Глава X

Дождь прекратился так же неожиданно, как начался. По небу мчались рваные тучи, но уже край неба был чист. Огромное красное солнце спускалось за холмы. Редкие, тяжелые капли падали с шумом на крышу гриба. Сильно пахло мокрой травой и цветами.

Вокруг профессора плескались волны.

В мутных потоках плыли кружась бревна и вырванные с корнем деревья.

Профессор стоял, широко расставив ноги, и отталкивал окоченевшими руками мокрые стволы, которые лезли на него, точно живые.

И вдруг вода пошла на убыль.

Огромное дерево, плывшее мимо гриба, вздрогнуло на волнах и медленно опустилось на землю, к ногам профессора.

Иван Гермогенович встал на мокрый ствол.

— Кончилось! — крикнул сверху Карик.

Профессор зябко повел плечами, переступил с ноги на ногу и хрипло закашлял.

— Да, да, — сказал Иван Гермогенович, — слезайте. Можно уже итти дальше.

Ребята спустились на землю.

— Вот так дождь! — сказал Карик, — наверное, вода вам до самого подбородка доходила?

Профессор ничего не ответил. Он весь дрожал. Губы у него посинели, зубы стучали.

— Ой, ведь, вы совсем замерзли, — сказала Валя. — Давайте побежим. Когда бежишь — сразу жарко становится.

— Хорошо, — кивнул головой профессор, — но сначала посмотрим, в какую сторону итти. Ну-ка, Карик, влезь на дерево, погляди, где наш маяк.

Карик подбежал к высокому стволу, покрытому колючками, и, цепляясь за колючки, полез наверх.

Дерево качнулось. По листьям, как по водосточным канавам, хлынули на Карика потоки воды.

Карик вздрогнул, прижался к стволу, но тотчас же встряхнулся, как кошка, и полез дальше.

Он карабкался, дрожа от холода, по мокрым, скользким ветвям. Наконец он добрался до вершины дерева и поглядел по сторонам.

Внизу, насколько хватал глаз, тянулся лес, лес и лес, но теперь он уже не был похож на прежний. Все деревья покосились на одну сторону, как будто подрубленные.

Широкие листья прогибались под тяжестью огромных водяных шаров, точно вылитых из тонкого стекла. Лучи заходящего солнца отражались на их поверхности багровым светом.

Весь лес горел тысячами огней.

Карик поглядел вправо, влево. Далеко на западе он увидел одинокую мачту. На ее вершине тихо покачивался мокрый флаг.

— Вон он! — крикнул Карик, махнув рукой на запад. — Туда нужно. В ту сторону!

Он быстро спустился на землю.

Путешественники опять двинулись в путь.

В лесу было тихо. Изредка с шумом и грохотом падали на землю водяные шары, и снова наступала тишина. Не видно было ни одного живого существа. Путешественники шли по лесу, где все как будто спало мертвым сном, точно в заколдованном сказочном царстве.

— А куда же девались эти?.. Дождем их убило, что ли? — спросила Валя.

— Кто эти?

— Да разные… дикие звери.

— Насекомые? Где-нибудь здесь, — ответил Иван Гермогенович, — где-нибудь спрятались.

— Спят?

— Сохнут!

Профессор потер озябшие руки, прибавил шагу.

— Все, кто летает, — сказал он на ходу, — все, кто прыгает в травяных лесах, сидят теперь после дождя и ждут, когда солнце высушит их, и тогда они снова забегают, запрыгают и полетят. Так же вот терпеливо ждут они восхода солнца и по утрам, когда сидят в траве, покрытые тяжелой росой.

— Вот это хорошо! — засмеялся Карик, — пусть они сохнут круглый год — ничуть не пожалею.

— Мы, значит, теперь одни в лесу, — сказала Валя. — А я-то все боялась: вдруг ляжем спать, а ночью они возьмут да нападут на нас.

Ребята повеселели.

Они шли, без умолку болтая. Карик то и дело убегал вперед, а Валя храбро совала нос в каждую щель, в каждую нору.

Иван Гермогенович с беспокойством следил за Кариком и Валей и наконец сказал:

— Не думайте, ребята, что все насекомые будут теперь смирно сидеть и ждать восхода солнца. Лишь только станет темно — из нор и щелей выползут ночные хищники. А ночные хищники еще пострашнее дневных. И вообще я не советую вам совать свой нос в каждую щель.

