Михаил Афанасьевич Булгаков (3 мая (15 мая) 1891 – 10 марта 1940)

Михаил Афанасьевич Булгаков

^{(3 мая (15 мая) 1891 – 10 марта 1940)}

«Мне сразу стало ясно, что передо мной человек поразительного таланта, внутренне честный и принципиальный, очень умный, с ним, даже тяжелобольным, было интересно разговаривать, как редко бывает с кем. И люди политики, и люди литературы знают, что он человек не обременивший себя ни в творчестве, ни в жизни политической ложью, что путь его был искренен, органичен, а если в начале своего пути (а иногда и потом) он не всё видел так, как оно на самом деле, то в этом нет ничего удивительного, хуже было бы, если бы он фальшивил» (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки, бывшая Государственная библиотека им. В.И. Ленина. Ф. 562. Затем: Булгаков М.А. Письма. М.: Современник, 1989), – писал Александр Фадеев Е.С. Булгаковой 15 марта 1940 года, через пять дней после смерти Михаила Афанасьевича Булгакова. Если бы эти слова были сказаны при жизни М.А. Булгакова, в 20-х и 30-х годах, может быть, его жизнь сложилась бы по-иному… Но А. Фадеев вынужден был написать это письмо как руководитель Союза писателей (вероятно, не без подсказки Сталина или кого-либо из влиятельных руководителей государства, ведь пять дней он размышлял, чтобы выразить соболезнование «милой Елене Сергеевне»).

Фадеев только недавно познакомился с Булгаковым, видел писателя в тяжёлый период его болезни, именно тогда Булгаков поражал его «своим ясным талантливым умом, глубокой внутренней принципиальностью и подлинной умной человечностью». Фадеев хорошо знал пьесы и сатирические повести Булгакова и не принимал их содержания и их православный и общечеловеческий гуманизм, его неучастие в похоронах может быть понято «как нечто имеющее» политическое значение, как знак имеющегося якобы к нему «политического недоверия».

От Фадеева многое тогда зависело, он не принимал творчество Булгакова, не принимал «Тихий Дон» М. Шолохова, хотя и дружил с ним, не воспринимал творчество А. Платонова, да и многих тех, кто не чуждался пролетарской литературы, видя её робость и слабость художественной формы. Участвуя в заседаниях комиссии по литературному наследству Булгакова, А. Фадеев многого просто не принимал: шоры вульгарного социологизма и догматизма закрыли от него подлинный смысл общечеловеческого гуманизма Булгакова, его патриотическую направленность. Тем более значительны эти слова А.А. Фадеева, много лет ведшего ожесточённую литературную борьбу против таких писателей, как Булгаков. В этой характеристике довольно точно передана сущность творческой личности Булгакова, его характер и устремления.

И если к этим словам А.А. Фадеева приобщить высокие отзывы Горького о Булгакове как о прозаике и драматурге, напомнить восторженные слова Станиславского и Немировича-Данченко о режиссёрском и актёрском таланте Булгакова, если рядом с этими оценками привести воспоминания о Булгакове его близких и знакомых, Татьяны Николаевны Лаппа, Любови Евгеньевны Белозерской, Елены Сергеевны Шиловской-Булгаковой, то перед нами встаёт облик не только всесторонне одарённого художника, но и очень своеобычного человека с добрым и бескорыстным сердцем, человека благородного, мужественного и принципиального, умевшего даже в самые тяжёлые для него времена смотреть на жизнь с оптимизмом, с юмором, с верой в доброе и светлое.

Булгаков – художник, в творчестве которого воплотились поиски 20-х годов, художник, оставивший богатое литературное наследство почти во всех жанрах: начинал он с фельетона, очерка, создал несколько драматических шедевров, повестей и рассказов, кончил свой жизненный путь глубокими и блестящими по форме романами «Мастер и Маргарита» и «Записки покойника» («Театральный роман»).

Булгаков – человек сложной, трудной, трагической судьбы. Сейчас его имя окружено признанием, заслуженной славой. А было время, когда он был лишён того, что по праву ему, как большому художнику, принадлежало, лишён был главного – живого и непосредственного общения с читателем и зрителем. Вокруг его имени создавали нездоровый интерес, каждую его новую вещь встречали подозрительно и часто видели в ней то, чего там вовсе не было. Он не умел лукавить, приспосабливаться ни в жизни, ни в литературе. Он был на редкость цельным человеком, что, естественно, проявлялось и в его творчестве, в обсуждениях и дискуссиях. Как художник, он стремился правдиво передать увиденное, пережитое, со всеми подробностями, бытовыми деталями, со всеми тонкостями внутренних переживаний действующих лиц.

В основу лучших его произведений, таких как «Записки юного врача», «Белая гвардия», «Дни Турбиных», «Бег», «Записки покойника» и др., положены автобиографические эпизоды, собственные переживания и раздумья. Его жизненный путь полон неожиданностей и случайностей, радостей и смертей, горя и страданий. Красота и тяжкие раны, смерть и возвращение к жизни, благородство и невежество, темнота и самоотверженность – всё это, сталкиваясь между собой, образует тот «дикий беспорядок», о котором Делакруа говорил как о характерной черте человеческого бытия. И этот «дикий беспорядок» помогает Булгакову с огромной выразительностью передать красоту человека и противоречивую сложность его внутреннего мира.

Булгаков работал врачом на фронте Первой мировой войны, был сельским врачом и на фронтах Гражданской войны, пережил гетмановщину и петлюровщину в Киеве, хорошо знал театральные и литературные нравы 20-х и 30-х годов. Отсюда «Записки юного врача», «Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита». Все его герои – Турбины, Хлудов, Максудов, «юный врач», Мольер, Пушкин, Дон Кихот – близки ему по духу и переживаниям.

