Глава XI

Над холодной землей густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший темный лес, заполнил лога и овраги.

Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.

Утренний холод и сырость проникали в пещеру. Ребята беспокойно ворочались во сне; наконец Карик не выдержал и вскочил. Дрожа от холода, он с недоумением посмотрел на покатые стены. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик протер руками сонные глаза и зябко поежился:

— Бр-р-р, холодно!

На полу, у самых ног Карика, лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени почти к самому подбородку, а голову закрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.

Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.

Ему стало как будто немного теплее.

Он повернул обратно и с разбегу перекувырнулся через голову — один раз, другой, третий…

— Что? Что такое? — закричала Валя, которую он нечаянно задел. — Уже нападают?

Валя вскочила. Ничего не понимая, она смотрела на Карика заспанными, испуганными глазами.

— Чего ты? — удивился Карик. — Это ж я! Очнись!.. Да ты, видно, совсем замерзла!.. Синяя вся!.. Ну-ка, давай бороться! Сразу согреешься!.. Начали!

Он подскочил к Вале и принялся тормошить ее.

— Отстань! — кричала Валя.

Она оттолкнула Карика, но он подскочил снова, закружил, завертел ее и вместе с ней свалился на мягкий, пушистый пол.

Валя захныкала:

— Уйди! К тебе не лезут и ты не лезь!

— Эх, ты, улитка-недотрога! — сказал Карик. — Я же согреть тебя хочу!

— А я спать хочу! — пробурчала Валя и опять улеглась.

— Ну и спи! — рассердился Карик.

За стенами кто-то возился, стучал, кашлял и вдруг громко, весело запел:

— Где обедал, воробей?

— В зоопарке, у зверей.

Пообедал у лисицы,

У моржа попил водицы.

Ребята узнали голос профессора.

— Вот видишь, — сказал Карик, — все уже встали, а ты еще валяешься.

Он подбежал к выходу из пещеры и крикнул:

— Иван Гермогенович, где вы?

— Здесь, здесь! Вставайте, ребята! Завтрак готов! Яичница на столе! — кричал Иван Гермогенович.

— Яичница?

Ребята быстро откинули ветки и сучья, которыми был завален ход в дом ручейника, и выбрались на свежий воздух.

— Что это, Карик? Где это мы? — зашептала Валя, крепко сжимая руку брата.

В воздухе плавали целые тучи блестящих пузырьков. Пузырьки кружились, сталкивались, медленно опускались вниз и снова взлетали вверх. Ни земли, ни неба, ни леса не было видно.

Одни пузырьки.

— Иван Гермогенович, что такое? Что это кружится? — крикнул Карик.

— Туман! — услышали ребята голос профессора.

Профессор был где-то поблизости, совсем рядом, но ребята не видели его.

— Разве туман такой бывает? — недоверчиво спросила Валя.

— Да, Валек, это туман! Такой он бывает под микроскопом.

Голос профессора звучал глухо, как будто доносился из глубокой ямы.

Ребята протянули руки к пузырькам, пытаясь поймать их, но пузырьки лопались, растекались холодной водой по пальцам.

— Где же вы там застряли? — крикнул из гущи тумана Иван Гермогенович. — Посмотрите, что я вам тут приготовил.

Карик и Валя, осторожно ступая, двинулись на голос профессора.

Лишь только они прошли несколько шагов, как вдали, в тумане, заблестел синий огонек. Неужели профессор развел костер?

— Сюда! Сюда! — глухо кричал профессор. — Идите, ребята, скорее, пока я не съел всю яичницу!

Карик и Валя прибавили шагу. И вдруг услышали веселый треск сучьев.

Впереди, разбрасывая тучи пузырьков, плясало пламя костра. Высокий столб огня поднимался до самых вершин черного, мокрого леса. У костра на корточках сидел Иван Гермогенович. Толстой палкой он ворошил корчившийся на огне хворост.

— Ура! Костер! Костер! — закричали ребята и, размахивая руками, кинулись вперед.

Они подбежали к огню и принялись отплясывать какой-то дикий танец.

— Тише, тише! — останавливал ребят Иван Гермогенович. — Так вы мне всю посуду перебьете! Садитесь-ка лучше да поешьте!

Он поставил перед Кариком и Валей, прямо на землю, огромную белую посудину с неровными краями; она была наполнена доверху дымящейся яичницей.

