
По всей стране, вымогая и клянча, передвигаются фальшивые внуки Карла Маркса, несуществующие племянники Фридриха Энгельса, братья Луначарского, кузины Клары Цеткин или на худой конец потомки знаменитого анархиста князя Кропоткина. — Генеалогические и семейные связи были немаловажным критерием оценки человека в революционную и советскую эпоху. Это ярко проявилось, с одной стороны, в анкетах, чистках и отмежеваниях от классово чуждых родственников, с другой — в приписывании себе пролетарской и революционной родни. На этой почве и созревала курьезная промышленность "детей лейтенанта Шмидта" и им подобных.
Как сообщает И. Кремлев, "в стране в годы гражданской войны и сразу же после нее подвизалось немало различных самозванцев... жулики и арапы, выдававшие себя за старых революционеров и героев пятого года. Все это было отлично известно Ильфу и Петрову" [В литературном строю, 189-190]. О человеке, выдававшем себя за брата наркома А. В. Луначарского, см. фельетон М. Булгакова "Лжедмитрий Луначарский". В провинциальное учреждение явился хорошо одетый молодой человек, заявил, что он — брат Луначарского, что он назначен сюда заведующим ("А заведующего нашего как раз вызвали в Москву... и мы знаем, что другой будет") и что у него в дороге украли документы, деньги и чемодан с бельем. Сотрудники учреждения щедро снабдили самозванца деньгами, одеждой и предметами первой необходимости и выписали 50 рублей авансом в счет жалованья, после чего "Дмитрий Васильевич" скрылся в неизвестном направлении [Ранняя несобранная проза; опубл. в 1926 в кн.: Булгаков, Рассказы]. В фельетоне Л. Сосновского "Знатный путешественник" сообщалось о том, как жулик, выдавая себя за председателя Узбекского ЦИКа Файзуллу Ходжаева 1, получал деньги у доверчивых председателей горисполкомов Ялты, Новороссийска, Полтавы [Пр 1925; Сатирический чтец-декламатор]. Кроме этих самозванцев под политической и революционной маской, по стране бродило множество лжезнаменитостей, среди которых, по-видимому, особенно многочисленной была рать имперсонаторов М. Зощенко [об этом см., например: Каверин, Вечерний день, 36 и другие мемуары о писателе].
В 1926 в журнале "Бегемот" появилась повесть Свэна (И. Кремлева) "Сын Чичерина" , где жулик, выдавая себя за сына наркома иностранных дел СССР, орудует в городе Верхне-Глуповске [см. ЗТ 1//16]. Как писал автор в своих позднейших мемуарах:
"несмотря на отдельные совпадения, авторы „Золотого теленка" и „Двенадцати стульев" не только не заимствовали у меня моего героя, но ни мне, ни им это и в голову не приходило... Но я хорошо знаю, кто послужил мне прототипом проходимца, выдающего себя в повести за „сына Чичерина", и так как им был живой человек, а не плод моего воображения, то с тем же успехом, что и я, им воспользовались Ильф и Петров, работавшие тогда в „Гудке"... В 25-м г. в „Известиях"... сообщалось о том, как в Верховную прокуратору явился молодой человек лет двадцати пяти и, выложив на стол кучу всевозможных билетов и мандатов, сказал:
— Не могу больше! Устал от дураков! Делайте со мной что хотите, но они мне осточертели... Среди предъявленных им документов оказался и партийный билет с дореволюционным стажем, и профсоюзный с неменьшим, и такой же, выданный Обществом старых большевиков, и еще один — от "политических каторжан". Было немало и всевозможных мандатов и удостоверений, в большинстве своем... выданных теми, кто обладал этим правом, но не имел головы, чтобы разобраться в [том], что вошедший к ним в доверие аферист должен был угодить на каторгу восьмилетним мальчиком, а участником революции пятого года стал четырех лет от роду... Вот этот-то предприимчивый молодой человек и стал прототипом и сына Чичерина из повести того же названия, и Остапа Бендера из „ДС" и „ЗТ"" [Кремлев, В литературном строю, 189-190]2.