1

Михаил Афанасьевич Булгаков родился 3 мая 1891 года в Киеве в семье доцента Киевской духовной академии Афанасия Ивановича и Варвары Михайловны, только-только, в 1890 году, начавших совместную жизнь. Афанасий Иванович, сын священника Ивана Авраамьевича, получил духовное образование, сначала учился в семинарии, затем в академии. Перед поступлением в академию ему пришлось дать подписку в том, что после окончания курса он обязуется поступить «на духовно-училищную службу». Только после этого обязательства ему выдали «прогонные и суточные на проезд, а также на обзаведение бельём и обувью». После академии, в 1886 году, Афанасий Булгаков успешно защитил магистерскую диссертацию и получил звание доцента. Преподавал в академии общую древнюю гражданскую историю, историю и разбор заповедных исповеданий, в институте благородных девиц – историю, занимал «должность Киевского отдельного цензора по внутренней цензуре». Хорошо знал греческий, английский, французский, немецкий языки. Когда при обысках и арестах изымали книги на иностранных языках и посылали в цензуру, Афанасий Иванович их просматривал и давал свои заключения. Приходилось ему читать и «Коммунистический манифест». Но это – ради денег, семья разрасталась, один за другим появлялись дети (Вера – в 1892-м, Надежда – в 1893-м, Варвара – в 1895-м, Николай – в 1898-м, Иван – в 1900-м и Елена – в 1902-м), росли потребности, жалованья доцента академии не хватало, вот и брался за любую работу. Но главным для Афанасия Ивановича всё же было преподавание и научная работа. Биографы Булгакова А. Бурмистров и Л. Яновская подсчитали, что за свою недолгую жизнь А.И. Булгаков написал более 250 авторских листов, в том числе и такие книги, как «Старокатолическое и христианско-католическое богослужение и его отношение к римско-католическому богослужению и вероучению» (Киев, 1901) и «О законности и действительности англиканской иерархии с точки зрения православной церкви» (Вып. 1. Киев, 1906) (Бурмистров А.С. К биографии М.А. Булгакова (1891–1916) // Контекст. М. 1978. См. также: Яновская Л. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983).

Варвара Михайловна, урождённая Покровская, была на десять лет моложе своего мужа. В брачном свидетельстве её протоиерей Казанской церкви в городе Карачеве Михаил Васильевич Покровский, её отец, венчавший Булгаковых, отметил, что Варвара Михайловна была «преподавательницею и надзирательницею» женской прогимназии. «Мама, светлая королева» – такой запомнилась она своему старшему сыну Михаилу Афанасьевичу Булгакову.

Крестили Михаила Булгакова в Крестовоздвиженской церкви на Подоле 18 мая. Крёстной матерью его была бабушка Анфиса Ивановна Покровская, в девичестве – Турбина. Крёстным отцом – Николай Иванович Петров, пятидесятилетний ординарный профессор, автор множества статей по истории западных литератур, а также книг по истории украинской литературы ХVII–XIX веков.

В биографических исследованиях о М.А. Булгакове упоминается и его бабушка Олимпиада Ферапонтовна Булгакова, мать Афанасия Ивановича.

Детство и отрочество Михаила Булгакова были радостными и безмятежными. Родители жили дружно, взаимная крепкая любовь освещала их совместную жизнь, рождение детей прибавляло забот и хлопот, но вместе с тем укреплялось чувство ответственности за их судьбы.

Афанасий Иванович допоздна засиживался в своём кабинете. И чаще всего Михаил Булгаков впоследствии будет вспоминать лампу с абажуром зелёного цвета, очень важный для него образ, возникший из детских впечатлений. «Это образ моего отца, пишущего за столом», – скажет он П.С. Попову в конце 20-х годов. Часто Михаил Афанасьевич будет вспоминать и пианино с раскрытой партитурой какой-нибудь популярной вещи. Варвара Михайловна любила в минуты отдыха поиграть что-нибудь для себя. И вскоре вся многочисленная семья жила музыкой. Вспомним: ведь ни одно произведение Михаила Афанасьевича не обходилось без музыкальных образов.

Внезапно этот прекрасный мир дружной семьи был разрушен: летом 1906 года смертельно заболел Афанасий Иванович. И поездка в Москву не дала положительных результатов: гипертонию почек ещё не умели лечить. И тут на помощь пришли друзья и коллеги Афанасия Ивановича, сделавшие всё для того, чтобы обеспечить семью пенсией. В конце декабря 1906 года срочно присудили А.И. Булгакову учёную степень доктора богословия и отправили в Синод ходатайство о назначении его «ординарным профессором сверх штата». В конце февраля 1907 года все документы были оформлены и за два дня до смерти А.И. Булгакова уволили по болезни с «полным окладом пенсии».

14 марта 1907 года Афанасий Иванович скончался. Друзья, ученики, близкие на похоронах А.И. Булгакова говорили о его высоких моральных качествах как педагога и человека: он «был человек крепкой веры, твёрдого убеждения, широкой природной доброты и радушия, искренности, простоты и открытости нрава, готовности на всё доброе, отзывчивости к чужому страданию».

До 18 августа 1900 года Михаил Булгаков учился дома. 22 августа 1901 года был принят в первый класс Первой гимназии (Александровской).

2

В июне 1909 года, окончив гимназию, Михаил Булгаков встал перед выбором: то ли стать врачом, как братья Варвары Михайловны и отчим, Иван Павлович Воскресенский, то ли найти своё место в свободных профессиях: у него был хороший баритон, его влекла театральная сцена, он блестяще (на семейном уровне) устраивал весёлые капустники, журфиксы, там, где он появлялся, всегда был смех, он любил шутку, иронию, в выборе иронических сюжетов был неистощим, а начитанностью и эрудицией в музыке, театре и литературе он поражал всегда. И выбор был сделан: 21 августа 1909 года Булгаков был зачислен студентом медицинского факультета Императорского университета Святого Владимира. Почти семь лет учился в университете: с 1910 года, со второго курса, Булгаков влюбился в приехавшую из Саратова Татьяну Николаевну Лаппа, было не до учёбы, только 26 апреля 1913 года состоялось венчание молодых в Киево-Подольской Добра-Николаевской церкви. И только после этого молодожёны вновь взялись за учебники.

