Василий Васильевич Розанов (20 апреля (2 мая) 1856 – 5 февраля 1919)

Василий Васильевич Розанов

(20 апреля (2 мая) 1856 – 5 февраля 1919)

Павел Флоренский, студент физико-математического факультета Московского университета, будущий великий учёный и писатель, 9 сентября 1903 года написал В.В. Розанову письмо, в котором определил своё отношение к его личности: «По некоторым причинам я мог ознакомиться с немногими из Ваших произведений; но достаточно было прочесть хотя бы одну заметку, чтобы, не входя в оценку Ваших дарований, сказать: «Вот человек единственный и, вероятно, непонимаемый; вот настоящий гений, гений от рождения, но совсем неполированный и, по-видимому, над собой не работающий, человек, который творит новое, подготовляет скачок во всем миросозерцании и сам того не подозревает, творит так же стихийно, как течет река» (Архив священника Павла Флоренского (Москва). См.: Розановская энциклопедия. М., 2008. С. 1080). В другом письме, 9 мая 1913 года, Флоренский уточнил свою позицию: «Розанов хочет «субъективировать» литературу, сделать ее насквозь интимной. «Писать так, как говорят» – до последнего предела, «разрыхлить душу читателя»… Язык Розанова – как еле ласкающиеся дохновения теплого ветерка, как пахнущий откуда-то запах, овевающий, но бесформенный» (Там же. С. 1085).

И ещё один отзыв о В.В. Розанове. «Радуюсь появлению В.В. Розанова в «Голосе Руси», – писал в мае 1916 года М. Меньшиков. – Это один из тех писателей, которые заставляют читать себя и оплачивают потраченное время иногда по-царски. Что Розанов иногда бывает слишком сложен и несколько труден для неподготовленного понимания, что он оригинальность свою доводит иногда до причудливости, непривычным людям – раздражительной, все это так, но есть у него одна удивительная черта, которой не хватает у подавляющего большинства писателей. У него есть творчество, у него есть собственная мысль, которая в соприкосновении с вашей дает иногда своего рода «вольтову дугу»: ослепительное горение. Это дается только исключительным людям» (Голос Руси. 1916. 5 мая). И таких оценок литературной деятельности В.В. Розанова десятки, сотни, говорящих и о гениальности, неповторимости, многогранности и многозначности его таланта, и о своеобразии его характера и выборе друзей.

А.Е. Кауфман так и назвал скончавшихся почти одновременно в своем некрологе – «О Меньшикове и Розанове» (Вестник литературы. 1919. № 6).

Василий Васильевич Розанов, публицист и философ, родился в семье чиновника Василия Фёдоровича (1820–1861) и Надежды Ивановны Шишкиной (1820–1871), по своему происхождению принадлежавшей к дворянскому роду. Розанов был пятым в большой семье с семью детьми. После смерти отца вся семья Розановых переехала в Кострому в собственный дом, но жили в крайней бедности. После смерти матери старший брат Николай Васильевич (1847–1894), окончивший Казанский университет, ставший учителем, а потом директором уездных гимназий, взял на попечение Василия и Сергея. В домашней обстановке Василий получил блестящее образование: прочитал сотни книжек, «греков и римлян до поступления в гимназию я знал, как «5 пальцев», признавался Розанов в одном из писем.

Учительская карьера старшего брата была беспокойной: Василий Розанов за гимназические годы успел побывать не только в Костроме, но и в Симбирске и Нижнем Новгороде. В отрочестве прочитал Белинского, Добролюбова, Писарева, Некрасова, следил за новой художественной литературой, читал Бокля, Фохта, Милля, Дрейпера.

В 1872 году Розанов поступил на историко-филологический факультет Московского университета, слушал лекции Буслаева, Тихонравова, Стороженко, Ключевского, Герье.

После окончания университета в 1882 году стал учителем истории, преподавал в Брянске, Ельце, в городе Белый Московской губернии, но преподавательство не удовлетворяло его, он мечтал о писательстве и делал первые наброски своих размышлений.