Князь Петр Александрович Кропоткин (1842-1921) — один из патриархов русского и международного революционного движения. В отличие от своих сидевших по тюрьмам последователей-анархистов, пользовался после 1917 иммунитетом, переписывался и встречался с В. И. Лениным. Вождь большевистской партии лично ценил престарелого вождя анархистов, а его историю Французской революции считал классикой и считал нужным напечатать массовым тиражом [см. об этом воспоминания В. Бонч-Бруевича, Ог 28.03.26]. После смерти Кропоткин стал культовой фигурой; его сочинения переиздавались; сохранялась (правда, превращенная в избу-читальню) его усадьба в Калужской губернии, его именем были названы улицы, города, горные хребты и вулканы. В статье к десятилетию смерти князя Бонч-Бруевич называет гениальными его исследования по геологии и географии [Памяти Кропоткина, КН 05.1931]. Шутку соавторов о Кропоткине следует понимать в ряду других причудливых казусов советского самозванства, как "сын лейтенанта Шмидта" [ЗТ 1//17] или "сын Крепыша" [ЗТ 6//13]. Княжеское происхождение в 1930 было благоразумнее скрывать и уж во всяком случае не предъявлять как мандат на привилегии. (Так скрывает его один из персонажей пьесы Булгакова "Иван Васильевич"; пьеса написана в 1935-1936, но, как часто у Булгакова, в ней слиты черты разных советских десятилетий.) Кропоткин — уникальный случай, когда такой необычный вид самозванства оказывается возможным, поскольку в его лице совмещены князь и уважаемая фигура революционного пантеона. "Потомки князя Кропоткина" — не менее выисканная, экзотическая комбинация, чем "тридцать сыновей лейтенанта Шмидта".
Вопрос огоньковской "Викторины": "42. Какой русский князь был революционером?" Ответ: "Князь Кропоткин" [Ог 29.01.28].
2//10
Нахичевань на Араксе. — Центр Нахичеванской автономной республики, называвшийся так для отличения от Нахичевани-на-Дону — пригорода Ростова.
2//11
Дети подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы. — Из Священного писания: "Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш небесный питает их" [Мф. 6.26].
2//12
Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи. — Из одесского юмора? У Л. Никулина видный негоциант отвечает на просьбу о пожертвовании: "Дорогой мой, я говорю открыто перед нашим чудесным городом и скажу перед целым миром: у меня три семьи, десять человек детей... прежде, чем я поднесу к губам ложку супа, я должен накормить десять человек "[Время, пространство, движение, т. 2:165-166]. Шутку эту находим и у Тэффи: "...человек серьезный и весьма семейный... имел целых две семьи сразу" [Банальная история].
2//13
После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны тридцать четыре бумажки, и на каждую из них нанесено географическое название. — "Раздел России" — запись Ильфа, следующая за "20 сыновей лейтенанта Шмидта" [ИЗК, 242].
Похоже, что в сцене дележа сыновьями лейтенанта Шмидта областей и городов СССР (см. также чуть выше: "Никто не хотел брать университетских центров... — Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность... — А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу? Или Бобруйск?" и т. п.) мы имеем дело с определенным литературным мотивом. Общий мотив раздела чужого добра хорошо известен. Но не единичен и более конкретный мотив жеребьевки, пускаемой в ход для дележа чего-то сугубо абстрактного и недвижимого. Уже в апокрифах рассказывалось, что "во время оно апостолы собрались в Иерусалим делить между собою страны, куда кому идти проповедовать" [А. С. Орлов, Древнерусская литература, изд. АН СССР, 1945, 21]. В новой литературе нам известна по крайней мере одна развернутая метонимия такого рода: в романе Ж. Жироду "Зигфрид и Лимузэн" (рус. перевод С. Я. Парнок и 3. А. Вершининой, Л., 1927), где два друга, немец и француз, обмениваются подарками — различными частями разрезанной по округам карты Эльзаса (тогда спорной франко-немецкой территории). Игра эта описана шуточными выражениями того же типа, что и раздел Союза в ЗТ: "Он сунул мне в руку свой первый дар — округ Труттерсгейм... Я не уступил ни Баара, ни Заарбрюка, ни Брумата... Он [подсовывал мне]... немецкие города, презираемые им, как, например, Геттинген или Борхум. Страсбург он сдал раньше Метца... [В конце концов] я получил Метц..." и т. д. [гл. 1].