Не ожидая второго приглашения, ребята с жадностью набросились на яичницу.

Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском. Валя вся раскраснелась. У Карика покрылся потом нос. И только один Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя точно ложкой сложенным лепестком.

Ребята не съели еще и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.

— Ну, — сказал Иван Гермогенович, вытирая клочком лепестка бороду, — вы теперь, надеюсь, сыты?

— Еще как! — засмеялся Карик. — У меня даже как будто живот перекосился набок!

— А ты, Валя?

— И у меня перекосился!

— Ну вот и хорошо! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Я очень рад, что вам так понравилась яичница!

— А из чего вы ее состряпали? — спросила Валя.

— Ясно, из чего делают яичницу! Из яиц! — перебил ее Карик. — Это-то просто! А вот как вы костер разожгли? Где спички достали? И потом меня очень интересует: почему это огонь столбом стоит и почему он зеленый?

Профессор поправил палкой сучья в костре и весело подмигнул ребятам:

— Вы думаете, я ночью бездельничал? Ничего подобного! Во сне я был страшно занят: ел ветчину, пироги с капустой, печеные яблоки, а проснулся голодный, как волк. Ну, я вскочил и побежал искать что-нибудь съедобное. Однако отойти далеко от нашей квартиры я побоялся. Видите, какой туман стоит. За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть. Что делать? Ждать рассвета? Итти на-авось? Подумал я, подумал и решил развести костер. К счастью, еще вчера вечером я нашел в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня. Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…

— Как доисторический человек? — прошептала Валя.

— Вот именно! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа! И помучился же я, пока мне удалось высечь искру… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.

— А почему все-таки огонь зеленый? — спросил Карик.

— Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ — метан, который во многих местах выбивается из-под земли. Мне повезло. Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа… А уж яичница сама пришла на костер!

Валя так и ахнула.

— Сама пришла?

Профессор посмотрел на нее, прищурился и сказал:

— Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Что-то загудело, завыло, и я увидел у себя над головой огромную птицу. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда. Когда же птица улетела, я принялся разыскивать ее гнездо и скоро нашел его. Из этого-то гнезда я и добыл нам на завтрак одно яйцо. По всем признакам, это — яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки? Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось с ним изрядно повозиться. Я катил его перед собой как бочку и по дороге от гнезда до костра отдыхал, наверно, раз десять. Но еще труднее было разбить его скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец все-таки разбил и чуть-было не утонул в белке… Хорошо еще, что успел отскочить, в сторону…

Профессор посмеиваясь поглядел на ребят.

— Ну, а все остальное — просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе как на сковородке.

Карик наклонился к Вале и что-то сказал ей на ухо. Валя одобрительно кивнула головой:

— Обязательно скажи!

Карик встал, одернул на себе незабудковую рубашку, вытянул руки по швам и с торжественным видом отрапортовал:

— От имени двух пионеров Фрунзенского отряда благодарю за сытный завтрак и за костер!

Профессор поклонился и шутливо ответил:

— Надеюсь быть полезным и в будущем!

Он подкинул в костер новую охапку сучьев и, погладив бороду, сказал:

— А в сущности, друзья мои, можно неплохо существовать и в этом мире лилипутов. Подождите, поживем, привыкнем немного и устроимся поуютнее.

— Разве вы думаете, что мы уже не вернемся домой и останемся такими, как сейчас? — спросил с тревогой в голосе Карик.

— Ну, этого-то я не думаю, — ответил Иван Гермогенович, — однако мы должны быть готовы к самому худшему. Наш маяк может повалить буря, кто-нибудь может его выдернуть и унести… Мало ли что на свете бывает…

— И что же тогда?

— Да ничего особенного. Будем жить травяными Робинзонами. Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо… Лето мы проживем без забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…

— Хлебом?

— Ну да! Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму.

— Но откуда же мясо мы возьмем?

— Мы будем есть насекомых!

— Насекомых? Разве их едят?

— Представьте себе… Даже в большом мире и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованую. Когда у арабского калифа Омар-Бен-эль-Коталя спросили, что он думает о саранче, калиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами»… В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде даже падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.

— Фу, гадость! — с отвращением плюнула Валя.

