Алексей Шатилин ЭСТАФЕТА ПОКОЛЕНИЙ
Алексей Шатилин
ЭСТАФЕТА ПОКОЛЕНИЙ
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, почетный гражданин Магнитогорска.
В 1974 году мне, комсомольцу двадцатых годов, ветерану Магнитки, довелось принять участие в работе XVII съезда комсомола.
Москва стала для меня местом встречи с юностью. В гостинице, стоя у окна и наблюдая, как живет столичная улица, я многое вспомнил. Между прочим, вспомнил, как я впервые приехал в столицу.
Было это в тридцать третьем году. Третья доменная печь достигла проектной мощности, и было решено направить в подарок пленуму ЦК ВЛКСМ эшелон сверхпланового чугуна. Сопровождали эшелон комсомольцы — победители в соревновании, среди них был и я.
Ехали мы почти трое суток. А когда приехали, нам сказали: эшелон прямым ходом пойдет на завод «Серп и молот». На заводе нас встретили торжественно, радостно, накормили-напоили. Потом мы поехали в центр, на Пленум Центрального Комитета комсомола. Александр Косарев, секретарь ЦК, объявил о нашем прибытии, тут началось такое, что и пересказать трудно: хлопают в ладоши, кричат: «Да здравствует магнитогорский комсомол!», «Героям Магнитки — ура!». Потом усадили нас, как почетных гостей, и начался деловой разговор. Очень понравилось выступление Косарева, по всему видно, человек обширного житейского кругозора. У меня до сих пор хранится номер «Комсомольской правды», в котором изложена речь Косарева. Он сказал тогда:
«Мы счастливы тем, что нам выпало жить в эпоху, пожалуй, самую богатую, многогранную, самую насыщенную великими событиями. Пусть будущее поколение не краснеет, а гордится тем, что Ленинский комсомол не склонял головы перед трудностями, был подобен буревестнику, который в бурях классовой борьбы чувствовал себя в своей стихии, чья борьба и работа были той почкой, из которой расцветает счастье следующих поколений…»
Мы были в редакции «Комсомольской правды». Ну, тут все просто: откровенный разговор о жизни, о работе, недостатках. Журналисты допытывались — мы от всей души отвечали.
И вот самое-самое: встреча с товарищем Серго.
Приехали мы на площадь Ногина, в наркомат. Зашли в большой кабинет. И первое, что бросается в глаза, — книги. Сколько книг — жизни не хватит перечитать их все! Большой стол, на книжных шкафах — модели самолетов, каких-то машин. На столе — телефоны, их много. Товарищ Серго одет был в китель защитного цвета, в сапоги. Часто выходил из-за стола, подходил к нам, задавал вопросы, внимательно слушал. Заложит за спину руки и, глядя прямо в глаза, слушает. Думаю, никто никогда не решился ему соврать. Настойчиво допытывался, что сделали, в чем нехватка. Смотришь в его черные большие открытые глаза и ясно видишь по их выражению, когда он доволен, а когда сердится, когда радуется, а когда горестно ему, словно в книге читаешь. Слушает, а потом быстро толстым синим карандашом записывает что-то в большой блокнот.
Серго говорил нам: самое главное сейчас — освоить то, что построено в первой пятилетке. Магнитка будет прекрасным городом, а ваш комбинат — первоклассным заводом! Но само собой это не сделается — надо приложить много сил, энергии, умения, страсти, проявить волю и настойчивость.
А потом пригласил своего заместителя и продиктовал ему, что нам дать. Не забыли и такую, казалось бы мелочь, как будильник, мячи, репродукторы… Вот какой был нарком Серго!
Встреча с Серго оказала на меня огромное влияние. Встречаясь с молодежью, часто говорю ей: «Надо не жалеть себя: трудиться и вкладывать в это свою страсть».
Да, много воды утекло с тех пор, как я впервые попал в Москву. Теперь частенько навещаю столицу.
