Что они делают, когда мы на них не смотрим?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Что они делают, когда мы на них не смотрим?

Кто «они»? Ну, например, игрушки в закрытом на ночь магазине. Или актёры, когда камера выключилась, и занавес опустился. Или их персонажи. Ведь когда актёры их не играют, они же всё равно есть?

Взглянем на проблему научно. Писатель, когда придумывает героя, он же не из пустоты его придумывает. Придумывает с натуры. Но и не целиком с натуры — нос от одного человека, а голос и манеру говорить — от другого. Дверь в подъезд — от одного дома, запах в подъезде от другого, а сковородку с недоеденной картошкой на кухне от третьего. И мысли — чуточку своих берёт, чуточку не своих. Всё запутано. То есть, в книжке всё это довольно-таки ладно собирается вместе, а в жизни, откуда берёт, — раскидано там и сям. А интересно же знать, как было НА САМОМ ДЕЛЕ!..

И вот мне подумалось: а что если цельную, собранную воедино, но не настоящую действительность вымысла и настоящую, но разрозненную, распылённую, не укладывающуюся в голове прототипическую действительность поменять местами?

Что если предположить, что все книжки, пьесы и фильмы описывают (так или иначе перевирая) некоторое действительное событие? Не в нашей жизни действительное, а в том особом континууме, в той особой вселенной, в которой НА САМОМ ДЕЛЕ происходило то, что изображено в книжках и фильмах?

Идёте вы, скажем, по лесу и набредаете на такую, хм, прямоугольную призму километр на километр. Похоже на склад оптовый, только без рекламы и вывески. Вот там в нём и происходит всё. Именно оттуда все наши писатели-сценаристы «черпают вдохновение». Не напрямую, конечно, а с помощью таких как бы психораспределителей, по таким как бы талонам, о которых и не догадываются. Управляют психораспределителями, распределяют талоны и присматривают за порядком на складе особые секретные люди, которых туда назначили.

Вот бы на этот Склад протыриться!

Но для этого герой моего романа должен как-нибудь догадаться о существовании склада. Как?

Как-нибудь попроще: шёл-шёл и нашёл. Можно даже — сначала заблудился в лесу для пущего драматизму. Знаете ли вы, что в каждый грибной сезон в Подмосковье бесследно пропадает до десяти человек? Грибы тоже собирают людей. Значит, шёл-шёл, заблудился, нашёл. Стало интересно, вынул ножичек грибной, давай ковырять…

Или нет. Сначала герой заметил, что Женя Лукашин (актёр А. Мягков) и Юрий Деточкин (И. Смоктуновский) как-то очень похоже морщатся, отхлёбывая из пивных кружек:

Актёры разные, напитки тоже разные (У Жени — одна водка, без пива, у Юры, напротив, с пивом), а морщатся одинаково. Потом понимает: э-э, да у них же мама одна — актриса Любовь Дображнская!

Братья? Но нет, не братья — ни у того, ни у другого никаких братьев нет… Значит… ОДНО ЛИЦО?!! А почему фильмы разные?

Герой начинает пересматривать фильмы, чтоб понять, почему они разные, и обнаруживает, что Ипполит (актёр Ю. Яковлев) за рулём личного автотранспорта подозрительно напоминает ему Шуру Бочкина из фильма «Лёгкая жизнь»:

Вот, скажем, Ипполит. Что мы знаем о нём? Упакован, «хорошо имеет от жизни», своя машина, французские духи — завидный жених, а до сих пор холост. Более того, в отношениях с женщинами явно неблагополучен, оттого и ревнив. Прослеживаются следы былой личной травмы. Из его монолога под душем («Конец Новогодней ночи, завтра наступит похмелье — пустота-а…») явно следует знакомство с опытом подобных похмелий, а стало быть, и с опытом предшествующих им прекрасных романтических безумств…

Шура Бочкин был подающим надежды химиком, но не поехал по распределению на строительство химкомбината, остался в Москве, устроился директором химчистки. Основательный был. Практический. Променял романтику на рубли. Но — влюбился. В приезжую учительницу из Сибири. Прекрасную, советскую, романтичную. Стеснялся признаться ей, кем работает. Чтоб стать достойным своей возлюбленной, бросил химчистку, завербовался на химкомбинат. А возлюбленная возьми да окажись обманщицей. Ей хотелось не любви молодого талантливого учёного, а в столице за богатым мужем остаться. Бросила его. С рваной раной в душе Шура едет на комбинат один, фильм на этом заканчивается. Но что было дальше? На самом деле?

Пожалуй, он и правда уехал, ведь химчисткой уже заинтересовалось ОБХС, удирать было пора. Но, поскольку с любовью вышел облом, Шура так и остался «человеком практическим»: фигли ему тот комбинат без любимой учительницы. После непродолжительного инженерства дослужился до главка и вернулся в столицу. (Правда, уже Северную.) Стал жить-поживать да добра наживать. А в личном — сквозняк, дыра… И когда он ВО ВТОРОЙ РАЗ встретил УЧИТЕЛЬНИЦУ (актриса Б. Брыльска)… Ну, вы понимаете, что тут началось — на старые-то дрожжи.

Фактически под душем Ипполит говорит: «Взгляните на меня, жестокие, наивные люди! Я тоже думал, что можно переломить жизнь, подставить голодные ноздри ветру, нахвататься чужого счастья… И что теперь? Пустота-а…»

…Размышляя таким образом, мой герой додумывается до того, что его жизнь, в которой было так много ошибок и мало смысла, — это не особо умелая копия с той настоящей, которая происходит в Призме. Вероятнее всего даже, промежуточная копия, Черновик, скомканный рукой Незримого Лукьяненко. А настоящая жизнь досталась «другому ему», и это не такой уж большой секрет, раз уж он читал об этом столько фантастических и не очень книжек.

Интересно, а тот «другой он» догадывается, что живёт такой полной, осмысленной и, наверное, счастливой жизнью за счёт прозябания и неудач своего прототипа? А если догадывается, каково ему жить с этим чувством? Вроде как с сердцем донорским…

Может, оттого такие одинаково недоуменно-возмущённо-покорные лица у заглядывающих в кружки Жени Лукашина и Юрия Деточкина, что вместо собственных отражений, они увидели там друг друга?