Знакомство соавторов с современной западной литературой, в те годы весьма оперативно переводившейся на русский язык, можно предположить, среди прочего, из слов Анри Барбюса, который в 1930 сокрушался, что советская элита — les milieux eclaires — читает М. Пруста, Ж. Кокто и Ж. Жироду [Barbusse, Russie, 171]. В записной книжке И. Ильфа за осень 1927 [ИЗК, 131] среди книг, одолженных знакомым, значатся — без уточнения названий — Ж. Жироду (4 раза) и П. Мак-Орлан. Другие возможные заимствования из "Зигфрида и Лимузэна" см. в ЗТ 27//1; ЗТ 30//5.
Ср., с другой стороны, рассказ А. Аверченко, где сходным методом работает путешествующий донжуан: "Я первым долгом разбиваю мысленно город на участки и начинаю работу планомерно, от участка к участку..." [Сердце под скальпелем].
2//14
Ему [Паниковскому]досталось Поволжье... — Я поеду, — кричал он, — но предупреждаю: если плохо ко мне отнесутся, я конвенцию нарушу, я перейду границу! — Это место носит следы цензорских ножниц — этногеографическое разнообразие было урезано по политическим соображениям. В довоенных изданиях Паниковскому "досталась бесплодная и мстительная Республика немцев Поволжья". Ранее, после слов "...видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков", шло:
"Все единогласно отказывались от Республики немцев Поволжья. — А что, разве это такая плохая республика? — невинно спрашивал Балаганов. — Знаем, знаем! — кричали разволновавшиеся дети. — У немцев возьмешь! — Видимо, не один из собравшихся сидел у недоверчивых немцев-колонистов в тюремном плену" ["в плену у немцев" — возможно, шутливая аллюзия на воспоминания о германском, австрийском или польском плене, которых немало печаталось в советских журналах 20-х гг.].
2//15
"Эх, прокачу!" — Источник надписи на борту машины — традиционные выкрики русских извозчиков в неизменном футуруме совершенного вида.
"На иноходце прокачу, ваше сиятельство", — предлагал московский лихач 1840-х гг.
"Резвая лошадка — прокачу!" — кричали петербургские "ваньки" в 1880-е гг.
"С Дмитрием поезжайте, барин! Во как прокачу, довольны будете!"; "Васятельство, а вот домчу!"; "Я свезу, а вот я свезу!" — кричали бравые кучера кануна революции.
"Пожа! пожа! А вот прокачу на резвой!" или просто: "Довезу!" — зазывали седоков возродившиеся лихачи эпохи нэпа.
[И. Кокорев. Извозчики-лихачи и Ваньки // Русские очерки, т. 1; Добужинский, Воспоминания, 33; Дон-Аминадо, Поезд на третьем пути, 113; Гиацинтова, С памятью наедине, 410; Успенский, Записки старого петербуржца, 105; Катаев, Алмазный мой венец, 73; А. Мариенгоф, Мой век, моя молодость // А. Мариенгоф, Роман без вранья..., 370].
Восклицания "эх", "ах", "ух" идр. типичны для дореволюционной и нэповской рекламы. Ср. афиши в Одессе 1890-х гг: "Ух, как хорошо в бассейне Исаковича!"; надписи на камнях ялтинского пляжа: "Ах, дамский фотограф Андреади. / Ах, надо снятца на память / В Крыму. Спешите не опоздать. / Андреади может хорошо вас снять"; выкрики мальчишек в начале нэпа: "Эх, ванильный шоколад!". Встречается также в речи извозчиков: "Овес, эх, нынче дорог стал, барин, — заметил извозчик вскользь" [Чуковский, Серебряный герб, 540; Жаров, Под солнцем юга (очерк), ТД 06.1927; Панова, Времена года, Собр. соч., т. 3: 45; Катаев, Растратчики, гл. 5].
Лозунг на машине Козлевича мог напоминать также о знаменитых надписях на махновских тачанках: спереди — "Эх, не уйдешь", сзади — "Эх, не догонишь" [указал Д. Аране].
В. Болен, видимо, первым обратил внимание на то, что машина Адама Козлевича постоянно стилизуется под лошадь и телегу: "автотелега", "верный „лорен-дитрих"" [ЗТ 3], как "верный конь", "крики и понукания" [ЗТ 6] и т. п. [Bolen, 59]. Извозчичьи мотивы были популярным элементом тогдашнего юмора [см. ЗТ 13//23]3. Одновременно — как своеобразный романтико-иронический противовес — "Антилопе" сопутствуют морские, навигационные метафоры [см. ЗТ 3//22].