Казалось бы, совсем недавно по приглашению «Комсомольской правды» участвовал здесь в традиционной встрече магнитогорцев — комсомольцев тридцатых годов, был гостем на Всесоюзном фестивале молодежи и студентов. И вот опять приехал в столицу и опять «по молодежным делам», хотя самому-то уже далеко за шестой десяток лет перевалило. XVII съезд ВЛКСМ!
Кремлевский Дворец съездов… Его заполнила веселая, шумная комсомолия. Ходил среди делегатов съезда, невольно улавливая их разговоры. То и дело слышалось: «У нас на КамАЗе кипит работа…», «Победили в соревновании…», «Пятилетку за три года выполнил…», «Сто пятьдесят процентов — это же комсомольская норма…»
С удовольствием отмечал, что по-прежнему огневым, захватывающим остается дух рабочей молодежи. И комсомольцу тридцатых годов было о чем поговорить с комсомольцами семидесятых.
Смотрел на молодые лица делегатов и узнавал в них свою далекую юность. А когда на съезде призывно прозвучало слово «БАМ» и сотни рук взметнулись в едином порыве «Даешь!», мне представилось, что это ударные батальоны строителей Магнитки незримо влились в ряды делегатов съезда.
Я не верю тем, кто брюзжит, что, мол, «нынче не та молодежь». Другие прически, другие платья и костюмы, но сердца сегодняшних парней и девчат бьются так же молодо и задорно, как бились наши сердца в мои молодые годы. А время зовет их на новые подвиги.
Забуду ли когда-нибудь день 23 апреля 1974 года!
Когда я занял свое место во втором ряду главного зала страны, то увидел справа и слева стахановцев первых пятилеток. Все они были гостями съезда комсомола.
И вот на трибуне Леонид Ильич Брежнев.
«…С чувством приятного душевного волнения вошли мы, можно сказать, старые комсомольцы, сегодня в зал вашего съезда».
Это о моем волнении говорил с трибуны Леонид Ильич Брежнев. Он отмечал славные дела молодых ударников девятой пятилетки. Потом говорил о том, что в рабочем классе зародилось новое замечательное движение — движение наставников молодых рабочих. Они по доброй воле, по призванию души учат молодежь трудолюбию, мастерству, воспитывают ее на героических традициях нашего славного рабочего класса. И вдруг среди других Леонид Ильич называет и мою фамилию:
«…Мне приятно сообщить вам, что за проявленную трудовую доблесть, большую работу по коммунистическому воспитанию и профессиональной подготовке молодежи Президиум Верховного Совета СССР присвоил высокое звание Героя Социалистического Труда… Шатилину Алексею Леонтьевичу — почетному металлургу, ветерану Магнитогорского металлургического комбината…»[4]
Даже от огня у горна доменной печи не было так жарко мне, как в этот момент от нахлынувшего вдруг горячего волнения. Леонид Ильич, как известно, не только мою фамилию назвал, но и ленинградца Степана Витченко, прядильщицы из-под Москвы Ольги Вохмяниной, алтайского колхозника Павла Печенкина. А зал гремел от аплодисментов. Кто-то из сидевших рядом ветеранов обнимал меня, кто-то говорил что-то, тряся за руку.
А потом нас, ветеранов-наставников, пригласили занять почетное место в президиуме съезда. В перерыве между заседаниями сердечно поздравили, дружески пожали руку Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин.
— А я вас хорошо помню, Алексей Леонтьевич, — сказал тогда Алексей Николаевич Косыгин. Несколько лет назад приезжал в Магнитку Председатель Совета Министров СССР, и я показывал ему хозяйство в доменном цехе. — Слышал, что вы в Константиновке работали когда-то?
Да, именно в Константиновке познавал я азы доменного дела. Оттуда, с Донбасса, прибыл на Урал по комсомольской путевке в числе других молодых добровольцев. Прибыл, чтобы остаться здесь навсегда.
Свыше сорока лет работаю в одном из самых горячих, самых главных цехов Магнитки. Вышел в отставку «с опозданием» на четырнадцать лет: все никак не хотел, не мог расстаться со своими домнами, со своими доменщиками.
