Г. Р. Державин (1743–1816)

Г. Р. Державин (1743–1816)

26. На смерть князя Мещерского

Глагол времен! металла звон!

Твой страшный глас меня смущает;

Зовет меня, зовет твой стон,

Зовет — и к гробу приближает.

Едва увидел я сей свет,

Уже зубами смерть скрежещет,

Как молнией, косою блещет,

И дни мои, как злак, сече?т.

Ничто от роковых кохтей,

Никая тварь не убегает;

Монарх и узник — снедь червей,

Гробницы злость стихий снедает;

Зияет время славу стерть:

Как в море льются быстры воды,

Так в вечность льются дни и годы;

Глотает царства алчна смерть.

Скользим мы бездны на краю,

В которую стремглав свалимся;

Приемлем с жизнью смерть свою,

На то, чтоб умереть, родимся.

Без жалости всё смерть разит:

И звезды ею сокрушатся,

И солнцы ею потушатся,

И всем мирам она грозит.

Не мнит лишь смертный умирать

И быть себя он вечным чает;

Приходит смерть к нему, как тать,

И жизнь внезапу похищает.

Увы! где меньше страха нам,

Там может смерть постичь скорее;

Ее и громы не быстрее

Слетают к гордым вышинам.

Сын роскоши, прохлад и нег,

Куда, Мещерской! ты сокрылся?

Оставил ты сей жизни брег,

К брегам ты мертвых удалился;

Здесь персть твоя, а духа нет.

Где ж он? — Он там. — Где там? — Не знаем.

Мы только плачем и взываем:

«О, горе нам, рожденным в свет!»

Утехи, радость и любовь

Где купно с здравием блистали,

У всех там цепенеет кровь

И дух мятется от печали.

Где стол был яств, там гроб стоит;

Где пиршеств раздавались клики,

Надгробные там воют лики,

И бледна смерть на всех глядит.

Глядит на всех — и на царей,

Кому в державу тесны миры;

Глядит на пышных богачей,

Что в злате и сребре кумиры;

Глядит на прелесть и красы,

Глядит на разум возвыше?нный,

Глядит на силы дерзнове?нны

И точит лезвие косы.

Смерть, трепет естества и страх!

Мы — гордость с бедностью совместна;

Сегодня бог, а завтра прах;

Сегодня льстит надежда лестна,

А завтра: где ты, человек?

Едва часы протечь успели,

Хаоса в бездну улетели,

И весь, как сон, прошел твой век.

Как сон, как сладкая мечта,

Исчезла и моя уж младость;

Не сильно нежит красота,

Не столько восхищает радость,

Не столько легкомыслен ум,

Не столько я благополучен;

Желанием честей размучен,

Зовет, я слышу, славы шум.

Но так и мужество пройдет

И вместе к славе с ним стремленье;

Богатств стяжание минет,

И в сердце всех страстей волненье

Прейдет, прейдет в чреду свою.

Подите счастьи прочь возможны,

Вы все пременны здесь и ложны:

Я в дверях вечности стою.

Сей день, иль завтра умереть,

Перфильев! должно нам конечно, —

Почто ж терзаться и скорбеть,

Что смертный друг твой жил не вечно?

Жизнь есть небес мгновенный дар;

Устрой ее себе к покою,

И с чистою твоей душою

Благословляй судеб удар.

<1779>

27. Ключ

Седящ, увенчан осоко?ю,

В тени развесистых древес,

На урну облегшись рукою,

Являющий лице небес

Прекрасный вижу я источник.

Источник шумный и прозрачный,

Текущий с горной высоты,

Луга поящий, долы злачны,

Кропящий перлами цветы,

О, коль ты мне приятен зришься!

Ты чист — и восхищаешь взоры,

Ты быстр — и утешаешь слух;

Как серна скачуща на горы,

Так мой к тебе стремится дух,

Желаньем петь тебя горящий.

Когда в дуги твои сребристы

Глядится красная заря,

Какие пурпуры огнисты

И розы пламенны, горя,

С паденьем вод твоих катятся!

Гора, в день стадом покрове?нну,

Себя в тебе, любуясь, зрит;

В твоих водах изображе?нну

Дуброву ветерок струит,

Волнует жатву золотую.

Багряным брег твой становится,

Как солнце катится с небес;

Лучом кристалл твой загорится,

В дали начнет синеться лес,

Туманов море разольется.

О! коль ночною темнотою

Приятен вид твой при луне,

Как бледны холмы над тобою

И рощи дремлют в тишине,

А ты один, шумя, сверкаешь!

Сгорая стихотворства страстью,

К тебе я прихожу, ручей:

Завидую пиита счастью,

Вкусившего воды твоей,

Парнасским лавром увенчанна.

Напой меня, напой тобою,

Да воспою подобно я,

И с чистою твоей струёю

Сравнится в песнях мысль моя,

А лирный глас — с твоим стремленьем.