Тема злоключений Козлевича намечена в записи Ильфа: "Шофер блуждал на своей машине в поисках потребителя" [ИЗК, 238].
2//16
Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги. — Эту фразу, в которой реализуется архиострота "материальное как духовное", "корысть как любовь" [см. Щеглов, Семиотический анализ..., 179], мы находим также в романе И. Эренбурга "Любовь Жанны Ней" (1924): "Он любил деньги, любил преданно, нежно, можно сказать, бескорыстно" [Где именно водятся ангелы].
2//17
— Может, все-таки возьмете частями? — спросил мстительный Балаганов. Остап внимательно посмотрел на собеседника и совершенно серьезно ответил: — Я бы взял частями. Но мне нужно сразу. — Ср. диалог Раскольникова и Настасьи: "— Что на копейки сделаешь?.. — А тебе бы сразу весь капитал?.. Он странно посмотрел на нее. — Да, весь капитал, — твердо отвечал он, помолчав" [Преступление и наказание, I. 3; курсив мой. — Ю. Щ.].
2//18
Глаза сверкали грозным весельем. — Возможно, навеяно У. Бабелем: "Глаза апостолов сверкают мудростью, решимостью, весельем..." [У святого Валента], хотя в конечном счете восходит к XIX в. [Пушкин: Его глаза / Сияют... или: "Пробегая письмо, глаза его сверкали" (Полтава; Выстрел)].
2//19
...Пятьсот тысяч полновесных ориентировочных рублей. — "Ориентировочные рубли" — из современной ЗТ финансовой терминологии, ср.: "Составлена смета на 194 тысячи ориентировочных рублей" [Ильф, Петров, Хотелось болтать]. Сатиру на эпитет "ориентировочный" находим и у других писателей: "Сколько вам лет? — Ориентировочно семнадцать" [В. Инбер, запись 1930, в ее кн.: За много лет, 306].
2//20
Полтора миллиона человек, и все поголовно в белых штанах. — Здесь и выше ("Граждане были, по-видимому, поголовно членами союза, потому что пили одно только пиво...") употреблен советский штамп, о котором см. ЗТ 19//3.
Данное место соотносится также с многократными упоминаниями в Новом Завете о старцах, юношах, ангелах и т. п., облеченных в белые одежды [см. Апокалипсис 3.4-5, 18; 4.4; 7.13; Деяния 1.10; Мк. 16.5 и др.]. Штаны, как предмет в 1930 вожделенный и недоступный, а к тому же символический, репрезентирующий одежду вообще [см. ЗТ 7//14], могли подразумеваться как пародийный субститут евангельских "одежд". Ср. и более явные отсылки к библейскому тексту: "[Счастье] ...бродит по стране в длинных белых одеждах..."(ЗТ 7 — именно та глава, где речь идет об одежде и где "Штанов нет"), а также: "Тело облачено в незапятнанные белые одежды..." [ДС 35].
2//21
У меня с советской властью возникли за последний год серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм. — "Разногласия" — термин марксистского языка, применявшийся издавна и в разных контекстах, от "Наших разногласий" Плеханова до дискуссии "Творческие разногласия в РАППе" в 1930, но особенно актуальный во второй половине 20-х гг., отмеченной борьбой с оппозициями и уклонами в компартии. В 1929-1930 упоминания о былых разногласиях и расхождениях с ЦК то и дело мелькают в прессе в письмах оппозиционеров, отказывающихся от своих ошибок. С другой стороны, на карикатурах служащие, боясь чистки за неправильное происхождение или прошлую деятельность, подают заявление о выходе из партии из-за "некоторых политических разногласий" [КН 10.1929; Чу 06.1929]. Иносказательная и ироническая цитация этих понятий, их бытовое применение были обычны в те годы. Ср. "маленькое принципиальное расхождение" [Романов, Товарищ Кисля-ков, гл. 26 — о любовной размолвке]; "[Приехал] по маленькому делу... с кое-какими претензиями к советской власти" [Слезкин, Столовая гора (1922), IV.5].
Не лишено иронии, что Бендер заявляет о своих разногласиях с советской властью в 1930, когда господствует обратная тенденция — все, кто имел хоть малейшие расхождения с "генеральной линией", спешат в них покаяться.