— Ну, вот уж и гадость, — засмеялся Иван Гермогенович, — просто непривычная для тебя пища — и только. Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью. Едим да еще похваливаем. А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением. Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, многие туземцы собирают яйца полосатого плавунчика — клопа. Эти яйца — мексиканцы называют их «готль» — считаются самым лакомым блюдом. Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую поэт древней Греции Анакреон воспел в своей оде.

Профессор откашлялся и нараспев прочитал:

Сколь блаженна ты, цикада!

Ты — почти богам подобна.

— А простые греки-прозаики эту богоподобную цикаду жарили в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. А индейцам очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородках, но едят и сырыми. Из жука-медляка бороздчатого в Египте приготовляют особое кушанье, которое едят женщины, желающие потолстеть.

— Вот это здорово! — сказал Карик. — Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку муравьев. Прямо, целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с мариноваными тлями. Замечательно. Просто замечательно, — потирал руки Карик.

— Все это хорошо, — сказала Валя, — но, ведь, мы зимой замерзнем, и окорока эти пропадут зря.

— Ничего. Мы найдем пещеры с газовым отоплением, — успокоил Валю профессор, — торфяной газ даст нам тепло и свет.

— Правильно! Поддерживаю! — сказал Карик. — А потом давайте займемся приручением насекомых… Будем на них летать, ездить, переплывать озера, заставим их рыть для нас тоннели, и вообще — пусть они работают.

— А чтобы нас не съели, — вздохнув, сказала Валя, — хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.

— Тоже выдумала, — махнул рукою Карик, — я же говорил, что ты — улитка. Улитка и есть.

— Ну, а как же нам защищаться? — спросила Валя.

— Иван Гермогенович порох выдумает. Выдумаете, Иван Гермогенович?

— Ой, нет. Пороху я не выдумаю, — засмеялся профессор, — но все-таки, надеюсь, мы и так не пропадем. Без пороху. Я, ведь, биолог. Неплохо знаю жизнь насекомых, а эти знания спасут нас от многих опасностей.

Все замолчали.

Весело трещали сучья и ветки в костре; дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.

Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону итти? Где теперь маяк? Спереди? Сзади?

Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и спросил профессора:

— А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?

Профессор погладил бороду и улыбнулся.

— Очень просто, — сказал он, — ведь, вы же выпили у меня почти полстакана жидкости. И это я, конечно, сразу заметил.

— Но…

— И у меня было «но», — засмеялся Иван Гермогенович. — Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я с лупой в руках ползал целый час по полу и хоть бы какие-нибудь следы. Ничего… Значит…

— Значит, мы улетели! — сказала Валя.

— Это слишком поспешный вывод, — остановил ее профессор.

— Но мы же в самом деле улетели, — сказала Валя.

— Тем не менее, я не имел основания это предположить, пока собака фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник. Тут я вспомнил, что, когда вошел в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. «Значит, она-то и унесла ребят», подумал я и сейчас же отправился к этому пруду искать вас.

— Но почему же вы сразу пошли на этот пруд? — спросил Карик, — ведь, стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…

— Нет, этого не могло быть. Стрекоза живет только около воды. В воду она кладет яйца, в воде живут и растут ее личинки, у воды она охотится. Как бы далеко стрекоза ни улетела, она, в конце концов, всегда возвращается к воде. Стрекоза пролетает 70 километров в час, так что пять или десять километров — это только небольшая прогулка для нее. Ну, я и пошел искать вас у ближайшего пруда… Вот и все. Теперь вы расскажите мне о своих приключениях.

Тут Карик и Валя стали наперебой рассказывать профессору, что с ними было после того, как они выпили чудесную жидкость.

— Одного только я не понимаю, — сказал Карик, окончив рассказ, — почему это в гнезде у подводного паука мы сначала дышали легко, а потом чуть-чуть не задохлись?