Первая мировая война оказалась серьёзным испытанием для всей семьи Булгаковых, появились первые раненые, беженцы с Запада. Михаил и Татьяна работают в госпитале. А как только Булгаков получил временное свидетельство «лекаря с отличием», Михаил добровольцем Красного Креста попросился на фронт. Вскоре Юго-Западный фронт под командованием генерала Брусилова перешёл в наступление, в госпиталях появилось много раненых. Работы было полно.

Но тут вспомнили, что Михаил Булгаков – военнообязанный, отозвали в Москву и мобилизовали в «ратники ополчения второго разряда», направив его в распоряжение смоленского губернатора. А из Смоленска он отбыл в село Никольское Сычёвского уезда, где и прожил почти год трудной жизнью сельского врача, не зная ни сна, ни отдыха, страдая и мучаясь от недостатка лекарств, инструментов, от темноты и невежества ставших родными и близкими ему односельчан. Кажется, здесь он сделал первые наброски будущих «Записок юного врача», здесь возник и сюжет рассказа «Морфий»; если бы не Татьяна Николаевна со своим тактом, милосердием, внимательностью, Михаил Афанасьевич стал бы морфинистом, потому что этот тяжкий недуг сломил его при тяжких испытаниях, выпавших на его врачебную долю. Татьяна Николаевна спасла его. Рассказ «Морфий» стал основой очередного фильма по творчеству Булгакова.

В конце сентября 1917 года Михаила Булгакова переводят в Вяземскую городскую земскую больницу. В феврале 1918 года Булгаков вместе с Татьяной Николаевной возвратился в Киев, где прожил до осени 1919 года, испытав все те тревоги, боль, сомнения, противоречия, душевные муки, которые впоследствии воплотятся в художественную ткань романа «Белая гвардия». Булгаков увидел, какие быстрые перемены происходят в его любимом и родном городе. То правили большевики, то власть переходила к Петлюре, то под диктовку немцев была объявлена власть гетмана Скоропадского, то в город входили деникинские войска.

В письмах, дошедших до нас, есть подробности того времени. В конце декабря 1918 года Михаил Булгаков сообщает сестре Надежде Афанасьевне Земской: «Недавно в поездке в Москву и Саратов мне пришлось видеть воочию то, что больше я не хотел бы видеть. Я видел, как толпы бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве. Видел голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офицеров…»

В Киеве Михаил Булгаков открыл частную практику: лечил венерические заболевания. В родительском доме № 13 по Андреевскому спуску он оборудовал кабинет с отдельным входом, повесил табличку о часах приёма. А Варвара Михайловна с пятнадцатилетней Еленой переехала к мужу Воскресенскому.

В советских исследованиях и биографиях М.А. Булгакова была некая неясность: где он находился после 31 августа 1919 года, когда в Киев вошли деникинские войска? Все биографы смущённо замалчивали несколько месяцев в его жизни, а именно в начале сентября 1919 года он оказался во Владикавказе, где и прожил до лета 1921 года.

Всё это время Булгаков служил врачом по мобилизации в белогвардейских войсках, естественно, ни в одной из автобиографий не сказано об этом. «Судьба сложилась так, – вспоминал М.А. Булгаков в 1924 году, – что ни званием, ни отличием не пришлось пользоваться долго. Как-то ночью, в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ. В городе, в который затащил меня поезд, отнёс в редакцию газеты. Там его напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов. В начале 1920 года я бросил звание с отличием и писал. Жил в далекой провинции и поставил на местной сцене три пьесы. Впоследствии в Москве в 1923 году, перечитав их, торопливо уничтожил. Надеюсь, что нигде ни одного экземпляра их не осталось.

В конце 1921 года приехал без денег, без вещей в Москву, чтобы остаться в ней навсегда. В Москве долго мучился, чтобы поддерживать существование, служил репортёром и фельетонистом в газетах…»

Михаил Булгаков, судя по рассказам и воспоминаниям близких, по его письмам и рассказам друзьям, много лет уже размышлял о своём будущем, колебался уже тогда, когда поступал на медицинский факультет университета, уже учился, а сам ходил слушать лекции об искусстве актёра, мечтал о карьере оперного артиста… И вот понадобилось несколько лет, чтобы он окончательно решился… Но каких лет! Фронтовой госпиталь, неустанная работа в сельской больнице, несколько месяцев работы в Вяземской больнице, когда Февральская и Октябрьская революции уже полным ходом шли, а главное – драматические события в Киеве, когда жизнь человеческая полностью зависела от перехода власти в те или иные руки и у каждой власти самой популярной формой борьбы со своим неприятелями были безрассудный террор и полное растоптание прав личности. Всё это окончательно разбудило в нём дремлющие силы художника, и он стал писать. Ещё в Киеве он уже сделал наброски к роману «Недуг», к «Запискам земского врача», напечатал под псевдонимом несколько фельетонов, разоблачающих в зверствах при допросах и расстрелах сотрудников ЧК.