Ребята переглянулись и замолчали. Они пошли следом за профессором, не отставая от него и уже не забегая вперед.

Солнце зашло. В лесу стало совсем темно и как-то особенно тихо. Черные деревья обступили путешественников со всех сторон. Вверху, над головами, печально шумел ветер. Изредка с гулом падали на землю тяжелые капли.

Профессор и ребята то и дело налетали на деревья, все чаще спотыкались и падали.

— Ну, так мы, пожалуй, заблудимся, — сказал Иван Гермогенович и остановился.

— А что же нам делать? — спросила Валя.

Профессор кашлянул и решительно сказал:

— Вот что, ребята, давайте пойдем цепью, не теряя друг друга из вида. По дороге смотрите внимательно. Если кто-нибудь увидит пещеру или другое укромное местечко, где можно переночевать, — пусть крикнет.

— Ладно!

Валя пошла вдоль широкого ручья. Левее от нее побрел Карик, а еще дальше — Иван Гермогенович.

Лишь только Валя осталась одна, как ей показалось, что рядом с ней кто-то шевельнулся.

Валя побежала, но тотчас же за спиной у нее послышались чьи-то торопливые шаги.

Она остановилась, стала за дерево. Ей сделалось страшно.

— Ау-у! — закричала Валя.

— Эге-ге-гей! — откликнулись откуда-то из-за деревьев два голоса.

Значит, и профессор и Карик где-то здесь, близко. Валя успокоилась и опять двинулась вперед, но тотчас же сзади снова послышались осторожные шаги.

— Кто? Кто это? — крикнула Валя и, размахивая руками, побежала в темную лесную чащу, не оглядываясь и не останавливаясь.

Вдруг перед ней выросла в темноте высокая стена. С разбегу Валя чуть было не налетела на нее.

Хорошо, что она успела вытянуть вперед руки. Ее ладони уперлись в каменную глыбу.

Тяжело дыша, Валя пошла вдоль глыбы. Земля под ногами хлюпала. Еще несколько шагов, и большая лужа воды преградила ей дорогу. Тогда она круто повернула и пошла назад.

«Обойду ее с другого конца!» подумала Валя.

Она выбралась на сухое место и побежала назад вдоль гранитной стены.

У самого конца стены Валя вдруг остановилась и громко закричала:

— Ко мне! Ко мне! Идите сюда скорей!

— Ау-у! — прокатилось по лесу.

— Иде-е-ем!

Валя услышала быстрый топот ног. В темноте мелькнуло светлое платье и светлый зонтик.

— Где ты? — закричал Карик, выбегая из-за деревьев.

— Здесь! Здесь! Нашла!

— Где?

— Вот!

Валя показала на каменную глыбу.

Карик поглядел на глыбу, потом на Валю и сказал сердито:

— Чего ты орешь зря? Это ж камень! Большой камень! Под камнем, что ли, ночевать?

— В нем! — сказала Валя. — Гляди!

Карик всмотрелся в темноту и увидел перед собой широкий черный вход, который вел в глубину каменной глыбы.

— Ну, что?

— Кажется, подходящая пещерка!

Карик отошел от каменной глыбы на несколько шагов, остановился, внимательно осмотрел ее.

Это было длинное, похожее немного на сигару каменное строение. Оно лежало между стволами больших узловатых деревьев, как будто его принес сюда и положил какой-то сказочный великан. Оно почти висело в воздухе. Между ним и землей можно было просунуть руку. Карик сложил ладони рупором и закричал:

— Иван Гермогенович! Нашли-и!

— Ау-у! Ид-у-у! Иду!

Карик повернулся к Вале и, похлопав ее по плечу, сказал:

— Молодец! Это вроде каменного ангара. Кажется, тут в самом деле можно ночевать. Ну-ка, попробуем забраться туда.

У самого входа в пещеру лежал поваленный дождем толстый ствол. Карик вскарабкался на него и заглянул в темную, широкую дыру.

— Жалко, нет спичек! — сказал он. — Ничего не разглядеть.

Он подтянулся на руках и просунул в пещеру голову и плечи.

— Ну что, что там? — нетерпеливо дергала его за ногу Валя.

И вдруг Карик отпрянул назад и скатился с мокрого ствола.

