«Белые» и «красные»
«Белые» и «красные»
Действие развивается следующим образом. Навстречу ударной группе через Дон сразу переправляются повстанческие части первой дивизии, что подтверждается воспоминаниями Кудинова. Вместо преследования отступающего, разбитого неприятеля Григорий Мелехов возвращается обратно в Вешенскую и вместе с генералом Секретевым принимает участие в банкете — по сути просто грандиозной пьянке.
«Генерала Секретева, приехавшего в Вешенскую... встречали хлебом-солью... А вечером... повстанческое командование устроило для прибывших банкет... Присутствовавший на банкете Григорий...»
«Тихий Дон» (VII, 7, 523-524)
(Далее следует описание безобразно напившихся «освободителей», его мы опускаем).
А вот этого не было и быть не могло!
Рассказывая о своей работе над «Тихим Доном», Шолохов многократно повторял, что он взялся писать не историю борьбы красных против белых, а историю борьбы белых против красных. Эти слова наглядно показывают чуждость Шолохова казачеству, непонимание им кипевшей вокруг борьбы. Сами казаки никогда себя «белыми» не считали и не называли! Казаки воевали в составе Донской армии, защищая родной край — Всевеликое войско Донское, во главе которого стоял донской атаман, избранный Войсковым кругом.
Поэтому «офицерские штурмовые отряды», сражающиеся под ст.Усть-Медведицкой под руководством генерала Фицхелаурова
[«...красные удерживают Усть-Медведицкую... С нашей стороны, кроме дивизии генерала Фицхелаурова и двух штурмовых офицерских отрядов, подошла целиком шестая бригада Богатырева и наша первая дивизия»
«Тихий Дон» (VII, 9, 535);
«Наутро Усть-Медведицкую с боем заняли части 5-й дивизии генерала Фицхелаурова...»[60]
«Тихий Дон» (VII, 11, 545).],
являются шолоховским вымыслом, который, как в капле воды, отражает его незнание и непонимание происходивших событий, тенденциозность и использование расхожих идеологических штампов советской пропаганды в качестве источника своих представлений и образов.
В Донской армии никаких офицерских отрядов не было! Шолохов путает с Добровольческой армией, которая сражалась на своем отдельном участке фронта: в мае 1919-го — под Харьковом. Плохо представляя само устройство казачества с его выборным атаманом, Донским правительством, Донской армией, Шолохов устами Пантелея Прокофьевича называет Краснова наказным (т.е. назначенным) атаманом:
«Я, братец ты мой, когда был на Войсковом Кругу, так я с самим наказным атаманом чай внакладку... — начал было Пантелей Прокофьевич и умолк».
«Тихий Дон» (VII, 12, 550)
В точности такую же ошибку мы встречаем в словах Кудинова:
«...окромя Мелехова, некому это проделать! А проделаешь — Донское войско тебе не забудет этого. Как только соединимся со своими, напишу рапорт самому наказному атаману. Все твои заслуги распишу, и повышение...»
«Тихий Дон» (VI, 64, 494)
и в авторской речи Шолохова:
«4 февраля съехавшимися на Круг делегатами... он [Назаров] был избран войсковым наказным атаманом».
«Тихий Дон» (V, 18, 286)
Кстати, та же ошибка с «наказным» атаманом, отмеченная еще Р.А.Медведевым[61], встречается у Шолохова в «Донских рассказах».
Представляется логичным указать на книгу Антонова-Овсеенко как на возможный источник этой ошибки в романе:
«2-го декабря, при избрании наказного Атамана, Каледин получил почти 90% всех голосов... Круг постановил образовать высшую власть на Дону на «паритетных основаниях» по 7 представителей от казачества и от остального населения, а 15-м — наказной атаман».[62]
Тенденциозность рисуемой Шолоховым картины встречи повстанцев со своими же братьями-казаками, избавителями от смертельной опасности, проявляется и в заострении внимания на безобразном облике напившегося на банкете генерала, и в выделении из рядов освободителей следующей фигуры:
«...его [Секретева] вскормленник... Вчера отбил под Макеевкой денежный ящик у красных. Два миллиона денег хапнул. Глянь-ка, они у него изо всех карманов пачками торчат!»
«Тихий Дон» (VII 7, 525)
и в поведении Пантелея Прокофьевича, теряющего чувство собственного достоинства и умиляющегося близости своего сына к генералам:
«Скажи на милость! В какую ты честь попал, Гришка! За одним столом с настоящим генералом! Подумать только! — И Пантелей Прокофьевич, умиленно глядя на сына, с восхищением поцокал языком».
«Тихий Дон» (VI, 8, 529)
Между тем для настоящего казака, каким и изображен в романе Пантелей Прокофьевич, холопское умиление перед генералами (властью) просто немыслимо. Естественно, что в описании Шолохова таких освободителей казаки (среди них и Григорий) встречают «кисло», скептически. Что же в действительности происходило на Дону в описываемое время? Мы вернемся к этому вопросу, но прежде подведем некоторые итоги.