В первоначальной редакции романа за словами "мне скучно строить социализм" следовало: "Что я, каменщик, каменщик в фартуке белом?" — цитата из известного стихотворения В. Брюсова, где, кстати, уточнен и строящийся объект: Строим мы, строим тюрьму. Как и другие купюры, фраза эта восстановлена в издании полного текста романа под редакцией Одесского и Фельдмана (М.: Вагриус, 2000, 86).
2//22
У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. — Ср.: Правила чту, уважаю милицию... [В. Лебедев-Кумач, Чего пристали? Кр 1927, цит. по: Стыкалин, Кременская, Советская сатирическая печать, 389]; "Я, товарищ, всегда почитал кодекс труда" [Среди хозяйственников, страничка юмора ТД 01.1927]. Один из примеров того, как непритязательные, носившиеся в воздухе того времени шутки и речения, получая у соавторов ДС/ ЗТ соответствующую "оправу", превращались в классические афоризмы.
2//23
У меня лично есть четыреста сравнительно честных способов отъема [денег]. — Ср.: "[Панург] знал 63 способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража" [Рабле, Гаргантюа и Пантагрюэль, гл. 16]. В ЗТ 14 Бендер укажет Балаганову и на свое отличие от Панурга: "В мои четыреста честных способов отъема денег ограбление не входит, как-то не укладывается".
2//24
Уж я так устрою, что он свои деньги мне сам принесет, на блюдечке с голубой каемкой. — Мотив "блюдечка" и "тарелочки" (ср. "...вынет... тарелочку..." [ЗТ10]; "Неужели тарелочка?" [ЗТ 32]) неоднократно встречается в речах и статьях В. И. Ленина: "Кто думал, что мира достигнуть легко... [что] буржуазия поднесет его нам на тарелочке, тот совсем наивный человек "; " Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке... — этого не будет"; "А если кто-нибудь хочет... чтобы богатые поднесли на тарелочке признание в любви и обещание мирно отдать все излишки..."; "Эксплуататоры, не имеющие желания преподнести рабочим и крестьянам на блюде свои права помещиков, свои права капиталистов" [Речь на 1-м всероссийском съезде военного флота (1917); доклад на 3-м съезде Советов (1918); доклад на заседании Петроградского Совета (1919, опубл. в 1950); доклад на 9-м всероссийском съезде Советов (1921) — Поли. собр. соч., т. 35:116,265; т. 38:10; т. 44: 328]. Ленин это образное выражение, конечно, не придумал, а, как это было для него типично, лишь использовал уже бывшее в употреблении клише; ср.: "Свободу не поднесут обывателям, как облупленное яичко на блюдечке" [Н. О-въ, Когда обман обнаружится: Освобождение, Париж, 63.1905 (07.01.05); указал К. В. Душенко].
2//25
Лицо его сразу же затвердело и снова приняло медальные очертания. — Эту характеристику Бендера, равно как и упоминания о его "точеном, словно выбитом на монете лице" (выше) и о "медальном лице" [ЗТ 24], можно сопоставить со строчками раннего Э. Багрицкого: И профиль сумрачный сияет на заре, / Как будто выбитый на огненной медали [Полководец (1916)]. Сверстники поэта цитировали эти стихи наизусть [см. Шишова, 192]. Ср. также стихи И. Сельвинского о физиономии белого негра, / собранной под медальный лик [Пушторг (1927) 1.36] и А. Адалис: Медальный профиль Юрия Олеши... [стихотворение нам найти не удалось; цит. по 3. Шишовой в кн.: Воспоминания о Ю. Олеше, 29]. Дважды употребляет этот троп А. Мариенгоф, применяя его к себе ("[в зеркале] ...удлиненный профиль, как вычеканенный на античной монете") и к В. Шершеневичу ("...словно сошедший с римской монеты времен Августа" [Мой век... // А. Мариенгоф, Роман без вранья..., 245, 350]).
Черты, близкие к медальному типу, имеют восточные и демонические персонажи: у ростовщика Петромихали лицо неподвижное, темно-оливкового или бронзового цвета [Гоголь, Поли. собр. соч., т. 3: 82,431]; у Шишнарфнэ "черный профиль" [Белый, Петербург, гл. 6: Нехорошо...]; "бронзовый лик юго-восточного человека" упоминается у Булгакова [Под стеклянным небом, Ранняя неизвестная проза]. Сходными метафорами характеризуются родственные Бендеру романтические носители власти и превосходства: "Этот человек имел бронзовое сердце и мраморный лик" [Дюма, Граф Монте-Кристо, гл. 88, 105]; другие сходства Бендера с этим героем Дюма, выдающие их типологическое родство, отмечаются в ЗТ 6//10; ЗТ 14//5; ЗТ 36//11, а также во Ведении, разделы 3 и 6.