Биографы М.А. Булгакова подробно рассказали о жизни писателя на Кавказе (Чеботарёва В. Михаил Булгаков на Кавказе // Уральский следопыт. 1970. № 11. С. 74–77; Гиреев Д. Михаил Булгаков на берегах Терека. Орджоникидзе, 1980; Яновская Л. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983). Из Владикавказа, который на днях должны были занять красные полки, Булгаков уехать в Тифлис вслед за руководством газеты «Кавказ» не успел: его свалил возвратный тиф. Несколько месяцев Булгаков работал во Владикавказе, писал фельетоны, написал три пьесы, которые поставил в местном театре, выступал в дискуссии о Пушкине, но всё время готовился уехать в Тифлис, где обосновалась редакция газеты «Кавказ». В конце мая 1921 года Булгаков спешно выехал в Тифлис, но редакция газеты отбыла в Константинополь. 2 июня Булгаков вызвал к себе Татьяну Николаевну, затем они вместе уехали в Батум, где долго обсуждали вопрос, куда уезжать, в Москву или в эмиграцию. Но решили – в Москву. В конце сентября Булгаков из Киева уехал в Москву.

3

Из писем Булгакова, из воспоминаний родных и близких получалось, что в Москве нелегко. «Работать приходилось не просто, а с остервенением. С утра до вечера, и так каждый без перерыва день», – сообщал Булгаков матери 17 ноября 1921 года. Булгаков пишет фельетоны, служит в ЛИТО, участвует в бродячем коллективе актёров, выступает в качестве конферансье в маленьком театре… 26 марта 1922 года в Берлине вышел первый номер «Накануне», который приглашал и писателей из России принимать участие в газете. Публикации Булгакова в «Накануне» принесли ему первую известность в литературном мире. Эм. Миндлин, бывший в то время литературным секретарём московской редакции «Накануне» и её корреспондентом, в книге «Необыкновенные собеседники» вспоминает о вхождении Булгакова в литературу:

«Алексей Толстой жаловался, что Булгакова я шлю ему мало и редко.

«Шлите побольше Булгакова!»

Но я и так отправлял ему материалы Булгакова не реже одного раза в неделю. А бывало, и дважды… С «Накануне» и началась слава Михаила Булгакова».

В газете «Накануне» и её литературном приложении, которое редактировал Алексей Толстой, были опубликованы «Записки на манжетах», «Похождение Чичикова», «Красная корона», «Чаша жизни», «В ночь на третье число», «Сорок сороков», «Москва краснокаменная», «Под стеклянным небом», «Московские сцены», «Путевые заметки», «Бенефис лорда Керзона», «Комаровское дело», «Самоцветный быт», «Самогонное озеро», «Псалом», «Золотистый город», «Багровый остров», «Москва 20-х годов», «Вечерок у Василисы» и др. Все эти произведения были опубликованы с июня 1922 года по май 1924-го.

Но самое главное: провозглашена новая экономическая политика, создавались новые издательства, открывались новые газеты – и Булгаков начал писать роман «Белая гвардия», публиковать отрывки из него в печати. Само название многих отпугивало, но Булгаков писал о том, что ему было ближе всего, о докторе Турбине и его семье, о близких друзьях и товарищах, о Киеве, в котором власть сменялась много раз, и каждая из них издавала свои указы, распоряжения, объявления, а за их неисполнение – расстрел.

Роман «Белая гвардия», главы из которого Булгаков читал в дружеских компаниях, в литературном кружке «Зелёная лампа», привлёк внимание московских издателей. Но самый реальный издатель – это Исай Григорьевич Лежнев с его новым журналом «Россия». Уже был заключён договор, выплачен аванс, но тут появилось ещё одно издательство – «Недра», предложило им передать роман. Булгаков «обещал поговорить об этом с Исай Григорьевичем, ибо условия на роман были кабальные, а в наших «Недрах» Булгаков мог бы получить несравненно больше, – вспоминал секретарь издательства «Недра» П.Н. Зайцев. – В Москве из редколлегии «Недр» в это время находились двое: В.В. Вересаев и я… Я быстро прочитал роман и переправил рукопись Вересаеву в Шубинский переулок. Роман произвёл на нас большое впечатление. Я не задумываясь высказался за его напечатание в «Недрах», но Вересаев был опытнее и трезвее меня. В обоснованном письменном отзыве В.В. Вересаев отметил достоинства романа, мастерство, объективность и честность автора в показе событий и действующих лиц, белых офицеров, но написал, что роман совершенно неприемлем для «Недр».

И Н.С. Клёстов-Ангарский, руководитель издательства, отдыхавший в это время в Коктебеле и познакомившийся с обстоятельствами дела, совершенно согласился с Вересаевым, но предложил тут же заключить договор с Булгаковым на какую-либо другую его вещь. Через неделю Булгаков принёс повесть «Роковые яйца». Повесть понравилась и Зайцеву, и Вересаеву, и они срочно послали её в набор, даже не согласовав её публикацию с Ангарским.

Так что пришлось Булгакову на кабальных условиях печатать роман в журнале «Россия».

После выхода первых частей романа все ценители большой русской литературы живо откликнулись на его появление. Восторженно откликнулся Максим Горький. 25 марта 1925 года М. Волошин писал Н.С. Ангарскому: «Я очень пожалел, что Вы всё-таки не решились напечатать «Белую гвардию», особенно после того, как прочёл отрывок из неё в «России». В печати видишь вещи яснее, чем в рукописи. И во втором чтении эта вещь представилась мне очень крупной и оригинальной; как дебют начинающего писателя, её можно сравнить только с дебютом Достоевского и Толстого». Из этого письма ясно, что Ангарский во время пребывания в Коктебеле Зайцева давал читать роман и М. Волошину, высказавшемуся за его публикацию в «Недрах», потому что уже и тогда увидел в романе впервые запечатлённую в русской литературе «душу русской усобицы».

Булгаков любил этот роман, видимо, потому, что уж очень много автобиографического воплощено в нём, мысли, чувства, переживания не только свои, но и своих близких, с кем прошёл все перемены в Киеве и вообще на Украине… И вместе с тем чувствовал, что над романом надо было бы ещё поработать… По выражению самого писателя, «Белая гвардия» – «это упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране…», «изображение интеллигентско-дворянской семьи, волею непреложной исторической судьбы брошенной в годы Гражданской войны в лагерь белой гвардии, в традициях «Войны и мира». Такое изображение вполне естественно для писателя, кровно связанного с интеллигенцией. Но такого рода изображения приводят к тому, что автор их в СССР наравне со своими героями получает, несмотря на свои великие усилия стать бесстрастно над красными и белыми, – аттестат белогвардейца – врага, а получив, как всякий понимает, может считать себя конченым человеком в СССР».