Да честь твоя пройдет все грады,

Как эхо с гор сквозь лес дремуч:

Творца бессмертной Россиады,

Священный Гребеневский ключ,

Поил водой ты стихотворства.

1779

28. Разные вина

Вот красно-розово вино,

За здравье выпьем жен румяных.

Как сердцу сладостно оно

Нам с поцелуем уст багряных!

     Ты тож румяна, хороша, —

     Так поцелуй меня, душа!

Вот черно-тинтово вино,

За здравье выпьем чернобровых.

Как сердцу сладостно оно

Нам с поцелуем уст пунцовых!

     Ты тож, смуглянка, хороша, —

     Так поцелуй меня, душа!

Вот злато-кипрское вино,

За здравье выпьем светловласых.

Как сердцу сладостно оно

Нам с поцелуем уст прекрасных!

     Ты тож, белянка, хороша, —

     Так поцелуй меня, душа!

Вот слезы ангельски вино,

За здравье выпьем жен мы нежных.

Как сердцу сладостно оно

Нам с поцелуем уст любезных!

     Ты тож нежна и хороша, —

     Так поцелуй меня, душа!

1782

29. Видение Мурзы

(Отрывок)

На темно-голубом эфире

Златая плавала луна;

В серебряной своей порфире

Блистаючи с высот, она

Сквозь окна дом мой освещала

И палевым своим лучом

Златые стекла рисовала

На лаковом полу моём.

Сон томною своей рукою

Мечты различны рассыпал,

Кропя забвения росою,

Моих домашних усыплял;

Вокруг вся область почивала,

Петрополь с башнями дремал,

Нева из урны чуть мелькала,

Чуть Бельт в брегах своих сверкал;

Природа, в тишину глубоку

И в крепком погруженна сне,

Мертва казалась слуху, оку

На высоте и в глубине;

Лишь веяли одни зефиры.

Прохладу чувствам принося.

Я не спал, — и, со звоном лиры

Мой тихий голос соглася,

Блажен, воспел я, кто доволен

В сем свете жребием своим,

Обилен, здрав, покоен, волен

И счастлив лишь собой самим;

Кто сердце чисто, совесть праву

И твердый нрав хранит в свой век

И всю свою в том ставит славу,

Что он лишь добрый человек;

Что карлой он и великаном

И дивом света не рожден,

И что не создан истуканом

И оных чтить не принужден;

Что все сего блаженствы мира

Находит он в семье своей;

Что нежная его Пленира

И верных несколько друзей

С ним могут в час уедине?нный

Делить и скуку и труды!

Блажен и тот, кому царевны

Какой бы ни было орды

Из теремов своих янтарных

И сребро-розовых светлиц,

Как будто из улусов дальных,

Украдкой от придворных лиц,

За россказни, за растабары,

За вирши иль за что-нибудь

Исподтишка драгие дары

И в досканцах червонцы шлют.

1783–1784

30. Осень во время осады Очакова

(Отрывок)

Спустил седой Эол Борея

С цепей чугунных из пещер;

Ужасные криле расширя,

Махнул по свету богатырь;

Погнал стадами воздух синий,

Сгустил туманы в облака,

Давнул — и облака расселись,

Пустился дождь и восшумел.

Уже румяна Осень носит

Снопы златые на гумно,

И роскошь винограду просит

Рукою жадной на вино.

Уже стада толпятся птичьи,

Ковыль сребрится по степям;

Шумящи красно-желты листьи

Расстлались всюду по тропам.

В опушке заяц быстроногий,

Как колпик поседев, лежит;

Ловецки раздаются роги,

И выжлиц лай и гул гремит.

Запасшися крестьянин хлебом,

Ест добры щи и пиво пьет;

Обогащенный щедрым небом,

Блаженство дней своих поет.

Борей на Осень хмурит брови

И Зиму с севера зовет,

Идет седая чародейка,

Косматым машет рукавом;

И снег, и мраз, и иней сыплет,

И воды претворяет в льды;

От хладного ее дыханья

Природы взор оцепенел.

Наместо радуг испещре?нных

Висит по небу мгла вокруг,

А на коврах полей зеле?ных

Лежит рассыпан белый пух.

Пустыни сетуют и долы,

Голодны волки воют в них;

Древа стоят и холмы голы,

И не пасется стад при них.

Ушел олень на тундры мшисты,

И в логовище лег медведь;

По селам нимфы голосисты

Престали в хороводах петь;

Дымятся серым дымом домы,

Поспешно едет путник в путь,

Небесный Марс оставил громы

И лег в туманы отдохнуть.

1788

31. Ласточка

О домовитая ласточка!

О милосизая птичка!

Грудь краснобела, касаточка,

Летняя гостья, певичка!

Ты часто по кровлям щебечешь,

Над гнездышком, сидя, поешь,

Крылышками движешь, трепещешь,

Колокольчиком в горлышке бьешь.

