1905-й
1905-й
Заводский уральский городъ чугуна, медной руды и золота — Нижний Тагил приютил меня таксировкой в товарную контору станции на 30 руб. в месяц.
Я служил с 6 час. утра — до 6-ти вечера.
В конторе среди сослуживцев было трое сильно чахоточных, постоянно кашляющих.
Один говорил топотом.
Забитость, рабское молчанье, тяжкий труд, нищенская жизнь, сыск начальника станции Кузнецова, кроткие, безропотные товарищи — сделали меня борцом за светлую долю.
Тайно я вступил в партию социалистов-революционеров среди рабочих завода и железнодорожных мастерских.
Чтобы увеличить влиянье и заработок я начал сотрудничать в екатеринбургских газетах — Уральская жизнь и Урал
Стихи и некоторые статьи подписывал — Василий Каменский.
Поэт был настроен граждански.
Сотрудничество в газетах — на службе и в партии принесло мне популярность.
Я начал выступать на литературных вечерах завода — в клубе.
С учащимися, чаще с рабочими, иногда с сослуживцами организовывал лесные прогулки, маевки, рыбалки и там — на свободе — пели революционные песни, говорили о необходимости борьбы за идеи человечества.
Я пробовал говорить речи, учился держать себя убежденно, твердо.
Мне очень всегда хотелось жить оратором.
Нехватало эрудиции, размаха культуры.
Я волновался, стеснялся, стыдился.
А товарищи поддерживали страстно.
Горы прочитанных книг помогали мало.
Небыло образованья, учености, все кругом брал интуицией, стихийностью, чутьем и многие считали меня необыкновенным, удивительным, оригинальным.
И все любили, баловали меня исключительным вниманием за искренность, доброту, товарищеское сердце, вольность.
Иные же — с кем толковал о революции (в лесу) — относились с великим внутренним уваженьем, преданностью.
Весной (1905) чуть непропал в земской больнице от дефтерита острой формы.
Осенью вспыхнула первая российская революция.
Я весь, всей головой отдался освободительному движенью.
После 17 октября я начал открыто энергично действовать.
Митинги, собранья, резолюции.
Захват станции, поездов, телеграфа.
Меня избирают депутатом в Пермь на съезд всех депутатов железной дороги.
Вернувшегося меня избирают в исполнительный забастовочный комитет (огромный район станций и мастерских) Председателем Депутатов.
Мои политические речи действуют гипнотически, энтузиазно, огненно.
Товарищи меня качают, идут в бой, клянутся умереть за свободу, поют песни.
Я проповедую полною автономию Нижняго Тагила на время революции, я сливаю всех с заводскими рабочими в единую семью, целые дни и ночи ораторствую на заводе.
И вдруг — черная пасть контр-революции — Петербург спасовал.
Царский террор в разгаре.
Разстреливают, бьют, арестуют.
Полиция взялась зверски.
Меня ночью хватают врасплох и бросают в тюрьму.
Через два дня народ штурмом берет мое освобожденье и товарищей.
Несут по улицам на руках с песнями.
Еще некоторое время скрываюсь в квартире машиниста.
Потом находят, хватают и под усиленным конвоем увозят вглухю, но огромную Николаевскою тюрьму Верхотурскаго уезда.
Дорогой я пытаюсь уговорить конвойных и жандармов дать мне возможность сбежать — напрасно.
Ну что-ж.
Дальше.