Маруся застрелилась
Маруся застрелилась
Я, конечно, сильно не политолог, но, во-первых, «умище-то куда дену?» — как говорил тот дворник из анекдота, а во-вторых, это статья о литературе. «Разбор произведения», так сказать.
У произведения сего много авторов, и не все они работают слаженно, многие тянут одеяло на себя, стараются перещеголять других, по-разному видят идею и финал, имеют разные планы относительно судьбы персонажей, но тем не менее работают на один общий результат.
Называлось произведение в разные моменты по-разному; сейчас его неофициальное рабочее название выглядит так: «Протесты».
«Ты в это воскресенье идёшь на протесты?» Есть что-то пренебрежительное, какая-то инфляция в этом множественном числе названия. Веник разобрали на прутики, каждый из которых легко сломать по отдельности — на бульварные опен-эйры.
Вот эти кадры больно запали в душу: «Присаживайтесь! Присаживайтесь!» — кричит Капитан Америка, а люди нерешительно топчутся, доверчиво глядят на него влюблёнными непонимающими глазами. «Присаживаются» милиционеры и гопники, а тут ведь собрались лучшие люди Москвы… И потом, куда — присаживайтесь? На корточки? Задницей на асфальт?
Этот когнитивный диссонанс, «выразительная деталь» есть ни что иное как фермент кризиса, охватывающего протестное движение. Существует в теории систем такое понятие — «стадия насыщения». Это когда вопреки любым очередным инвестициям в систему (технологическим, финансовым etc.) её эффективность перестаёт расти. Система наедается; Аршавин перестаёт быть футбольным гением, хоть кол на голове теши.
Любой новый креатив, который ещё зимой потряс бы основы и оставил выщерблины в кремлёвских стенах (как, например, прогулка модных писателей по Бульварному кольцу — трепещи, царство Кощея), выглядит сегодня просто как ещё одна серия мыльной оперы. Нет развития конфликта, вянет рейтинг, мыловар-рекламодатель скучает. Только актёры — самые глупые, по утверждению Андрея Тарковского, люди — всё ещё довольны собой, да продюсеры хорохорятся — хочется подольше не отвечать перед инвестором за освоенное бабло.
Инвестор — никакой не Госдепартамент, конечно, хотя там, как и везде, хватает своих продюсеров, готовых отчитаться за бабло чужими успехами, так что свои отчёты о проделанной работе они наверняка пишут. Но всё-таки организовывалось протестное движение в Администрации президента, а оплачивалось из средств людей, трущихся подле «государствообразующего» Газпрома (и ещё вопрос — добровольно ли). Можно бы списать ослиные уши власти в организации волнений на «борьбу элит», но смущает чуть более чем полное отсутствие результата этой самой борьбы. Может, борьба элит и имела место, да только управлял ею кто-то, преследующий другие цели и заинтересованный в другом результате. И можно попробовать догадаться, в каком.
Кстати, о том, что в «протестах» заинтересована власть, свидетельствует и запредельно либеральное отношение к их организаторам (сравните дежурное удальцовское «тысяча рублей штрафа» с реальными сроками — от двух до пяти, которые получили участники событий на Манежной площади), и такое вот, например, высказывание одной из активных участниц этих протестов, сделанное ею всего-то за несколько месяцев до их начала (читайте внимательно):
«Я предрекаю, что мейнстримом следующего отрезка жизни, которую мы проживем, станет ругать власть. Это будут делать самые конъюнктурные и подлые люди. Раньше власть ругала интеллектуальная элита, образованные люди, сейчас власть начал ругать весь российский быдлостан. И именно в тот момент, когда это станет мейнстримом, власть приобретет для по-настоящему думающих людей ценность и станет сакральной силой, которая сдержит быдляческий лоховской мейнстрим».
Это говорит Ксения Собчак, особа, приближённая к императору. Что заставило её примкнуть к «быдляческому» и «лоховскому»? Нравственный подвиг, типа как у Ахматовой: «Я была тогда с моим народом, там, где народ, к несчастью, был»? Или агентурное задание?
Чтобы понять, «зачем это власти нужно», нужно лишь вспомнить, что — «это». С чего всё начиналось и к чему шло.