Герои Булгакова очень разные, разные по своим устремлениям, по своему образованию, интеллекту, по месту, занимаемому в обществе, но для всех его героев характерно одно, пожалуй, самое главное качество – они хотят чего-то своего, только им присущего, чего-то личностного, хотят быть самими собой. И эта черта особенно ярко воплотилась в героях «Белой гвардии». Здесь повествуется об очень сложном и противоречивом времени, когда невозможно было сразу во всём разобраться, всё понять, примирить в самих себе противоречивые чувства и мысли. Всем своим романом Булгаков хотел утвердить мысль о том, что люди, хоть и по-разному воспринимают события, по-разному к ним относятся, стремятся к покою, к устоявшемуся, привычному, сложившемуся. Хорошо это или плохо – другое дело, но это абсолютно так. Человек не хочет войны, не хочет, чтобы внешние силы вмешивались в привычный ход его жизненной судьбы, ему хочется верить во всё, что совершается как высшее проявление нравственной справедливости.

Вот и Турбиным хочется, чтобы все всей семьёй дружно жили в родительской квартире, где с детства всё привычно, знакомо, от чуть-чуть поистёршихся ковров с Людовиком до неуклюжих с громким боем часов, где свои традиции, свои человеческие законы, моральные, нравственные, где чувство долга перед Родиной, Россией составляет коренную черту их нравственного кодекса. Их друзья тоже очень близки по своим стремлениям, мыслям, чувствам. Все они останутся верными гражданскому долгу, своим представлениям о дружбе, порядочности, честности. У них сложились свои представления о человеке, о государстве, о морали, о счастье. Обстоятельства их жизни были таковы, что не заставляли их задуматься глубже, чем это было принято в их кругу.

Мать, умирая, напутствовала их – «дружно живите». И они любят друг друга, тревожатся, мучаются, если кто-нибудь из них находится в опасности, вместе переживают великие и страшные события, происходящие в прекрасном Городе – колыбели всех городов русских. Их жизнь развивалась нормально, без каких-либо жизненных потрясений и загадок, ничего неожиданного, ничего случайного не приходило в их дом. Здесь всё было организовано, упорядочено, определено на много лет вперёд. И если бы не война и революция, то жизнь их прошла бы в спокойствии и уюте. Война и революция разрушила их планы, предположения. Вместе с тем появилось нечто новое, что становится преобладающим в их внутреннем мире, – острый интерес к политическим и социальным вопросам. Уже нельзя было оставаться в стороне, как прежде. Политика входила в повседневный быт. Жизнь требовала от каждого решения главного вопроса – с кем пойти, к кому прибиться, что защищать, какие идеалы отстаивать: мир развалился на две противоположных стороны. Легче всего остаться верным старому порядку, основанному на почитании триединства – самодержавия, православия, народности.

Мало кто в то время разбирался в политике, в программе партий, в их спорах и разногласиях.

Белый генерал Я.А. Слащов в своей книге «Крым в 1920 году», ссылаясь на собственный опыт и опыт единомышленников, писал, что многие интеллигенты приходили в Белую гвардию, не понимая политического значения своей борьбы и своего участия в этом движении; они знали, что против Белой гвардии борются Лев Троцкий и еврейские комиссары.

Булгаков постоянно сталкивает людей различных убеждений, различных нравственных устремлений, моральных принципов. В одном доме живут Турбины и Василиса, в одной армии служат полковник Щёткин и полковник Най-Турс. Одну семью составляют Елена и Тальберг. Все они мало разбираются в политике, но одни остаются верными своим нравственным принципам, видят в служении России сыновний долг, другие заботятся только о спасении своей шкуры, приспосабливаются, ловчат, пользуясь и дурными средствами. Для одних честь, совесть, верность – главнейшее в жизни, для других это лишняя обуза в борьбе за своё собственное малюсенькое «я». Жизненные противоречия, ставшие явными при обострении политических сдвигов, становятся основными в сюжете романа. Не внешние события, передающие ход революции и Гражданской войны, не перемена власти в городе: гетмана сменяет Петлюра, а Петлюру большевики, а нравственные конфликты и противоречия движут сюжетом «Белой гвардии». Исторические события – это фон, на котором раскрываются человеческие судьбы. Булгакова интересует внутренний мир человека, попавшего в такой круговорот событий, когда трудно сохранять своё лицо, когда трудно оставаться самим собой. В его героях происходят внутренние перемены, они меняют своё отношение к текущим событиям. Если в начале романа они пытаются отмахнуться от политики, то потом ходом событий вовлекаются в самую гущу революционных столкновений, участвуя в боях на стороне гетмана против Петлюры. Им кажется, что Петлюра и его полки, рекрутируемые из разбушевавшейся вольницы, несут на родную землю беззаконие и несправедливость, произвол и грабежи. Петлюра, как и гетман, для булгаковских героев – случайные явления, наносные, нечто временное и преходящее. Поначалу они так же относятся и к большевикам. Как и многие другие из кругов интеллигенции, они настороженно воспринимают приближение большевистских отрядов. Но к этому времени они уже понимают, что ни гетман, ни Петлюра не представляют Россию, не выражают её интересов, стремлений. К монархии возврата нет. Монархия обанкротилась. И осознание того, что все эти формы управления без поддержки народа рухнули, заставляет их всерьёз задуматься о новой силе, идущей на смену старым.