2//26
Он живет в Черноморске. — ЗТ — не первое произведение, где Одесса именуется Черноморском: она называлась так уже в одесских очерках Шолом-Алейхема "Типы „Малой биржи”", напечатанных на русском языке в 1892 в "Одесском листке" [см. его Собр. соч., т. 6]. В ЗТ это имя ассоциируется с пушкинским волшебником Черномором в рамках инфернальной метафорики романа. Губернский город Черноземск описывается в романе Г. П. Данилевского "Новые места".
2//27
Великий комбинатор чувствовал себя в положении хирурга, которому предстоит произвести весьма серьезную операцию... блестят медицинский фаянс и никель... Хирург с растопыренными руками подходит к операционному столу... — Сравнение высокого профессионализма в каком-либо деле с хирургией, сложной и деликатной акции — с ответственной медицинской операцией — древний троп со множеством применений. В одной из моралий Плутарха с хирургией сравнивается благородное искусство откровенной речи, противоположное лести [Как отличить льстеца от друга, 27]. В восьмой сатире А. Д. Кантемира поэт-сатирик по тонкости и рискованности своей работы сравнивает себя с искусным кровопускателем ("рудометом"). Толстой говорит о Наполеоне перед Бородиным: "Он... небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке" [Война и мир, Ш.2.29]. В рассказе А. Чехова "Пьяные" (сцена кутежа) ресторанные лакеи, "давно уже привыкшие к кабацким катастрофам, прдбежали к столу и серьезно, хладнокровно, как хирурги во время операции, стали подбирать осколки". С хирургом неоднократно сравнивается Шерлок Холмс (например, в рассказах "Загадка Торского моста" и "Конец Чарльза Огастеса Милвертона"). В "Петербурге" А. Белого предстоящий "разговор по поводу странного поведения сына Аполлон Аполлонович рассматривал как тягостный хирургический акт. Как хирург, подбегающий к операционному столику, на котором разложены ножички, палочки, сверла, — Аполлон Аполлонович, потирая желтые пальцы, подошел вплотную тут к Nicolas" [гл. 5: Дурной знак]. В рассказе И. Бабеля "Мой первый гонорар" этим сравнением подчеркивается профессионализм проститутки: "Приготовления ее были похожи на приготовления доктора к операции". Другому советскому писателю данная метафора помогает выразить потребительский шик нэповской Москвы: "В вечернем гастрономическом магазине, хирургически белея, приказчик лихо оперировал окорок" [Лидин, Отступник, гл. 17]. В романе Ж. Дюамеля "Дневник Салавена" [русский перевод 1927, запись от 29 ноября] пастор, к которому обращается за помощью герой, "похож на хирурга, принимающего решение об операции". В одном из "Римских рассказов" А. Моравиа читаем: "Глаз взломщика — как глаз хирурга: ему с первого взгляда видно, где и на сколько миллиметров он ошибается" [II Naso].
Обратное сравнение — хирурга с полководцем — находим у Флобера: "Аптекарь сравнил хладнокровие хирурга с тем, которое свойственно военачальнику" [Мадам Бовари, II.11].
В пассаже о Бендере-хирурге особенно весомы толстовские ассоциации, поскольку они ставят данное место в один лейтмотивный ряд с двумя другими поворотными моментами ЗТ, где Остап также характеризуется сравнениями, имеющими параллели в наполеоновской линии "Войны и мира" (о наполеоновском лейтмотиве Бендера см. ДС 5//5). По завершении "дела Корейко" торжествующий Бендер уподобляется выигравшему карточному игроку [ЗТ 20//8]. Потерпев затем крушение в попытке добиться престижа и власти с помощью богатства, Остап сравнивается с удачливым доселе полководцем, внезапно утратившим силу [ЗТ 32//8]. Оба последних сравнения имеют близкие соответствия в толстовском пассаже, рисующем триумф и поражение Наполеона [Война и мир, III.2.34]. Перед нами пример типичного для соавторов возвращения одних и тех же мотивов в ключевых местах романа, особенно в его начале и конце (кольцевые повторения — см. ЗТ 1//32, сноска 2).
