А. С. Кушнер (род. в 1936 г.)

А. С. Кушнер (род. в 1936 г.)

129. Гофман

Одну минуточку, я что хотел спросить:

Легко ли Гофману три имени носить?

О, горевать и уставать за трех людей

Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.

Эрнст — только винтик, канцелярии юрист,

Он за листом в суде марает новый лист,

Не рисовать, не сочинять ему, не петь —

В бюрократической машине той скрипеть.

Скрипеть, потеть, смягчать кому-то приговор.

Куда удачливее Эрнста Теодор.

Придя домой, превозмогая боль в плече,

Он пишет повести ночами при свече.

Он пишет повести, а сердцу все грустней.

Тогда приходит к Теодору Амадей,

Гость удивительный и самый дорогой.

Он, словно Моцарт, машет в воздухе рукой…

На Фридрихштрассе Гофман кофе пьет и ест.

«На Фридрихштрассе», — говорит тихонько Эрнст.

«Ах нет, направо!» — умоляет Теодор.

«Идем налево, — оба слышат, — и во двор».

Играет флейта еле-еле во дворе,

Как будто школьник водит пальцем в букваре.

«Но все равно она, — вздыхает Амадей, —

Судебных записей милей и повестей».

<1966>

130. Дунай

Дунай, теряющий достоинство в изгибах,

Подобно некоторым женщинам, мужчинам,

Течет, во взбалмошных своих дубах и липах

Души не чая, пристрастясь к веселым винам.

Его Бавария до Австрии проводит,

Он покапризничает в сумасбродной Вене,

Уйдет в Словакию, в ее лесах побродит

И выйдет к Венгрии для новых впечатлений.

Всеобщий баловень! Ни войны, ни затменья

Добра и разума не омрачают память,

Ни Моцарт, при смерти просивший птичье пенье

В соседней комнате унять и свет убавить.

Вертлявый, влюбчивый, забывчивый, заросший

В верховьях готикой, в низовьях камышами.

И впрямь что делал бы он с европейским прошлым,

Когда б не будущее, посудите сами?

Что ж выговаривать и выпрямлять извивы,

Взывать к серьезности, — а он и не старался!

А легкомыслие? — так у него счастливый

Нрав, легче Габсбургов, и долго жить собрался.

<1978>