— Очень просто, — ответил Иван Гермогенович, — судя по вашему рассказу, я думаю, что вы попали к пауку-аргиронет… Так называется этот подводный паук. Иначе его зовут «паук-серебрянка». Как вы и сами теперь знаете, он строит гнездо под водой. По своим размерам оно не больше грецкого ореха. Снизу и с боков оно прикреплено паутиной к подводным растениям… Все это вы уже видели сами, и, пожалуй, надолго запомните. Гнездо его похоже на подводный колокол. В старину в таких колоколах опускали на дно водолазов. Воздух в свой колокол паук приносит с поверхности пруда. Для этого он поднимается наверх и выставляет наружу брюшко, которое покрыто тонкими волосками. Когда пространство между волосками наполнится воздухом, паук натягивает на брюшко паутину и несет свой воздушный баллон, точно под полой, к себе в домик. Ну, конечно, этого запаса воздуха надолго нехватает. В домике становится душно — вы это на себе испытали. Обыкновенно паук по нескольку раз в день должен подниматься на поверхность за свежим воздухом. Если тихо и терпеливо сидеть на берегу пруда, можно увидеть, как аргиронет пополняет запасы воздуха. Эти пауки-серебрянки похожи на шарики ртути с черными точками. Всплывают они чаще всего около водяных зарослей. Они поднимаются брюшком вверх, головой вниз, несколько секунд остаются на поверхности, а затем медленно опускаются под воду… С первого взгляда кажется, что эти паучки — самые безобидные существа. А на самом деле аргиронет — свирепый хищник. Он никому не дает спуску ни на дне, ни на поверхности воды.

— А почему же этот хищник не слопал нас, а только подвесил к потолку? — спросила Валя.

— На ваше счастье он был, как видно, сыт, — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы добыча его не пропала даром — он перетащил вас к себе и оставил про запас, на черный день. Видите, как вы счастливо отделались. А, ведь, могли бы пропасть, как мухи.

Ребята молча смотрели на Ивана Гермогеновича и покачивали головами.

* * *

Подул свежий ветер.

Туман стал редеть.

Ветер нес его, точно дым, над полями и сметал куда-то вниз, в лога и овраги.

Профессор встал.

— Кажется, можно уже итти, — сказал он, — собирайтесь, ребята, но только вернемся сначала в нашу гостиницу и переоденемся.

— Во что же нам переодеться-то? — спросила Валя, оглядывая свое незабудковое платье, которое за ночь помялось и теперь висело на ней клочьями.

— А вот в такой же костюм, как у меня, — сказал Иван Гермогенович.

Он сбросил с плеч свой измятый голубой плащ и остался в серебристом костюме из паутины.

Костюм профессора светился, как начищенная стальная кольчуга.

— Ой, красиво как! — всплеснула руками Валя, — это из паутины? Да?

— Да, из обыкновенной паутины. А для вас я придумал кое-что получше. Идите за мной.

И он быстро зашагал к дому ручейника. Ребята побежали за ним следом.

В пещере было темно. Слабый утренний свет еле-еле ее освещал, но теперь уже можно было разглядеть, что и стены, и пол, и потолок — все покрыто здесь густой и плотной паутиной.

Иван Гермогенович вцепился в паутину руками и принялся отрывать ее от стены. Она отставала кусками, точно отсыревшие обои. Профессор бросил несколько кусков Карику и Вале.

— Размотайте-ка эту паутину. Она склеена слюной ручейника. Надо очистить ее от клея.

Ребята схватили куски паутины и принялись мять ее руками. Высохший клей крошился и падал комками. Карик нашел конец паутины и начал разматывать ее.

Шелковистые шнуры паутины ложились ровными витками у ног Карика и Вали.

— Ну и длинная, — сказал Карик, разматывая бесконечную нить паутины.

— Бывает и подлиннее, — усмехнулся Иван Гермогенович, — паутину шелковичного червя, например, можно вытянуть на целых три километра.

Профессор нагнулся, взял конец серебристого шнура и протянул его Вале:

— Одевайся.

— В нитку? Как же я в нее оденусь?

— А вот как…

Профессор сделал петлю и набросил ее на Валю точно аркан, потом схватил Валю за плечи и принялся вертеть в одну сторону. Нить в куче дрогнула и быстро побежала, наматываясь на девочку, как на катушку.

— Замечательно! Прекрасно! — оглядел профессор Валю, — прочно, тепло и удобно. Ну, а теперь ты, Карик.

Но Карик уже сам обвязал конец паутины вокруг пояса и быстро-быстро завертелся волчком, притопывая одной ногой.

Не прошло и пяти минут, как ребята были одеты в длинные серебристые фуфайки.

— Ну вот, — сказал профессор. — А теперь прогуляйтесь вокруг домика, а я тем временем тоже переоденусь.

Ребята вышли.

Пока они одевались, туман совсем рассеялся.