Публиковать свои размышления стал поздно: «Цель человеческой жизни», написанную ещё в 1882 году, напечатал только в 1892-м (Вопросы философии и психологии. 1892. № 14–15). Круг интересов В. Розанова был чрезвычайно широк, а знакомство с Н.Н. Страховым, С.А. Рачинским, А.Н. Майковым, Я.П. Полонским, потом с К.Н. Леонтьевым (о нём написал 17 статей), с Н. Михайловским раздвинуло его литературные, философские, религиозные горизонты. «К литературной деятельности Н.Н. Страхова», «Место христианства в истории», «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского», «Почему мы отказываемся от наследства?», «В чем главный недостаток «наследства 60—70-х годов»?» – все эти статьи В. Розанова поставили в центре литературного процесса и вызвали серьезную полемику в литературных – и не только – кругах. Государственный контролёр и видный деятель патриотического движения Т.И. Филиппов пригласил В. Розанова чиновником по особым поручениям в своё министерство, а потом – помощником ревизора. Но и с Филипповым Розанов не сошёлся в литературно-философских оценках, что внесло разлад в их личные отношения. Розанов полемизирует не только с Филипповым и его близким окружением, но и с Н. Михайловским, и с В. Соловьёвым. Один за другим выходят сборники его статей «Природа и история» (СПб., 1900), «Сумерки просвещения», «Религия и культура», «Литературные очерки» (СПб., 1899), вызвавшие десятки противоречащих друг другу статей и рецензий.

С мая 1899 года В. Розанов, оставив государственный контроль, перешёл по приглашению А.С. Суворина сотрудником в популярную газету «Новое время», где начал публиковаться с 1895 года. За 18 лет В. Розанов в «Новом времени», как подсчитали биографы и исследователи, опубликовал 1660 материалов, 540 из них без подписи.

Большое внимание В. Розанов уделял семейным вопросам, брачному кодексу, конфликтам. Он сам оказался в сложном положении: женился ещё студентом на А.П. Сусловой, которая была возлюбленной Ф.М. Достоевского и на 17 лет старше мужа. Брак вскоре распался, но Суслова не дала развод. В 1891 году Розанов тайно обвенчался с Варварой Дмитриевной Бутятиной (1863–1923, в девичестве Рудневой), которая родила ему шестерых детей, но начала чахнуть, в августе 1910 года заболев, а дети считались незаконнорождёнными, что доставляло В. Розанову много горя и обид.

Теме семьи были посвящены его статьи «Семья как религия» (Санкт-Петербургские ведомости. 1898. 5 ноября) и «Брак и христианство (Русский труд. 1898. 21 и 28 ноября, 5 и 12 декабря), а также книги «В мире неясного и нерешенного» (СПб., 1901, 1904) и «Семейный вопрос в России» (Т. 1–2. СПб., 1903).

В. Розанов много размышлял и писал о Ф. Достоевском, о Пушкине и Гоголе, о символистах, о поздних славянофилах Н. Данилевском, К. Леонтьеве, Н. Страхове, А. Хомякове и о замечательных деятелях русской литературы и философии В. Соловьёве и М. Каткове, и его самого, особенно в начале творческого пути, тоже относили к славянофилам, хотя он в это узкое звено никак не входил.

B. Розанов познакомился с издателем П. Перцовым, А. Волынским, C. Мережковским, З. Гиппиус, Д. Философовым. Символисты предложили В. Розанову свой журнал «Новый путь», в котором он напечатал три статьи: «Юдаизм» (1903. № 7—12), «Психика и быт студенчества» (1904. № 1–3), «Среди обманутых и обманувшихся» (1904. № 4, 5, 7, 8), в которых, в частности, противопоставил иудаизм как религию пола «бесплотному» христианству. В журнале «Новый путь» В. Розанова порой чуть-чуть редактировала З. Гиппиус, но осенью 1904 года новая редакция журнала во главе с С. Булгаковым и Н. Бердяевым согласилась принять руководство, но без В. Розанова и его отдела «В своём углу».

Дом В. Розанова был широко открыт, он печатал свои статьи в журналах «Мир искусства», «Весы», «Золотое руно», альманахе «Северные цветы», на его журфиксы по воскресеньям приходили М. Нестеров, Ф. Сологуб, А. Белый, В. Пяст, Г. Петров, Б. Садовский, А. Тиняков, бывали и безвестные студенты, и приходские священники, а сам он с любопытством бывал и на «Башне» у Вячеслава Иванова, и на «средах» у Мережковского, З. Гиппиус, Д. Философова.

В сентябре – октябре 1905 года В. Розанов послал два письма М. Горькому (письма не сохранились, но через шесть лет он написал, «что в памяти сердца моего они оставили добрый, четкий знак»), который в ноябре 1905 года пространно ответил на первое из них: Горький чувствует трагическое одиночество Розанова, его отрыв от народа во время нарастающих революционных проблем, советует ему уйти из «Нового времени» («Поганое место! Сколько грязи ядовитой излилось и льется оттуда в русскую жизнь! Какие там противные, дрянные люди. Ничего они не любят, ничего не хотят, о мертвецы!»), восхищается недюжинным талантом Розанова как мыслителя, дерзкого человека, взявшего на себя решение большого вопроса, замечает, что народ не оценил его усилий (См.: Контекст. 1978. С. 300–302). М. Горький касался многих проблем 1905 года, в чём-то он упрекал Розанова, за что-то хвалил, превознося его талант и пафос.

