Эхх и мма и ну

Эхх и мма и ну

Эхх и летит Поэт

Мма — и купается в лебединых облаках.

Ну-и что ж.

Памятник ли, судьба ли, любимая ли, один ли.

Взлетел Поэт — крылья в небесности.

Незнает, неведает, неждет.

Все есть, все с Ним.

А зачем Памятник, ненадо.

И нетакой Он: где нибудь будет стоять на тропинке в горах у моря или на Каменке (у часовни Своей) с посохом, с мешком (сухари, чай и стихи) за спиной — это и будет — памятник.

Это и приснится любимой — и может быть у стога свежого сена накошенных мечтаний о солнце.

Помнится Ему: белый домик, ограда церковная и месяц молодой, четкий.

И летит Поэт к счастью.

Я кончаю книгу и думаю о восковой свече — о кротости во имя Его перед иконостасом судьбы.

Меня осудят все — ивы, чье сердце чутко только для себя и немного для близких, — и вы, чья дружба ограничена и условна, — и вы — и даже вы — чья любовь гордо называется любовью.

И меня будут судить: ведь я сохранил Поэта до этой Книги, а теперь пусть Он — полетает — согреется.

Эхх — голова — голова.

Я еще огненнее верю: я молюсь о Его голове.

Только бы удержалась голова.

А судьи кто.

Ну ничего, пустяки, ненадо, трава.

Он летит и если увидит озеро счастья, и если будет надо — опустится.

Я желаю Ему творческого покоя.

Он кажется ищет успокоиться.

Я кончаю книгу — я устал работать, мне трудно писать, и писать, и видеть как мимо проходит жизнь, полная ошибок, сомнений, горений, борьбы, порывов

А где — Чудо.

В чем — Истина дней на земле.

Я незнаю.

Знает только Он — ведь Он так сейчас — эхх и мма и ну высоко.

Что вопросы Ему, когда Он — весь ответ, весь песня, весь любовь.

И весь Он — Чудо, великое Чудо.

И Чудо настолько, что сейчас я печатаю (а еще недавно я незнал буду ли печатать эту книгу о Нем) и мне неверится в расцветающее счастье: Он встретил чудесных друзей П. Е. и Н. Д. Филипповых и эти Трое основали книгоиздательство Китоврас.

И эти Трое чуют Великий Пролом, собирая Единую Стаю Гениев.