Одним прыжком он отскочил от пещеры, схватил Валю за руку и быстро присел за деревом:

— Занято! — зашептал Карик. — Сидит кто-то… Огромный. Страшный!

Из темного входа показались два длинных щупальца, потом появилась черная круглая голова. Она посмотрела вправо, влево и медленно убралась обратно.

— Видела?

— Ага! Усач какой-то! Что это у него — усы? Да?

— Наверное, усы! Тут они все так ходят.

— Ау-у! — услыхали ребята голос профессора.

— Здесь!

— Сюда!

В лесу зашумели листья, потом послышались грузные шаги и хриплый кашель.

Из-за деревьев вышел профессор.

— Ну, как? Нашли что-нибудь?

— Нашли!

— Почти нашли!

Валя показала рукой на пещеру.

Профессор постучал зонтом по каменной стене.

— Узнаю. Весьма удачно. Просто замечательно. Это как раз то, что нам сейчас нужно. Прекрасная гостиница для таких путешественников, как мы. — Иван Гермогенович прислонил зонтик к дереву и стал карабкаться на поваленный ствол.

— Стойте, стойте! — закричал Карик, хватая профессора за руку.

— Что еще? — повернулся к ребятам Иван Гермогенович.

— Занята — гостиница эта. Там сидит уже какой-то… Раньше нас забрался!

— Головастый такой. Очень страшный! — сказала шопотом Валя.

— Ну, это ничего, — спокойно ответил Иван Гермогенович, — я этого постояльца хорошо знаю. Старый знакомый. Не пройдет и минуты, как он освободит нам помещение.

Профессор перешел вброд лужу и остановился около узкого конца каменной глыбы. Он присел на корточки и пошарил по стене руками.

— Так, так, — услыхали ребята, — все в порядке.

Что-то бормоча себе под нос, Иван Гермогенович встал и направился в лес.

— Куда он? — спросила Валя.

— Не знаю!

Профессор ходил по опушке леса. Ребята слышали его шаги, кашель и бормотание, но что он делал в лесу — понять было трудно.

Наконец профессор вернулся на поляну. Он шел, волоча по земле длинную жердь.

Подтащив жердь к каменной глыбе, профессор опять пошарил по стене руками, нащупал круглое отверстие, сунул туда конец жерди.

Карик и Валя молча следили за каждым движением профессора.

— Отойдите немного в сторону! — крикнул Иван Гермогенович.

Ребята отбежали от пещеры и стали в сторонке, держа друг друга за руки.

— А теперь смотрите, как этот большой и страшный будет удирать.

Иван Гермогенович повернул жердь вправо, влево, потом с силой вогнал ее в узкую щель и принялся ворочать жердью, точно кочергой в печке.

Чудовище забеспокоилось.

Темная голова, покрытая шипами, поднялась над входом, качнулась и свесилась вниз. Потом голован, точно ужаленный, вздрогнул, выбросил вперед три пары ног и, быстро перебирая ногами, пополз куда-то, волоча по земле коленчатое, изгибающееся тело.

Не успели ребята разглядеть его, как странное животное покатилось под откос, упало с легким всплеском в воду и, подхваченное быстрым течением ручейка, скрылось в темноте.

— Вот ловко! — засмеялся Карик. — В следующий раз уже не полезет в чужую гостиницу.

— Ладно, ладно, — добродушно заворчал Иван Гермогенович, — сейчас не стоит разбирать, кто у кого захватил территорию. Он у нас или мы у него. Во всяком случае, судиться с нами он не станет.

— Как? — догадался Карик, — значит, мы отняли у этого урода его собственную квартиру?

— То-то и есть! — сказал Иван Гермогенович. — Но раскаиваться теперь уже поздно, да и не стоит, пожалуй… Ну, друзья мои, давайте устраиваться на ночлег. Тащите ветки, листья, сучья. Складывайте всё это около входа.

В темноте закипела работа. Профессор и ребята подтаскивали к домику листья, корни и травы. Один лист пришлось тащить вдвоем. А лепесток какого-то цветка еле дотащили все трое.

Профессор покрикивал:

— Ну, ну, скорей, скорей! Валя, не лезь в воду! Карик, брось этот лист! Все равно не поднимешь! Ну-ка, помогите подтащить вон те ветки!

Профессор был доволен. Он боялся, что им придется провести ночь под открытым небом, и вдруг такое неожиданное счастье.