В. Розанов не входил ни в одну из эстетических групп и направлений, он шёл своим путём русского националиста, следуя в основном за А.С. Сувориным, который от либерализма 60-х годов склонялся к русскому национализму. О событиях 1905 года В. Розанов опубликовал в «Новом времени» несколько статей, в частности «На митинге», «Среди анархии», в которых подчёркивал ту же самую беду российской государственности, что и в 60-х годах, – бюрократизм и злобную власть чиновничества.

Выходит книга В. Розанова «Ослабнувший фетиш. Психологические основы русской революции» (СПб., 1906), по-разному оценивают её критики в журналах «Книга», «Золотое руно», «Мир Божий». В этот период Розанов разрывает с группой Мережковских и выходит из Религиозно-философского общества, продолжая вести линию русского национализма в своих статьях в газете «Новое время». Новый сборник его статей «Когда начальство ушло…» (СПб., 1910), как отмечали биографы, подвергся острой и разнообразной критике с разных направлений. «Большой писатель с органическим пороком», «Бесстыжее светило, или Изобличенный двурушник», «Открытое письмо В.В. Розанову» – таковы были некоторые из названий этих статей. В. Розанов не остался в долгу и опубликовал ряд резких изобличений: «Открытое письмо А. Пешехонову и вообще нашим «социал-сутенерам» (Новое время. 1910. 15 декабря), «Литературные и политические афоризмы» (Ответ К.И. Чуковскому и П.Б. Струве) (Новое время. 1910. 25, 28 ноября, 9 декабря), «Литературный террор» (Новое время. 1911. 12 января).

В начале 1911 года В. Розанов получил письмо с острова Капри от М. Горького с просьбой разыскать сочинение святого Иринея Лионского и книгу Е. Голубинского «История русской церкви» и прислать ему на Капри, нигде их нельзя было найти. В. Розанов прислал книги, а Горький попросил прислать ему сборники «Когда начальство ушло…», «Тёмный лик. Метафизика христианства» и «Люди лунного света. Метафизика христианства». Эти книги, по мнению друзей В. Розанова, тот считал в идейном смысле своими центральными произведениями (см.: Голлербах Э. В.В. Розанов. Жизнь и творчество. Пг., 1922. С. 68).

Много лет В.В. Розанов работал над книгой, которая состоит словно бы из листов, заполненных только что. Возникнет мысль, он её запишет. Потом следующая, он и её запишет. Так накапливалась целая галерея мыслей, вроде бы ненужных и необязательных. Однако вместе эти мысли, записанные наедине с самим собой, дают какое-то представление и о нём самом и о том мире, в котором всё это возникает, оживает, передают свежее впечатление о людях, об обществе, о культуре. «Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, получувства, – писал Розанов в начале книги «Уединённое», определяя её жанр, – которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что «сошли» прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, – без всего постороннего… Однако кое-что я успевал заносить на бумагу. Записанное всё накапливалось. И вот я решил эти опавшие листы собрать» (Несовместимые контрасты бытия. М., 1990. С. 459). Записи он делал где придётся, в редакции, в вагоне, во время занятий нумизматикой, на улице, в университете, на обороте транспаранта, на Троицком мосту, в постели ночью… И 29 декабря 1911 года подвёл как бы итог своим уединённым размышлениям: «Никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости» (Несовместимые контрасты бытия. С. 539). Новизна жанра, полная откровенность очередных раздумий, честных, чистых от всякой конъюнктуры, идущих из души, но порой противоречивых, тоже идущих из души, – всё это создает всамделишный портрет живого человека, глубокого, сильного, откровенного, при всей его парадоксальности, Василия Розанова… И это «Уединённое», а также её продолжение – «Опавшие листья» – одна из великих заслуг писателя и философа перед русской литературой. «Я знаю, – писал М. Горький В. Розанову в начале 1912 года, – что разноцветная душа Ваша пребудет таковою до конца дней, и не могу думать, чтоб темная, нововременская путаница в сердцевину въелась Вам, – если и въелась, так ничтожной частью. Это темное – где-то около Вас, а внутри – прекрасный, смелый, человечий огонь, которым я любуюсь и который люблю. Мне кажется, я уже должен был написать Вам что-то подобное о моем к Вам отношении, оно – давно уже такое и, думаю, что таким останется, как бы мы ни поругались, если понадобится всё-таки поругаться» (Контекст. 1978. М., 1978; Письма А.М. Горького к В.В. Розанову. С. 305).