А впрочем, можно ли сказать «вышел в отставку», если в тот же день директор комбината Дмитрий Прохорович Галкин сообщил, что назначает меня нештатным помощником начальника доменного цеха по воспитательной работе.
…Вскоре после того, как я вернулся со съезда комсомола, у нас в доменном цехе остановили на капитальный ремонт доменную печь. Это последняя печь, которую я задувал на Магнитке. Доменщики говорят: домны стареют, но не умирают. Я знал, что и эта, десятая, обретет новую жизнь, войдет в строй помолодевшая.
Но в тот день, когда началась загрузка печи и бригады готовились к задувке, не пошел в цех. Отдав сорок лет жизни доменным печам Магнитогорского комбината, я впервые в такой важный час находился на расстоянии. И не потому, что числился теперь в списках цеха не старшим мастером, а нештатным помощником начальника цеха по воспитательной работе. Я верил в людей, которые стояли у горна, которым я передал свое дело.
Мысленно я видел у печи спокойного, неторопливого Петра Юрьева — теперь старшего мастера; рядом с ним подвижного, но твердого и уверенного мастера Евгения Мудрака и помогавшего им молодого ученого, кандидата технических наук Валентина Новикова.
И вот сейчас, когда все проверено, осмотрено, опробовано, люди ждут последней команды Петра Васильевича Юрьева. Он даст знак — подать в печь газ — домна оживет…
И она «пошла», заработала. Мои ученики выдержали экзамен.
Я говорю — мои ученики, и тут же вношу поправку: бывшие. Ведь Петр Юрьев пришел в доменный цех в годы войны. Никто теперь не узнает в этом крепком, коренастом человеке того худенького долговязого подростка, каким он пришел к нам в цех в начале сорок второго года.
На фронт ушли мои товарищи — доменщики, а мне сказали: «Твой фронт здесь, у доменных печей». И вот эти подростки были солдатами моего трудового батальона.
На Магнитогорском комбинате в годы войны не только плавили чугун и сталь, но и строили новые доменные печи. Помню, пятого декабря сорок второго года моя бригада выдала первую плавку чугуна на доменной печи № 5. За ее освоение я получил первый орден Ленина. А через год — в декабре 1943 года задувал шестую доменную печь.
На той, шестой печи с теми же ребятами мы потом осваивали высокое давление газов под колошником. Это давало возможность увеличить выплавку чугуна на шесть — восемь процентов. Нигде, ни на одном заводе тогда такого еще не было. Риск был, конечно.
В пятидесятых годах меня связывала большая рабочая дружба с бывшим тогда начальником доменного цеха Александром Филипповичем Борисовым. Александр Филиппович подчас смело опровергает общепризнанные истины, умеет ставить техническую, технологическую проблему неожиданно, по-новому.
Борисов искал пути повышения производительности доменных печей. Это тогда была острейшая задача, так как мартеновские печи задыхались — не хватало чугуна. И вдруг Борисов выдвинул идею — перевести домны на работу по новой технологии — с повышенным давлением газов под колошником.
Доменщики выступили в поддержку точки зрения Борисова. Решили эксперимент начать с печи № 6, с той, на которой я работал мастером.
Готовились терпеливо и спокойно, не торопясь. Наконец, наступил долгожданный день. Он прошел спокойно — домна работала ровно. Но уже на следующий день она начала капризничать — похолодала, пошла неровно. Начались осадки. Ухало так, что сердце обрывалось. Казалось, печь «бунтует», недовольна режимом. Я облегчил шихту, давал кокс, уменьшал расход известняка, стремился угадать поведение домны, как бы проникнуть за толстую броню кожуха, заглянуть во внутрь неспокойной, капризной домны. Часами стояли мы рядом с Борисовым разгадывая загадки, которые задавала нам доменная печь: разгадаем одну, а она задает другую.
Стало опасно — осадки грозили аварией.
А однажды произошло несчастье — печь с такой силой выбросила чугун из летки, что я не успел отскочить — огненный сгусток, словно осколок снаряда, прожег ногу, повредил сухожилие. С тех пор и прихрамываю.