2//28
Весь мой капитал, основной, оборотный и запасный, исчисляется пятью рублями... — Фраза из современной переводной литературы. Ср.: "Через две минуты запасный капитал равнялся двум фунтам шести шиллингам" [П. Водхаус, Синдикат несчастных случаев, ТД 10.1927].
2//29
Но Пружанский... будет сидеть в тюрьме еще года три. Если б вы только видели, как он убивался и плакал, когда я выходил на волю. Он, видно, чувствовал, что мне не надо было рассказывать про Корейко. — Тайна спрятанного сокровища (или, как здесь, информация о подпольном богаче), которую герой узнает в тюрьме от товарища-заключенного, — мотив, особенно известный по "Графу Монте-Кристо" А. Дюма (аббат Фариа открывает тайну Эдмону Дантесу). В современной литературе случай такого рода описан в документальной повести Т. Капоте "Хладнокровное убийство" (заключенный дает выходящему на свободу сокамернику адрес богатого фермера, чей дом можно без труда ограбить). Родственный мотив "тайны, открываемой умирающим", использован в первом романе [см. ДС 2//5].
Фамилия "Корейко" встречается в фельетоне В. Ардова "Двенадцать афиш" как принадлежащая дореволюционному куплетисту [в его кн.: И смех и грех, 159-161].
2//30
Нам предстоят великие бои. — Описание плутовских операций в политических, военных или иных профессиональных выражениях, с упоминанием великих полководцев и государственных мужей, как Наполеон, Суворов, Румянцев-Задунайский [см. выше, примечания 2 и 27, а также ДС 5//5; ЗТ 14//24; ЗТ 35//20], восходит к "ирои-комическим" словесным травестиям плутовства, столь же древним, как и сама фигура плута в литературе. "Батально-плутовская" риторика нередка, например, у Плавта — в комедиях "Привидение", где раб-трикстер Транион сравнивает себя с Александром Македонским [774-777], "Псевдол", где заглавный герой говорит о своих махинациях военным языком [578-592], "Хвастливый воин" и др. Сходная по духу фраза: "Нас ждут великие дела" (из биографии графа А. де Сен-Симона) — дважды фигурирует в романе [см. ЗТ 18// 9, ЗТ 32//2].
Частям прибыть в город Черноморск в наикратчайший срок. — Из системы команд, употребляемых в пожарном деле (с чем, как мы знаем из ЗТ 8//7, Бендер был хорошо знаком). Терминология пожарных применялась в шуточном фольклоре, отечественном или эмигрантском, для придания торжественности разного рода коллективным акциям, собраниям, играм. Примеры из Дон-Аминадо:
Дождик, дождик, перестань,
Мы отправимся в Бретань,
Всем составом всех частей,
С полным выводком детей
[Песенка, 1928];Теперь, как в пожарной команде, Можно устроить сбор всех частей [1926].
Примечания к комментариям
1 [к 2//9]. Так у Л. Сосновского; в действительности Ф. Ходжаев был председателем СНК Бухары (в 1920-1924) и Узбекской ССР (с 1925), а также одним из председателей ЦИК СССР [БСЭ, изд. 3, т. 28]. См. ДС 22//13.
2 [к 2//9]. Этот эпизод, изложенный И. Кремлевым, подозрительно сходен с сообщением В. Г. Короленко о самозванце Хинелеве. Вызванный в полицию, тот "очень гордо выложил, вместо паспорта, целую массу „записок от княгинь, князей, инженеров и присяжных поверенных". Это оказалось очень внушительно" [В. Короленко, Современная самозванщина, 323, курсив мой. — Ю. Щ.]. Как мы не раз отмечали, многие "фирменные" явления советской культуры и быта в ДС/ЗТ (а иногда и у других авторов, как видно на этом примере) имеют дореволюционный субстрат.
3 [к 2//15]. Шофер воспринимался как преемник извозчика, и шутки, основанные на их тождестве, были обычны. Ср. в "Воре" Л. Леонова (1928): "На углу стоял таксомотор. Шофер, стародавний хитрый московский Ванька, лишь одетый в шубу да вступивший в профсоюз, поглядел на Митьку беспечным оком. Митька влез в поношенный кузов машины. Тем же броском, с каким раньше ударял по кЛяче, шофер дернул скоростные рычаги, и машина тряско двинулась по снегу" [440].