Шаг первый: демонстративная фальсификация думских выборов. Не просто «рабочая» полезная фальсификация, как всегда и везде, а театральная, показная, с загодя подготовленными «разоблачениями» и даже с эффектными шлягерными зацепками в исполнении первых лиц типа «волшебник Чуров».
Шаг второй: актуализация в общественном сознании идеи, что выборы ни на что не влияют. Следующие выборы были проведены со столь же демонстративной честностью (так проволоку гнут туда-сюда, чтоб сломать), но люди-то уже надёжно привиты: не верят. Только на площадь, спасение там!
И хотя многие по инерции продолжают требовать каких-то абстрактных взаправдашних «честных выборов», протестный карнавал стал для людей психологически достовернее скучного и никогда до конца не честного демократического процесса.
Попутно в рядах протестующих была раздута антиклерикальная истерия и подогрет приступ сословного чванства («мы лучшие люди России, у нас лица особенные»). Это чтобы наверняка маркировать их в глазах общественного большинства не только как врагов самодержавия, но и заодно как врагов православия и «народности».
И вот результат: культа демократии, угрожающего русским традициям преемственности (и наследования) власти, больше нет. Какая там демократия, если всё и так понятно: вот миролюбивый порядок (с полицейскими бронепоездами на запасном пути), а вот агрессивный шутовской беспредел с его избитыми «беременными девушками» по имени Коля, который начинает утомлять даже самих его участников. «Присаживайтесь, присаживайтесь».
Если альтернатива «порядку» — вот эта вот травмоопасная клоунада, то дальше уже понятно, можно партию не доигрывать. Мы всё боялись, что Госдепартамент организует в России беспорядки, чтобы ввести войска НАТО, а Россия, не будь дура, организовала беспорядки сама. И начни сейчас Путин под этим соусом «новый 37-й год» (случайно ли отложены судебные слушанья по гельмановским дурочкам, плясуньям из ХСС, не с них ли начать?), если начнётся «закручивание гаек», о-очень много людей в стране вздохнут с облегчением (как вздохнули бы нынешние протестные 150–200 тысяч, если бы сюда действительно вошли войска НАТО).
Есть сейчас у государства и у людей заботы и поважнее честных выборов, в конце концов.
…В общем, красивое вышло произведение (и полезное, как по мне), одно лишь только печалит: начало затухать (а хорошую книгу охота читать подольше). Протесты вошли в творческий кризис. Такое впечатление, что они пущены главным автором на самотёк, оставлены на усмотрение назначенных и самовыдвинувшихся «организаторов», а что те сами могут? На будку телефонную вскарабкаться да на асфальт «присесть». Не масштаб. Лишь истерика в электронных СМИ нарастает, но и та нарастает как-то устало. Видно, что хозяева велели ребятам «копать», но не объяснили, докуда. В результате канава вылезла за линию горизонта.
Недавно на железнодорожной станции (где-то то ли в Воронежской, то ли в Липецкой области, кто их разберёт, может, и в Тульской) наблюдал картину: идёт мужик работящего вида в выцветшей от солнца и пота майке «Единая Россия». И всем всё равно. Никто не косится вслед, никто не кричит «позор». И ему всё равно. Россия, 2012 год. Пятый месяц снежной революции.
Если бы я был Капитаном Америкой, мне бы непременно захотелось за того мужика замуж. Бросить всё, махнуть в Тульскую область, завести гусей, нарожать деток. И обязательно умереть потом.
Помните, в рассказе Сэлинджера «Хороший день для рыбки-бананки» Симор Гласс, женатый на стерве с модным журналом в наманикюренных щупальцах, застрелился от счастья? У пытливых юных читателей (Сэлинджер — писатель для юношества) возникает непонимание, почему. То есть понимание, но неправильное.
Не мог допустить прекраснодушный юный читатель, что Симор сделал это исключительно из эгоистических побуждений. Убить себя — чтобы поскорее переродиться в новом тулове и продолжить заниматься самосовершенствованием — вместо сладостной, но размягчающей кубики на животе семейной жизни.
Нечто подобное вложил Лев Толстой в мозги своему Лёвину из «Анны Карениной»: тот мучался, что любит жену, вместо того, чтобы писать фундаментальный труд о том, как обустроить Россию. Так и не написал. А избавился бы от жены, сейчас бы, может, в совершенно другой России жили.
Ну это так, понятная картинка. Для красоты.