Осенью 1913 года во всех центральных газетах России освещался судебный процесс против Менделя Бейлиса, обвиняемого в ритуальном убийстве православного мальчика Андрея Ющинского. Возник небывалый конфликт между православными христианами и представителями иудейской веры. М. Меньшиков, А.А. Измайлов, обозреватель газеты «Биржевые ведомости», В. Розанов, друг А. Измайлова, и многие другие авторитетные журналисты и писатели внимательно следили за ходом процесса. Писал о процессе М. Меньшиков, писал А.А. Измайлов, писал и В. Розанов. К удивлению журналистов и литераторов, В. Розанов полностью встал на позицию обвинителей Менделя Бейлиса. Если раньше В. Розанов не раз проявлял себя юдофилом, то в этом конфликте В. Розанов сделался правее самых правых. Статьи В. Розанова по этому процессу собраны в сборнике «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» (СПб., 1914), о котором появились рецензии в «Русской речи», в «Новом времени», в «Русской мысли». Статью «Не нужно давать амнистию эмигрантам» газета «Новое время» отказалась печатать. В. Розанов напечатал её в «Богословском вестнике». В газете «Земщина» В. Розанов опубликовал статью «Наша кошерная печать», в которой обрушился на Мережковского и Философова за их поддержку Бейлиса. Началась бурная полемика, в ходе которой В. Розанов был вынужден выйти из Религиозно-философского общества, и общество раскололось.

Исследователи и биографы считают В.В. Розанова одним из крупнейших специалистов по еврейскому вопросу в России. В.В. Розанов не один раз писал о евреях в русском обществе, но книга «Европа и евреи» (СПб.: Новое время, 1914) в известной степени подводит некоторые итоги, особенно зачительны две его статьи «Иудеи и иезуиты» (Новое время. 1913. 27 октября) и «В преддверии 1914 года (Новое время. 1914. 1 января). В.В. Розанов говорит о силе евреев, которые не сливаются ни с одним народом, где они проживают, отмечает их цепкость и солидарность. «Евреи выступили как единая всесветная нация, почти как один человек, – и накинулись на Россию и русских, на российское государство, на русский суд, на русскую остающуюся от них независимой печать, требуя чтобы все оставалось не в рамках объективного пристрастия, «не взирающего на лица» и нации, а чтобы все это взирало на евреев и сохраняло за евреями какую-то совершенно дикую и небывалую привилегированность: быть не судимыми, быть не обвиняемыми, быть даже не подозреваемыми…» (Розановская энциклопедия. С. 1460). В. Розанов, ссылаясь на Талмуд, напоминает о «сорокавековой еврейской традиции», которая делит человечество на «чистых», «кошерных», «наших» (то есть евреев) и всех остальных – «заклятое» и «трефа»… ибо они не чисты и гои. Сорока веков нельзя отмыть ни от кого; сорок веков сильнее всякой индивидуальности» (Там же).