В больницу приходили доменщики с цветами, фруктами, рассказывали мне веселые истории, о домне не говорили.
А я думал о ней, будь она неладна.
Целый год шла неустанная борьба за новую технологию. Искали и находили новые приемы, методы «укрощения строптивой».
Отработали технологию работы с повышенным давлением газов под колошником, перевели на эту технологию все домны. Производительность цеха резко возросла. За коренное усовершенствование методов труда и внедрение новой технологии А. Ф. Борисову и мне было присвоено звание лауреатов Государственной премии.
Мне в жизни повезло: у меня были отличные учителя. Учили меня не только доменному делу, но и тому, как правильно жизнь свою строить.
Всегда буду добрым словом вспоминать Павла Ивановича Коробова — одного из славной династии доменщиков Коробовых. Пришлось встречаться на домнах Магнитки и с главой династии Иваном Григорьевичем Коробовым — он приезжал в гости к сыну и, конечно, заходил в цех, встречался с людьми.
Удивительный это был человек! Более полувека проработал на Макеевском металлургическом заводе, прошел там все «доменные ступеньки», а с 1918 года стал обер-мастером. Можно смело сказать: Иван Григорьевич — это энциклопедия доменного дела, и мы многому у него научились.
А сыновья его не только унаследовали от отца практические знания, но и революционный дух, пролетарские традиции. Павел Иванович Коробов был общительным, простым в обращении, чутким старшим товарищем. Никогда не выпячивал себя, не бахвалился. В общем, человек рабочей закваски, прошедший путь доменщика и в Макеевке, и в Енакиево, и на заводе имени Петровского. Окончил Московскую горную академию.
Сколько дней и ночей провели мы, тогда еще молодые доменщики, рядом с Павлом Ивановичем у доменных печей! Можно сказать, под его руководством прошли мы «доменную академию».
А потом стал моим учителем Александр Филиппович Борисов. Чему я у него научился? Прежде всего, анализу, умению до всего докапываться, как он говорил — «доходить до корня явлений и фактов». По его инициативе под эстакадой была построена модель домны, действующая модель, и здесь мы постигли металлургическую науку и в теории, и на практике.
Это Борисов высказал первым мысль: выплавлять маломарганцевистый чугун. Как так? — удивились многие инженеры, ученые, работники министерств. — Да вы откройте любой учебник по металлургии, и там написано: марганцевая руда является составной частью доменной шихты. И руду эту возили издалека, обходилась она втридорога. Идею Борисова заморозили на много лет, но корни она все-таки пустила.
За осуществление этой задачи взялись инженеры В. И. Голчин и А. Л. Галатонов. Их поддержал новый директор Магнитки Феодосий Денисович Воронов, человек смелый, напористый, умеющий смотреть вперед. Магнитка экспериментировала. Из доменного цеха эксперименты перешли в мартеновский передел. Искали, пробовали, отрабатывали новую технологию. И добились своего: доменные печи в Магнитке не загружаются дорогостоящей марганцевой рудой, в шихту больше включается агломерата. И выигрыш — 100 миллионов рублей в год.
И уж, конечно, нам, мастерам, горновым, газовщикам, надо было проявить все свое мастерство, научиться с большой точностью регулировать тепловой режим, вести точную, почти аптекарскую шихтовку. И отлично освоили новую технологию.
Коробов, Борисов говорили нам, что мастер — это главный технолог на печи и полный хозяин на своем участке, он за все в ответе — и за технологию, за итоги работы, за поведение подчиненных ему людей.
Случались неполадки, аварии, и обязательно ночью. Звонишь Борисову домой:
— Александр Филиппович, беда.
— Что случилось?
Рассказываешь. Волнуешься. А он выслушает и спокойно:
— А почему вы звоните, Алексей Леонтьевич, спать не даете? Кто там мастер? Ах, Шатилин. Так ведь мастер знает, что делать. Действуйте.
Такую школу мы прошли — школу самостоятельности, активности, личной ответственности.