Основная авторская мысль в следующих заключительных словах романа: «Всё пройдёт. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звёзды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?» И весь роман – это призыв художника к миру, справедливости, правде на земле. Не столько страшен «угрожающий страшный меч», сколько страшна человеческая подлость и приспособленчество, страшно, когда человек перестаёт быть самим собой, изменяет обычным нравственным нормам в угоду сиюминутным классовым требованиям времени.

Роман был напечатан в журнале «Россия» в 1925 году, № 4 и 5 (первые 13 глав), № 6 (7 глав) не вышел в связи с закрытием журнала. Полностью опубликован в Париже: Булгаков М. Дни Турбиных (Белая гвардия). Париж: Concorde. Т. 1. 1927. Т. 2. 1929. Текст парижского издания впервые перепечатан с устранением неточностей: Булгаков М. Избранная проза. М.: Художественная литература, 1966. Роман посвящается Любови Евгеньевне Белозерской, хотя написан был при Татьяне Николаевне Лаппа.

А главное, в жизни Булгакова наметились перемены: на вечере сменовеховцев в Денежном переулке он познакомился с Любовью Евгеньевной Белозерской, только что расторгшей брак с Василевским-Небуквой. Она покорила его своей красотой, умом, талантом… И однажды Михаил Афанасьевич пришёл домой и предложил Татьяне Николаевне развестись. Для неё это был удар, но это было в духе времени: тогда легко сходились, легко и разводились… Но бросить Татьяну Николаевну, которая с ним прошла нога в ногу тяжелейшие одиннадцать лет… Булгаков принёс бутылку шампанского по этому случаю… «Мы развелись в апреле 1924 года, – вспоминала Татьяна Николаевна много лет спустя, – но он сказал мне: «Знаешь, мне просто удобно говорить, что я холост. А ты не беспокойся – всё остаётся по-прежнему. Просто разведёмся формально». – «Значит, я буду Лаппа?» – спросила я. «Да, а я Булгаков». Но мы продолжали жить вместе на Большой Садовой… «Тебе не о чем беспокоиться – я никогда от тебя не уйду». Сам везде ходил, а я дома сидела… Стирала, готовила…» (Москва. 1987. № 8. С. 31).

4

В «Дьяволиаде», «Записках на манжетах», «Похождениях Чичикова», «Роковых яйцах» и др. Булгаков средствами сатиры создал фантастический мир, полный противоречий, больших и малых конфликтов, возникающих всякий раз, когда человек оказывается не на своём месте, а думает, что на своём. Вот из этого противоречия и возникает фантастика действительности. А одновременно в его «Белой гвардии», «Мольере», «Пушкине», «Дон Кихоте», «Театральном романе» воссоздан другой человеческий мир, с его нравственными исканиями, в его утверждении человечности в жизни человеческой, опутанной многими искусственными путами. В «Мастере и Маргарите» эти два мира, как бы до сей поры существовавшие отдельно, слились в один, полномерный и многогранный. Не всем удавалось воплощать эти разнородные художественные миры в своих произведениях. Гоголь, больной, издёрганный, измученный душевным неустройством, сделал попытку во второй книге «Мёртвых душ» вырваться из созданного им самим мира отрицательных явлений, но потерпел художественную неудачу именно вследствие неспособности органического соединения положительного и отрицательного в своём мышлении и чувствовании.

Булгаков обладал редким талантом, талантом гармонического миросозерцания, где в полном равновесии уживаются и отрицательное, и положительное… Тем более нелепо ставить знак равенства между отрицательными героями и самим автором. А ведь именно такие невежественные утверждения и сыграли роковую роль в оценке булгаковской сатиры. Многие из критиков Булгакова усматривали в его творчестве стремление развенчать советский строй, оболгать людей, строящих новое общество. Произошёл разрыв в понимании определённых эстетических категорий. Различные люди, занимающиеся литературой, по-разному стали понимать и, естественно, трактовать проблемы гуманизма, сатиры, сознательного и бессознательного в человеке.

Печатался в журнале «Россия» роман «Белая гвардия», часто выходили хлёсткие фельетоны, рассказы и повести, один за другим вышли два издания сборников «Дьяволиада», в которые вошли лучшие произведения Михаила Булгакова. И тут пошёл целый поток рецензий и откликов на его сочинения, как положительных (Горький, Замятин), так и отрицательных. Леопольд Авербах, один из лидеров пролетарской литературы и последователь Льва Троцкого, 20 сентября 1925 года в «Известиях» напечатал рецензию на сборник «Дьяволиада»: «Булгаковы появляться будут неизбежно, ибо нэпманству на потребу злая сатира на советскую страну, откровенное издевательство над ней, прямая враждебность. Но неужели Булгаковы будут и дальше находить наши приветливые издательства и встречать благосклонность Главлита?» «Тема эта – удручающая бессмыслица, путаность и никчемность советского быта, хаос, рождающийся из коммунистических попыток строить новое общество» – так истолковал Л. Авербах «Дьяволиаду». Откровенно искажая авторский замысел, Л. Авербах в таком же духе истолковывает и «Похождения Чичикова»: «Компания гоголевских типов въезжает в Советскую Россию. И что она тут не делает! А Булгаков радуется: вот кто только и может разгуляться на советской земле. На ней место и приволье Чичиковым, а я, писатель, даже Гоголя на толкучке вынужден распродавать». И тут же предупреждает: «Рассказы Булгакова должны нас заставить тревожно насторожиться. Появляется писатель, не рядящийся даже в попутнические цвета… наши издательства должны быть настороже, а Главлит – тем паче!»