Вокруг стоял мокрый лес. На листьях лежали, точно хрустальные шары, огромные капли воды.

Лишь только Валя и Карик переступили порог дома, по вершинам леса скользнули первые лучи утреннего солнца. И вдруг все вспыхнуло, засверкало, загорелось тысячами разноцветных огней.

Это было так неожиданно, что ребята невольно отступили назад и зажмурили глаза.

Несколько минут они стояли молча и прищурившись разглядывали странный лес, обвешанный сверкающими шарами.

— Вот бы нашей маме показать, — сказала наконец Валя.

Карик вздохнул.

— Мама кофе варит сейчас, — сказал он.

— Молочница уже, наверное, пришла, — грустно сказала Валя.

— Нет, — покачал головой Карик, — рано еще. Молочница в семь приходит.

— А сейчас сколько?

— Не знаю.

— Ну, все равно… Знаешь, Карик, полезем-ка на это дерево, посмотрим: нет ли на нем зеленых коров.

— Полезем.

Ребята пошли было к дереву, но в это время профессор высунул из пещеры голову и сказал:

— Молока захотели? Нет, сегодня вы его днем с огнем не найдете.

— Почему? — удивился Карик. — Ведь, вы говорили вчера, что зеленые коровы пасутся на каждом дереве.

— Так это было вчера днем, — ответил Иван Гермогенович, — а вечером пошел дождь и он, конечно, смыл всех тлей дочиста… Ну вот я и готов. Идемте!

Ребята повернулись к профессору и вдруг, взглянув на него, дружно захохотали.

— В чем дело? — смущенно осмотрел себя Иван Гермогенович.

— Ой… как вы… оделись! — хохотали ребята.

Иван Гермогенович стоял, обмотанный шелковистыми шнурами от горла до пяток. Всю паутину, которая была в домике ручейника, он намотал себе на живот, на плечи, на шею.

— Вы похожи на кокон, — сказала Валя, давясь от смеха.

Профессор нахмурился.

— Ну, посмеялись… Довольно… Идем!

Карик перевел дыхание, вытер проступившие от смеха слезы и спросил:

— А куда? В какую сторону нам итти?

Профессор огляделся.

За ночь вода залила все кругом.

Итти можно было только в одну сторону. От домика ручейника тянулась узкая полоска земли, покрытая густым зеленым кустарником.

— Гм, — задумчиво сказал Иван Гермогенович, — очевидно, придется сначала выйти из этого болота, а там уж мы увидим, что делать.

* * *

Густые заросли кустарника стояли плотной стеной. Тяжелые водяные шары висели над головами путешественников. Пробираясь сквозь кустарник, профессор и ребята то и дело задевали ветки, и тогда сверкающие шары срывались вниз и обрушивались на путешественников, сбивая их с ног.

— Ничего, ничего. Утренний душ полезен, — смеялся Иван Гермогенович. Вымокшие с ног до головы ребята бежали за профессором, дурачились и даже пели веселые песенки.

Но вот заросли кустарника кончились.

Впереди сквозь редкие просветы ветвей мелькнули желтые песчаные холмы.

Один холм поднимался над землей острой вершиной.

— Ну вот, — сказал Иван Гермогенович, посматривая на вершину холма, — с этой высоты мы и посмотрим, где наш маяк.

— Побежим! — крикнула Валя и помчалась вперед.

Они подбежали к высокой песчаной горе.

Хватаясь руками за камни, профессор начал подниматься. Ребята карабкались следом за ним.

Солнце стояло уже высоко.

Раскаленные камни-песчинки жгли ноги и с шумом неслись вниз, к подножью песчаной горы, подпрыгивая и сталкиваясь.

Профессор спотыкался почти на каждом шагу; из-под ног его потоком катились камни и песок. Карабкаться следом за ним было опасно. Карик и Валя догнали Ивана Гермогеновича и пошли с ним рядом.

Подъем становился все круче и круче.

Маленьким альпинистам пришлось ползти вперед на четвереньках, цепляясь за выступы руками.

— Прямо, восхождение на Эверест, — говорил отдуваясь Иван Гермогенович.

Ни Карик ни Валя никогда не слышали об Эвересте, но оба сразу догадались, что Эверест, наверное, такая же гора, как та, на которую они сейчас поднимались.

Но вот и вершина.

Обливаясь потом, профессор и ребята взошли наконец на гребень горы.