Ты часто по воздуху вьешься,

В нем смелые круги даешь;

Иль стелешься долу, несешься,

Иль в небе простряся плывешь.

Ты часто во зеркале водном

Под рдяной играешь заре?й,

На зыбком лазуре бездонном

Тенью мелькаешь твоей.

Ты часто, как молния, реешь

Мгновенно туды и сюды;

Сама за собой не успеешь

Невидимы видеть следы,

Но видишь там всю ты вселенну,

Как будто с высот на ковре:

Там башню, как жар позлащенну,

В чешуйчатом флот там сребре;

Там рощи в одежде зеле?ной,

Там нивы в венце золотом,

Там холм, синий лес отдаленный,

Там мошки толкутся столпом;

Там гнутся с утеса в понт воды,

Там ластятся струи к брегам.

Всю прелесть ты видишь природы,

Зришь лета роскошного храм,

Но видишь и бури ты че?рны

И осени скучной приход;

И прячешься в бездны подземны,

Хладея зимою, как лед.

Во мраке лежишь бездыханна, —

Но только лишь придет весна

И роза вздохнет лишь румяна,

Встаешь ты от смертного сна;

Встанешь, откроешь зеницы

И новый луч жизни ты пьешь;

Сизы расправя косицы,

Ты новое солнце поешь.

Душа моя! гостья ты мира:

Не ты ли перната сия? —

Воспой же бессмертие, лира!

Восстану, восстану и я, —

Восстану, — и в бездне эфира

Увижу ль тебя я, Пленира?

1792–1794

32. Снигирь

Что ты заводишь песню военну

Флейте подобно, милый снигирь?

С кем мы пойдем войной на Гиену?

Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?

Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?

Северны громы в гробе лежат.

Кто перед ратью будет, пылая,

Ездить на кляче, есть сухари;

В стуже и в зное меч закаляя,

Спать на соломе, бдеть до зари;

Тысячи воинств, стен и затворов,

С горстью россиян всё побеждать?

Быть везде первым в мужестве строгом,

Шутками зависть, злобу штыком,

Рок низлагать молитвой и богом,

Скиптры давая, зваться рабом,

Доблестей быв страдалец единых,

Жить для царей, себя изнурять?

Нет теперь мужа в свете столь славна:

Полно петь песню военну, снигирь!

Бранна музыка днесь не забавна,

Слышен отвсюду томный вой лир;

Львиного сердца, крыльев орлиных

Нет уже с нами! — что воевать?

1800

33. Шуточное желание

Если б милые девицы

Так могли летать, как птицы,

И садились на сучках,

Я желал бы быть сучочком,

Чтобы тысячам дево?чкам

На моих сидеть ветвях.

Пусть сидели бы и пели,

Вили гнезды и свистели,

Выводили и птенцов;

Никогда б я не сгибался.

Вечно ими любовался,

Был счастливей всех сучков.

1802

34. Фонарь

(Отрывок)

Гремит орга?н на стогне трубный,

Пронзает нощь и тишину;

Очаровательный огнь чудный

Малюет на стене луну.

В ней ходят тени разнородны:

Волшебник мудрый, чудотворный,

Жезла движеньем, уст, очес

То их творит, то истребляет;

Народ толпами поспешает

Смотреть к нему таких чудес.

                  Явись!

                  И бысть.

Пещеры обитатель дикий,

Из тьмы ужасной превеликий

            Выходит лев.

Стоит, — по гриве лапой кудри

Златые чешет, вьет хвостом;

                  И ре?в

И взор его, как в мраке бури,

Как яры молнии, как гром,

Сверкая, по лесам грохочет.

Он рыщет, скачет, пищи хочет

            И, меж древес

Озетя агницу смире?нну,

Прыгнув, разверз уж челюсть гневну.

            Исчезнь! Исчез.

                  Явись!

                  И бысть.

Средь гладких океана сткляных,

Зарею утренней румяных

            Спокойных недр

Голубо-сизый, солнцеокой

Усатый, тучный рыбий князь,

                  Осе?тр,

Из влаги появись глубокой,

Пернатой лыстью вкруг струясь,

Сквозь водну дверь глядит, гуляет;

Но тут ужасный зверь всплывает

            К нему из бездн,

Стремит в свои вод реки трубы

И, как серпы, занес уж зубы…

            Исчезнь! Исчез.

                  Явись!

                  И бысть.

С долины мирныя, зеле?ны

В полудни лебедь, вознесе?нный

            Под облака,

Веселый глас свой ниспускает;

Его долина, роща, холм,

                  Река

Стократно эхом повторяет.

Но тут, как быстрый с свистом гром,

На рамена его сребристы

Орел прожорливый, кохтистый

            Упал с небес.

Клюет, терзает, бьет крылами,

И пух летит, как снег полями…

            Исчезнь! Исчез.

1804