Авербах был, к сожалению, не одинок. Г. Лелевич, перечисляя «несколько литературных вылазок, выражающих настроения «новой буржуазии», прежде всего называет повести Булгакова. Именно эти повести, по его мнению, являются наиболее характерными примерами этого «ново-буржуазного литературного выступления». В. Блюм писал: «М. Булгаков хочет стать сатириком нашей эпохи» (Книгоноша. 1925. № 6). Против такой постановки вопроса резко возражал сам М. Булгаков: «Увы, глагол «хотеть» напрасно взят в настоящем времени. Его надлежит перевести в плюсквамперфектум. М. Булгаков стал сатириком…» А если сатирик, то, значит, посягает на советский строй, – такова нехитрая логика В. Блюма и его единомышленников. В критике 20-х годов много говорилось о контрреволюционности романа «Белая гвардия», о едкой усмешке, издёвке автора по поводу революции. Я. Эльсберг, Е. Мустангова, И. Нусинов и многие другие критики рапповского толка не жалели ругательных слов, чтобы очернить роман и самого Булгакова. Особенно после того, как М. Булгаков написал по роману пьесу «Дни Турбиных», и её блистательного успеха в постановке МХТ 5 октября 1926 года. А 28 октября 1926 года в Театре Вахтангова режиссёр А.Д. Попов поставил ещё и «Зойкину квартиру». Два года «Дни Турбиных» и «Зойкина квартира» с огромным успехом шли в двух замечательных театрах Москвы, актёры играли с большим подъёмом, публика получала удовольствие, а критики и партийные деятели просто пришли в ярость от этого успеха, в сущности, запрещённого ими автора: накануне премьеры ГПУ запретило постановку «Дней Турбиных» вопреки разрешению Наркомпросом играть только во МХТ и только один сезон. Луначарский обратился к А. Рыкову, который поставил вопрос на Полибюро, решившем поддержать Луначарского. И премьера состоялась. Спасая положение, Станиславский убрал из спектакля некоторые сцены, что вызвало в последующем ярость Михаила Булгакова.

7 февраля 1927 года в Театре Вс. Мейерхольда состоялся диспут по поводу постановок пьес «Дни Турбиных» М. Булгакова и «Любовь Яровая» К. Тренёва. На диспуте выступил и Михаил Булгаков. Много лет спустя об этом выступлении вспоминают Э. Миндлин (Наш современник. 1967. № 2) и С. Ермолинский (Театр. 1966. № 9), М. Булгаков показан совершенно по-разному: в первом случае М. Булгаков «медленно, преисполненный собственного достоинства, проследовал через весь зал», во втором: «возбужденный и нервный… он выкрикивал»… Но это лишь внешняя сторона впечатлений. Сохранилась стенограмма выступления М. Булгакова на этом диспуте, а также выступления А. Луначарского, А. Орлинского, П. Юдина, П. Маркова. Слишком часто в эти годы выступал против Булгакова А. Орлинский. Одну из своих статей он назвал «Об одном «открытии сезона»; автор статьи называет пьесу Булгакова «правооппортунистической шовинистической» (На литературном посту. 1927. № 6. С. 15–16). Булгаков заявил в полемике с А. Орлинским, что в романе Алексей Турбин врач, в пьесе Алексей Турбин – полковник, возникший от слияния трех фигур романа – полковника Най-Турса, полковника Малышева и врача Турбина из романа: «Фраза, с которой А. Турбин умирает, – это есть фраза полковника Най-Турса в романе. Это произошло по чисто театральным и глубоко драматическим соображениям, два или три лица, в том числе и полковник, были соединены в одно…» (Петелин В. Огонёк. 1969. № 11. Стенограмма хранится в РГАЛИ. Ф. 2355. Оп. 1. Ед. хр. 5. Как только статья «М.А. Булгаков и «Дни Турбиных» была опубликована и указано место хранения, К. Симонов тут же поехал в архив, перепечатал и подарил Елене Сергеевне Булгаковой полный текст стенограммы диспута).

После всех этих треволнений М. Булгаков успешно заканчивает работу над пьесами «Бег» и «Багровый остров», они становятся известными критикам и партийным деятелям.

И снова поднимается критическая «буря» по поводу творчества М.А. Булгакова, его хотят уничтожить как писателя, как художника. Появилось, по словам М.А. Булгакова, 298 отрицательных отзывов, три положительных. В квартире Булгаковых эти рецензии аккуратно развешивались, над ними иронизировали, но единодушие было так велико, что вскоре все пьесы были сняты из репертуаров театров, и Булгакову стало не до смеха и иронии: критики повесили плотный занавес между ним и театрами, нечем стало жить, к тому же не издавали прозу.

Елена Сергеевна Булгакова, на которой М.А. Булгаков женился в 1932 году, составила «Список врагов М. Булгакова по «Турбиным», хранящийся в фонде Булгакова, № 562, в отделе рукописей Российской государственной библиотеки (бывшей Ленинской): «Авербах, Киршон, Пикель, Раскольников Ф.Ф., Кольцов М., Фурер, Сутырин, Пельше, Блюм В.И., Лиров, Горбачёв, Орлинский А., Придорогин А., Ян Стэн, Нусинов, Якубовский, Загорский М., Каплун Б., Рокотов Т., Маллори Д., Влад. Зархин, Кут Я., Алперс Б., Вокс Б., Масленников Н., Попов-Дубовской, Гроссман-Рощин, Литовский О., Безыменский, Бачелис».

В том же отделе рукописей хранятся ещё два списка, составленные всё той же Е.С. Булгаковой, в том числе крайне интересный список «с крестиком»: «А. Орлинский+, Н. Минский, М. Загорский+, Момус, Г. Горбачёв, Влад. Зархин, И. Кор, Бор. Вакс, С. К-ов, Н. Масленников, Сутырин В., Н. Крэн, Попов-Дубовский, Р.И. Рубинштейн, Л.Л. Оболенский+, Р. Пельше+, Амаглобели+, А. Селивановский, A. Кут, Б. Розенцвейг, И. Гроссман-Рощин, Зельцер, Ник. Никитин, Горев, Пикель+, Арго, Абцев+, Г. Лелевич, М. Лиров, Л. Авербах, B. Шкловский, В. Блюм, А. Ценовский, Литовский, Грандов, Киршон+, Билль-Белоцерковский, Ян Стэн, Н. Волков, С. Якубовский, И. Бачелис+, Ермилов, А. Фадеев+, М. Подгаецкий» (К. 54. Ед. хр. 16, «с крестиком» – это фамилии, которые повторяются).