Иван Гермогенович выпрямился, приложил козырьком ладонь к глазам и, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, начал осматриваться.

— Ну-ка, ну-ка, — приговаривал Иван Гермогенович, — посмотрим, посмотрим, где наш маяк…

Но не успел он договорить, как земля у него под ногами дрогнула и медленно, точно раздумывая, поползла вниз.

Профессор, а за ним и ребята провалились куда-то, точно в глубокий колодец. Вдогонку им посыпались камни и тяжелые комья земли.

Со страшной силой путешественники врезались в мокрое, вязкое дно.

— Затяжной прыжок без парашюта, — пробормотал Иван Гермогенович, выбираясь из густой, липкой грязи, — могу поздравить вас с благополучным приземлением.

Он вытер руки о костюм и заботливо посмотрел на ребят, которые все еще барахтались в грязи.

— Все в порядке? Как Валя? Не ушиблась?

— Ничего, — сказала Валя, вставая на ноги, — только локоть ободрала.

— А ты, Карик?

— А я колено ушиб.

Ребята встали и, потирая ушибленные места, испуганно оглядывались по сторонам.

— Ну, все это пустяки, — сказал Иван Гермогенович, — могло быть и хуже.

— Где мы? — спросила Валя.

Профессор взглянул вверх.

Высоко над головами сияло далекое небо. При бледном дневном свете путешественники увидели высокие отлогие стены.

Профессор и ребята стояли на дне глубокого, мрачного колодца.

— Кажется, — сказал Карик, — мы попали в нору к пауку-землекопу. Это очень страшные пауки. Я читал про них.

— Как? — вздрогнула Валя, — опять пауки? И в воздухе, и на земле, и под водой, и под землей пауки?

— Успокойся, — сказал Иван Гермогенович, — пауки-землекопы, о которых ты читал, живут в Италии и на юге Франции. У нас их нет.

— Но тогда чья же это нора?

Профессор ничего не ответил. Пощипывая бороду, он обошел колодец вокруг, постучал в стены кулаком и задумчиво сказал:

— Ну вот… Я так и думал…

Он повернулся к ребятам.

— Хотите чего-нибудь сладкого?

— Сладкого?

— Да, да. Минутку терпения, и я вас угощу чем-то очень вкусным. Это будет, пожалуй, получше зеленого молока и даже яичницы.

И профессор снова постучал кулаком по стене.

Стена загудела, точно он ударил по днищу пустой бочки.

— Здесь. Кажется, здесь.

— Нашли что-нибудь? — почти разом крикнули ребята.

— Нашел, нашел! Копайте руками землю, — сказал Иван Гермогенович. — Вот в этом месте копайте, — и сам принялся рыть землю, как медведка.

Карик и Валя бросились помогать профессору.

Минуты три они усердно раскапывали стену, сбрасывая на дно колодца куски земли и разгребая песок.

Особенно усердно работал Карик.

— Тише, тише! — закричал ему профессор. — Ты нам так глаза засыплешь.

Карик хотел что-то ответить, но в ту же минуту стена отвалилась; перед путешественниками открылась глубокая ниша. Запахло свежими медовыми пряниками.

— Что это? — облизнулась Валя.

— Сейчас увидишь, — ответил профессор. — Ну-ка, отойдите немного в сторону.

Он запустил обе руки в нишу и, широко расставив ноги, с трудом вытащил оттуда большой серый шар, покрытый, точно желтой пудрой, мелким песком.

— Ну вот и все, — сказал Иван Гермогенович, опуская шар на землю.

Острым камнем он очистил шар от песка и оторвал от него что-то белое. Это было крупное яйцо, вроде гусиного.

— Из этого яйца яичницы не приготовишь, — сказал профессор, — займемся лучше шаром.

Шар, похожий на огромный колобок сдобного теста, лежал у ног путешественников.

Иван Гермогенович отщипнул кусок теста и сунул себе в рот.

— Недурно, — сказал он, пожевав, — очень недурно. Угощайтесь, друзья мои.

Душистое вязкое тесто пахло медом и цветами. Оно так и таяло во рту.

— Вот вкусно-то, — сказала Валя, — вкуснее сливочного торта.

— Ты просто проголодалась, — ответил профессор. — И не мудрено. Завтракали мы чуть не ночью, а сейчас уж скоро полдень.