Некогда В. Розанов благодушно относился к евреям в русском обществе, ну что из того, что в Литературном фонде стали господствовать Венгеров и Гуревич, в «Кассе взаимопомощи русским литераторам и ученым» – Слонимский, в «Русском богатстве» – Горнфельд, а в «Современном мире» – Краникфельд, писал, спорил, но как только узнал, что еврейский террорист убил премьер-министра Петра Столыпина, так резко изменилось отношение к евреям, которые отняли все надежды на реформы сверху, и они предстали в своём подлинном виде, тогда убило всю жалость, сочувствие. «Банки, сосредоточенные в еврейских руках, т. е. золото страны, сосредоточенное у евреев, и дает им возможность «давать дышать» или «давить» русских… Ну и уж, конечно, «давить», если кто решается поднять голос против этого задушения страны… И когда революция начнет вообще одолевать… то евреи сбросят маску «сочувствия русскому народу», какую пока носят, и «примыкания к русскому литературно-освободительному движению», начиная с декабристов, Белинского и Добролюбова, и быстро и энергично передушат… всю русскую часть революции, всех собственно русских вождей революции, и в ворота «взятой крепости» войдут, конечно, одни! – войдут с криками «Радуйся, русский народ, – мы даровали тебе свободу!»… Подождите. Через 150–200 лет над русскими нивами будет свистеть бич еврейского надсмотрщика. И под бичом – согнутые спины русских рабов… В настоящее время для России нет двух опасностей. Есть одна опасность. Евреи». И ещё две цитаты из очерков «Сахарна» и «Мимолётного»: «Позвольте нам автономизироваться от вас, как вы автономизировались от нас… Пусть учатся в своих хедерах. Сколько угодно и чему угодно. Заводят там «своего Дарвина» и хоть десять Спиноз. Не нужно вмешиваться в «жаргонную литературу» и «ихние хедеры», не нужно самого наблюдения за этим, никакого надзора и цензуры за печатью и школами. Пожалуйста, – пишите там что угодно и учите чему угодно, только не с нашими детьми и вообще не с нами». И из «Мимолётного»: «Вот что все евреи от Спинозы до Гузенберга не могут отвергнуть, что когда произносится слово «ЕВРЕЙ», то все окружающие чувствуют ПОДОЗРЕНИЕ, НЕДОВЕРИЕ, ЖДУТ ХУДОГО, ждут беды себе. Что? Почему? Как? – Неизвестно. Но не поразительно ли это общее беспокойство, недоверие и страх». Розанов был убеждён, что Христос не был евреем: «Христос вас победил и раздавил. Он выступил как «пастырь кротких» и дал с тех пор победу кроткому, терпеливому на земле. Вот этого-то «кроткого начала» вы и не победите своим отвратительным гвалтом» (Русская литература. М., 2004. С. 830).

Февральскую революцию В. Розанов ожидал, ещё в 1913 году он предвещал её возникновение. А когда революция пришла, В. Розанов растерялся, не спал ночами в ожидании чего-то необычного и противоестественного. Но потом всё вроде бы успокоилось, он поддерживал некоторые решения Керенского, но недолго. Разгул народных масс становился не по душе. «Новое время» полевело, многие статьи В. Розанова отвергало, 22 статьи этого периода В. Розанов подписывал псевдонимом – Обыватель.

Беспокоясь за семью, В. Розанов выехал в Сергиев Посад, по рекомендации Флоренского он поселился в доме священника в Красюковке. Не было средств к существованию, голод, холод, предчувствие, что любимая им Россия утрачивает свою мощь и способность защитить себя, и многие беспорядки в жизни разрушают внутренний духовный мир В. Розанова. В минуты, когда В. Розанов приходил в себя, он продолжал делать записи, подобные тем, что составили книги «Уединённые» и «Опавшие листья». После мучительных поисков В. Розанов назвал эти около 300 записей «Апокалипсис нашего времени» – полные тоски, беспокойства, пессимизма в трактовке русской и мировой истории. В октябре 1918 года В. Розанов написал «Обращение к евреям», в котором полностью отказался от обвинений еврейского народа, приказал уничтожить непроданные книги по делу Бейлиса. Надежда Розанова, дочь В.В. Розанова, с прискорбием описывает последние дни великого писателя: 24 ноября 1918 года произошёл инсульт, приковавший его к постели. А.И. Киракозова, работавшая с Горьким в Петроградской комиссии по улучшению быта учёных, вспоминала: «Образчиком его исключительной чуткости и теплоты может служить его отношение к больному писателю В.В. Розанову, бывшему в лагере его литературных врагов… Розанов умирал от голода, но за помошью не обращался. Узнав о его тяжелом положении, Алексей Максимович передал мне из своих личных средств десять тысяч и просил послать Розанову, не упоминая его фамилию. Розанов, вероятно, так и не узнал, кто помог ему в эти тяжёлые дни» (Воспоминания о Горьком. 1917–1921. Архив Горького. Цит. по кн.: Контекст. 1978. М., 1978. С. 327).

20 января 1919 года В. Розанов, узнав, от кого пришла помощь, написал М. Горькому письмо: «Дорогой, милый Алексей Максимович! Несказанно благодарю Вас за себя и за всю семью свою. Без Вас, Вашей помощи, она бы погибла… Много думаю о Вас и Вашей судьбе. Какая она действительно горькая, но и действительно славная и знаменитая. И дай Вам Бог ещё успеха и успеха большого, Вы вполне его заслуживаете. Ваша «Мальва» и барон составляют и уже составили эпоху. Так это и знайте» (Вестник литературы. 1919. № 8. С. 14).

Вскоре Василий Васильевич Розанов скончался.

Розанов В.В. Несовместимые контрасты бытия. М., 1990.

Розанов В.В. Сочинения. М., 1990.

Розановская энциклопедия. М., 2008.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.