Елена Сергеевна Булгакова была уверена в том, что когда-нибудь справедливость восторжествует, имя Михаила Булгакова займёт своё законное место в отечественной литературе. И пусть будущие читатели (а именно для нас, читателей произведений М.А. Булгакова, она и составляла эти списки) узнают имена тех, кто травил Булгакова, кто мешал ставить его пьесы, кто снимал их из репертуара театров, кто создавал мрачную обстановку 20—30-х годов. Публикация этих списков – исполнение её посмертной воли, неоднократно выраженной.

5

Над романом «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков работал почти всю свою творческую жизнь, начав его в конце 20-х и завершив в конце жизни. О возникновении творческого замысла романа существует несколько версий, некоторые исследователи считают, что над романом Булгаков начал работать в 1928 году, набросал несколько глав, потом перед обыском сожжённых. Но возник замысел гораздо раньше. 5 января 1925 года М. Булгаков записал в дневнике: «Сегодня специально ходил в редакцию «Безбожника». Она помещается в Столешниковом переулке, вернее, в Козмодемьяновском, недалеко от Моссовета. Был с М. С., и он очаровал меня с первых же шагов.

– Что, вам стёкла не бьют? – спросил он у первой же барышни, сидящей за столом.

– То есть как это? (растерянно). Нет, не бьют (зловеще).

– Жаль.

Хотел поцеловать его в еврейский нос. Оказывается, комплекта за 1923 год нету. С гордостью говорят – разошлось. Удалось достать 11 номеров за 1924 год. 12-й ещё не вышел… Тираж, оказывается, 70 000 и весь расходится. В редакции сидит неимоверная сволочь…

Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера «Безбожника», был потрясён. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, её можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены… Большинство заметок в «Безбожнике» подписаны псевдонимами.

«А сову эту я разъясню» (Булгаков М. Дневник. Письма. М., 1997. С. 85).

С этого времени и возник замысел: «А сову эту я разъясню».

Исследователи, начиная разговор о романе, чаще всего упоминают Л.Е. Булгакову и не упоминают Е.С. Белозерскую, при которой начат этот роман. А между тем Л.Е. Белозерская вспоминает о первых редакциях романа: «Здесь же, на Большой Пироговской, был написан «Консультант с копытом» (первый вариант в 1928 году), лёгший в основу романа «Мастер и Маргарита» (см.: Белозерская-Булгакова Л.Е. Воспоминания. М., 1990. С. 181).

Л.Е. Белозерская упоминает также ещё один примечательный факт: художница Н.А. Ушакова, жена Н.Н. Лямина, друга М.А. Булгакова, подарила ему книгу «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей», вышедшую в 1921 году и подписанную псевдонимом «Ботаник Х». Эта «романтическая повесть» принадлежала учёному и писателю Александру Васильевичу Чаянову, в ней автор рассказывает о появлении в Москве Сатаны, о подчинении его дьявольской силе прекрасной женщины и о борьбе (что весьма поразило Михаила Афанасьевича Булгакова) за неё, повесть насыщена необыкновенными происшествиями.

Известно, что М.А. Булгаков «своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр», о чём сообщил он 28 марта 1930 года в письме правительству СССР. Но мысль о романе уже никогда не оставляла его. Писал ли он «Кабалу святош», «Мёртвые души», инсценировал ли роман «Война и мир», начинал ли «Записки покойника» и пьесу «Батум», «Иван Васильевич» или «Александр Пушкин», он всё время думал о романе о дьяволе, принимался за него и вновь откладывал. Доставал клеёнчатую общую тетрадь и писал на титульном листе: «М. Булгаков. Роман. 1932», а на первой странице: «1932. Фантастический роман. Великий канцлер. Сатана. Вот и я. Шляпа с пером. Чёрный богослов. Подкова иностранца». «Сатана» и «Подкова иностранца» подчёркнуты как возможные названия будущего фантастического романа.

В отделе рукописей РГБ хранятся черновые главы романа, дописанные и переписанные в 1934–1936 годах, в начале которых стоит дата: 30.Х.34 и фраза «Дописать раньше, чем умереть, а в завершение глав: «Конец».

Виктор Иванович Лосев (1939–2006), много лет занимавшийся текстологией романа, утверждал в своих работах, что редакций «Мастера и Маргариты» – семь, опубликовал и прокомментировал их.

26 мая 1938 года Е. Булгакова уехала на все лето в Лебедянь, а Михаил Афанасьевич остался в Москве, главным образом для того, чтобы продиктовать Ольге Сергеевне Бокшанской, сестре Елены Сергеевны, законченный роман. Сохранились письма Михаила Афанасьевича, которые он чуть ли не ежедневно отправлял в Лебедянь, давая полный отчёт о ходе перепечатки. Здесь, в письмах, много подробностей его тогдашней жизни, описание встреч, разговоров, размышлений о себе и о других. «…Мы пишем по многу часов подряд, и в голове тихий стон утомления, но это утомление правильное, не мучительное… Остановка переписки – гроб! Я потеряю связи, нить правки, всю слаженность. Переписку нужно закончить во что бы то ни стало… Роман нужно окончить! Теперь! Теперь!» 15 июня Булгаков, утомлённый изнурительной работой днём и ночью, сообщает Елене Сергеевне: «Передо мною 327 машинных страниц (около 22 глав). Если буду здоров, скоро переписка закончится. Останется самое важное – корректура авторская, большая, сложная, внимательная, возможно, с перепиской некоторых страниц.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.