— Нет, нет, правда, это очень вкусно, — уверяла Валя.

— А что это такое? — спросил Карик, уплетая за обе щеки вкусное тесто.

— Цветочная пыльца с медом, — ответил профессор.

— Почему же она оказалась в колодце?

Иван Гермогенович поднял с земли белое яйцо, покрытое упругой кожицей, и подбросил его на ладони.

— Вот, — сказал Иван Гермогенович, — для личинки, которая выйдет из этого яйца, и положила сюда пыльцу с медом подземная пчела андрена. Подземной она называется только потому, что устраивает гнезда в земле. Правда, иной раз гнездо андрены можно найти и на поверхности земли: в гнилых пнях, в стволах поваленных деревьев, но чаще всего в земле.

Профессор рассказал ребятам, как из яйца выходят личинки, как питаются они приготовленным для них вкусным пирогом и как потом превращаются в крылатую пчелу андрену.

— Таких пирогов, — сказал Иван Гермогенович, — лежит в одном гнезде несколько штук. Если хотите, я достану сейчас еще один такой же.

Ребята засмеялись.

— Что мы, слоны, что ли? — сказал Карик, — нам и этого не съесть… Давайте лучше удерем отсюда, пока эта пчела Андреевна домой не вернулась.

— Во-первых, андрена, а не Андреевна, — поправил Карика профессор. — А, во-вторых, она сюда уже не вернется. После того, как андрена выроет себе гнездо, положит в него яйца и приготовит для своего потомства корм, она больше в гнездо не заглядывает. Ей тут больше делать нечего. Да и нам оставаться незачем. Подкрепились — и до свиданья.

Профессор подошел к наклонной стене и, цепляясь руками за корни растений, полез вверх.

Ребята проворно, точно обезьяны, полезли следом за Иваном Гермогеновичем.

Медленно, шаг за шагом продвигались они вверх по стене колодца.

Время от времени останавливались, отдыхали и снова карабкались вверх. Камни, вырываясь из-под ног, с гулом падали вниз, на самое дно гнезда андрены.

Профессор первым добрался до края колодца.

— Уф! — тяжело вздохнул он. — Ну и подъем… Что же это вы, ребята, отстаете? Я старик, а раньше вас справился.

Он нагнулся над темным колодцем и протянул вниз руку.

— Давайте помогу.

Но Карик не успел ухватиться за его руку.

Профессор вдруг подпрыгнул, точно мячик. Высоко над колодцем мелькнули его пятки — и он исчез.

Карик в ужасе прижался к стене.

— Ш-ш-ш-ш.

— Что такое? — спросила Валя.

— Его склевала птица, — шепнул Карик, — большая, большая птица.

Валя вздрогнула.

— Ты видел?

— Да, видел крылья… Огромные…

Ребята поглядели друг на друга.

Карик сказал:

— Все равно вырвется.

Валя тихо заплакала.

— Ну, не плачь. Он вырвется, — утешил ее Карик и, выглянув из колодца, громко закричал:

— Иван Гермогенович!

Ответа не было.

Валя вытерла слезы и решительно сказала:

— Надо вылезать. Надо поискать его наверху.

Помогая друг другу, ребята вылезли из колодца.

Они опять стояли на вершине высокой песчаной горы. Впереди расстилалась холмистая желтая пустыня. Сзади поднимался редкий кустарник, по которому утром шли путешественники.

Вправо и влево синели озера, поросшие по берегам густым зеленым лесом.

— Иван Гермогенович, где вы? — закричала Валя.

Она прислушалась.

Ни звука.

Только ветер печально прошумел над вершиной горы.

— Давай, крикнем вместе, — предложил Карик.

Ребята взялись за руки.

— И-ван Гер-мо-ге-но-вич! — закричали они разом.

— Но-вич! — отозвалось эхо и смолкло.

У Вали из глаз ручьем полились слезы. Она закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. В ту же минуту над ней промчался с воем вихрь. Ее отбросило куда-то в сторону и покатило по песку.

Когда она наконец поднялась на ноги и огляделась, Карика на вершине горы уже не было. А, ведь, он только что стоял здесь, у этого круглого камня…

— Карик! — испуганно закричала Валя, — Карик, где ты? Зачем пугаешь?

Высоко-высоко, точно под самыми облаками, кто-то отозвался слабым голосом:

— Ва-аля!