— Ах, друзья мои, — приговаривал он, — нам удивительно везет сегодня. Наверное, как говорят англичане, мы родились с серебряной ложкой во рту. Вот погодите, залезем под крышу гостиницы, и вы сами увидите, какие мы с вами счастливцы. В сущности, не будь наводнения, я даже и не знаю, где бы мы ночевали сегодня и что с нами случилось бы в эту ночь. Ведь, это наводнение выкинуло на берег ручейника с его домиком — чехлом.

— Он даже не защищался, — сказала Валя, — большой, а такой смирный.

— Кто? Это ручейник-то смирный? — засмеялся Иван Гермогенович. — Ну, совсем уж он не такой тихоня. Под водой ручейник никому не дает спуску. Он нападает на крошечных рачков, на личинки насекомых и даже нередко пожирает своих родичей.

— Такой разбойник?

— Самый настоящий разбойник. Он выходит на охоту, закованный, точно рыцарь, в крепкую броню. Но рыцари надевали только латы, шлемы и кольчуги, а этот господин таскает на себе целую крепость.

— Он, значит, в ней сидит как в танке? — спросила Валя.

— Не совсем так, — сказал профессор, — потому что танкисты сами едут в танке, а ручейник таскает свой танк на себе.

Валя поглядела на темную глыбу и покачала головой:

— Такая тяжесть, ой-ёй-ёй!

— Не у всех ручейников такие тяжелые дома, — сказал профессор, — там, где растет камыш и на дно падают кусочки сухого камыша, ручейники устраивают свое жилище внутри камышинок, а там, где дно песчаное или каменистое, они соединяют вместе камешки, ракушки и песчинки и из них строят свои дома. Можно, впрочем, встретить домики ручейников, построенные из простых листиков, которые падают в воду.

— А почему у него два входа в домик, один большой, другой маленький?

— Да потому, что ему нужно, чтобы вода свободно проходила через весь его домик. Иначе стены дома покроются плесенью, и здесь расплодятся миллионы разных бактерий. Помню, в детстве мы, ребята, пользовались этим черным входом для того, чтобы выжить ручейника из его дома.

— Зачем? — спросил Карик.

— А мы, мальчишки, рыбу на него ловили, — ответил профессор.

— Рыбу? — переспросил Карик. — И хорошо клюет?

Иван Гермогенович засмеялся.

— Да уж ты не рыболов ли?

— Ого! Я весь день могу просидеть с удочкой, — сказал Карик, — только мне почему-то не везет.

— Вот как! Ну тогда я скажу тебе: лови почаще на личинку ручейника. Нет лучшей насадки на крючок, чем вот эта самая личинка, которую мы выгнали сейчас из ее дома.

— А как же он теперь, этот ручейник? Без чехла? — спросила Валя. — Пропадет?

— Не пропадет! — махнул рукой профессор. — Пока мы разговариваем, он, наверное, уже полдомика себе построил. Да ты не бойся. Он не погибнет! Вырастет, а потом превратится в летающее насекомое.

— В летающее?

— Ну да… В насекомое, очень похожее на ночную бабочку. Впрочем, ручейник — мастер не только летать. Он неплохо бегает и по земле и по воде. А когда наступает время откладывать яички, он спускается под воду и здесь кладет свою икру-яички на водяные растения.

Иван Гермогенович окинул взглядом гору веток, листьев, лепестков, которые натаскали путешественники во время разговора, и сказал:

— Ну, хватит. А то так завалили, что и самим нам в пещеру не пробраться. Залезайте!

Карик и Валя не заставили себя долго просить. Одним прыжком они перескочили кучу веток и листьев и вошли в полутемный в низкий коридор.

В самом конце его еле заметно светилась узкая щель.

Ребята шли в темноте, ощупывая стены руками. Ноги ступали будто по мягкому, нежному ковру. Такими же мягкими, шелковистыми были и стены.

Карик поднял руку и пощупал потолок.

— И тут мягко!

Потолок был выстлан тоже чем-то пушистым.

Ребята дошли до конца коридора и остановились перед круглой дырой. Холодный ветер дунул по ногам.

— Эту форточку надо закрыть, — сказал Карик, — мама не велела на сквозняке сидеть.

Карик сдернул с палки лепесток, скомкал его и крепко забил, им отверстие.

