Затуманился и решил летать
Затуманился и решил летать
Василий — взволнованный рожденьем Землянки — веселый вернулся домом в Пермь и победно — гордо вручилъ с огненной любовной надписью (и благодарностью) свою книгу Августе.
Однако та далеко не обрадовалась, когда стала читать Землянку после похабщины барыни Вербицкой.
Совершенно неподготовленная к Искусству она, как и все родственники, отнеслась к книге отрицательно, не желая слушать и учиться у автора о пришествии нового чистого во имя формы творчества.
Все просто плюнули на книгу.
Плюнули (и плюют теперь) пермские газеты, испугавшись революционного Духа и вкуса Землянки.
А когда из Петрограда с аккуратной — как всегда — любезностью стали приходить конверты Бюро газетных вырезок (Василий вступил в члены Общества помощи интеллигентным труженникам) и в них оказались рецензии газет о Землянке, рецензии полные острот, насмешек, а частью серьезного признанья дебютанта — авторитет Василья дома пал и Августа заявила, что ей стыдно за автора, над которым смеются газеты и журналы.
Торжество Поэта сменилось неиспытанной печалью.
Сердце сжалось в неизбывной тоске.
Нездешне светлые творческие мысли и поэтические гордые образы, которыми проникнута утренняя Землянка, трепетные мечты о новом искусстве футуристическаго Слова и рядом пошлая действительность — бездарно купеческая жизнь с вербицкими и чарскими, с управляющим и кумушками, с наследством и родственниками, с кретинизмом и пермскими газетами — всё это сбило Поэта с толку и заскучал Василий, заметался, забился в одиночестве, затуманился в угаре мещанства.
А так хотелось работать, творить, размахнуться.
И никого небыло около — кто мог бы почуять Истину — кто мог бы дружеским светом вниманья согреть расцветающую жизнь Его.
Он затаенно смолк.
Я же на первый момент как то потерялся что-ли перед возрастающей наглостью семейной какофонии и сильно начал нервничать отстаивая Поэта.
Но скоро расправил свою волю и стал затевать какого либо совершенья.
И час настал.
Я решил летать на аероплане — дальше.
Поэту затея сразу понравилась: Ему так недоставало к полетам ищущаго Духа — полетов тела под облаками, недоставало стремительнаго освобожденья в небо.
А я подумал:
— Поэт будет моим благодарным пассажиром на аэроплане и главное Он и Я станем истинными футуристами своих воздушных дней Аэровека.
Я уехал в Петроград, а там с известным авиатором Лебедевым решил ехать в Париж: кстати я никогда небыл заграницей.