Ребята вернулись ко входу, где копошился среди веток и лепестков Иван Гермогенович.

— Ну, как? Понравился дом? — спросил профессор.

— Кругом ковры, ковры, — весело сказал Карик, — очень не плохо живет этот ручейник.

— Недурно, — согласился профессор. — Между прочим, эти ковры не простые. Если кто-нибудь захочет вытащить ручейника из домика, он уцепится за эти ковры крючками и тогда уже никакая сила его не вытащит. Однако за дело, ребята. Помогите мне заложить вход, а то еще ночью заберется к нам какой-нибудь непрошеный гость.

Иван Гермогенович с помощью ребят навалил у входа кучу корней, на них положил ветки, на ветки — лепестки. Получилась настоящая баррикада. Только сверху оставалась узкая щель, через которую в дом ручейника проникал синий ночной свет.

— Прекрасно! — сказал Иван Гермогенович. — Теперь уж к нам никто не заберется. Располагайтесь, друзья мои! Отдыхайте!

Ребята выбрали себе в углу у самой стены удобное местечко, растянулись на пушистом коврике и крепко прижались друг к другу.

Профессор лег рядом.

Они лежали, слушая, как за стенами шумел ночной печальный ветер и как уныло скрипели деревья. Сверху, с мокрых листьев падали на крышу тяжелые капли.

В домике было тепло и сухо. Путешественники лежали на мягких пуховиках. Но ни профессор ни ребята не могли заснуть.

Это была их первая ночь в этом странном новом для них мире, где за один только день они так много пережили и встретили так много опасностей.

Сквозь щели баррикады просвечивало темное ночное небо, и в небе мерцали огромные звезды.

Валя лежала с открытыми глазами. Она не отрываясь смотрела на голубую звезду, которая висела над пещерой. Звезда была такая большая, как полная луна, но только она часто-часто мерцала.

Вот так и дома, когда лежишь в кровати и смотришь в окно: перед глазами качается большой, похожий на луну, веселый уличный фонарь.

Валя вспомнила дробное позвякивание трамваев, хриплые, сердитые гудки автомобилей и быстрые светлые полосы, которые бегут по окнам, как будто догоняя одна другую.

Она закрыла глаза.

На минуту ей показалось, будто лежит она у себя дома, в теплой кровати и слушает веселый уличный шум.

Дверь в соседнюю комнату закрыта, но из-под двери виднеется желтая полоска света.

В столовой мама убирает посуду. Гремят тарелки и чашки. Звенят чайные ложечки.

Перемыв посуду, мама наверно смахивает со стола крошки, накрывает стол чистой белой скатертью.

Валя вздохнула.

Она вспомнила крошки сыра, которые остались утром на столе после завтрака, и проглотила слюнки.

Ах, если бы сюда, вот в эту пещеру, попала бы хоть одна крошка сыра, такого свежего и вкусного. Этой крошки, конечно, хватило бы на ужин и профессору, и ей, и Карику, да и на завтрак еще осталось бы немало.

И Валя вздохнула снова.

А может быть — они навсегда останутся в этом страшном мире.

Вернутся ли они домой? Увидят ли маму?

— Мама, наверное, плачет! — тихонько сказала Валя.

— Плачет, — согласился Карик, — ясно — плачет!

Ребята задумались.

А что-то делает мама сейчас? Может быть, она лежит одетая на кровати и то и дело поднимает с подушки голову и прислушивается: не идут ли ребята?

На столе стоит покрытый салфеткой ужин, оставленный для них. В столовой тихо постукивают часы. В темном углу возится по кошка. На глаза Вали навернулись слезы. Она потихоньку вытерла их кулаком и крепко зажмурилась.

— Нет! Все-таки плакать не буду!

За стенами домика уныло свистел полночный ветер.

Путешественники лежали, думая каждый о своем, но все трое думали о большом мире, в котором они еще так недавно жили.

— Все ерунда, — с шумом вздохнул наконец профессор, — не может быть, чтобы мы не вернулись. Вернемся, ребята, не унывайте.

Карик и Валя ничего не ответили. Они уже спали крепким, здоровым сном.

Тогда профессор зевнул, повернулся набок и, положив под голову, вместо подушки, кулак, громко захрапел.

* * *

Путешественники спали так крепко, что не слышали даже, как ночью снова полил проливной летний дождь.