В труде, в дерзаниях закалялась юность тех, кто составляет сейчас костяк доменного цеха.
После той, шестой, домны строили — седьмую, восьмую, девятую, десятую. Все их приходилось задувать и «обживать», с каждой связаны воспоминания. На каждой новой домне росли, учились, набирались мастерства и опыта новые поколения молодых доменщиков.
В последние годы все чаще приходят на рабочие места парни с дипломами инженеров. Вот так пришел в мою бригаду горновым Валентин Новиков, только что окончивший Московский институт стали и сплавов. Вижу, старается человек, работает наравне с другими, а в чем-то и лучше, поскольку у него инженерные знания.
Представился случай, пошел я к начальнику цеха и говорю: «Толковый парень, старательный. Можно выдвинуть вторым горновым». Так начал Новиков шагать по ступенькам, от горнового до мастера. Теперь — кандидат технических наук. Многое сделал для того, чтоб облегчить работу доменщиков. И это понятно, он досконально знает свою профессию.
Мастером я стал в двадцать четыре года. Мне подчас говорят, что в мастера вошел «слишком молодым», что сейчас, мол, не очень-то начальство расщедрится и поднесет такую должность молодому человеку. Такие рассуждения от недоразумения. Что значит слово «молодой»? 15 лет — молодой, 20 лет — тоже молодой и 25 — молодой. То есть им нужна поблажка на незрелость, так? Заблуждение!
Как я уже отмечал, в сорок втором военном году в Магнитке в очень короткий срок построили домну № 5. Я выдавал на ней первую плавку. С кем? С «ремеслятами». Поставили их на самые ответственные участки домны. Что говорил я им тогда? Что они молодые, что у меня в сердце жалость к ним поселилась, поблажки давать буду? Нет! От холода, голода и усталости они валились с ног, иногда засыпали у горячих кауперов. Я не говорил им укоризненных слов. Растолкаю их, соберу и скажу: «Понимаю, ребята, тяжело. Но вашим отцам еще труднее. Наш долг — помочь им в борьбе за честь и свободу нашей Родины». И откуда-то брались силы у худеньких парней, они рвались на огонь домны, как в атаку.
Нельзя торопиться с выдвижением молодежи, но и искусственно придерживать в ранге «молодого» нельзя. Это лишает человека самостоятельности. Молодых надо не «двигать», не «толкать вперед», а развивать и воспитывать доверием. А что главное для тех, кто воспитывает молодежь? Доверие. Скажи молодежи: чувствуй, мысли, борись вместе со мной, рядом со мной. Не бойся, страх сам себе могилу роет. И тогда вырастают бойцы, а не последыши. И молодость не помеха, а подспорье. Молодому нужен наставник.
Наставник — это человек, который излучает какой-то особый свет и тепло. Таким должен быть человек, наставляющий молодых парней на путь истинный. Потому что извечен вопрос «делать жизнь с кого?»
Между наставниками и учениками должна быть духовная близость. А она, как правило, возникает на основе полного личного равенства, партнерства. Только тогда молодой человек придет к старшему с бедой и радостью, захочет поделиться сокровенными мыслями. Иногда мы считаем: нам, старшим, все с таким трудом досталось — и невзгоды, и лишения были, так пусть и молодежь почувствует, почем фунт лиха. Думаю, такая точка зрения неправильна. Ведь речь-то идет об искусственных трудностях. Но когда же это помогало в работе! И не лучше ли для пользы общего дела, чтобы человек сразу расправил крылья, почувствовал вкус к работе?! Трудностей же настоящих, творческих у молодого человека на жизненном веку будет немало.
Пришла в цех группа молодых инженеров, прямо из Магнитогорского горно-металлургического института — Виктор Некрасов, Николай Крюков, Юрий Волков, Виктор Крепкогорский, Виталий Ураев.
Гляжу: все парни крепкие, рослые, симпатичные. Говорю им на полном серьезе: «А ну, парни, вот вам лопаты, взбирайтесь на колошник и очищайте его от пыли». — «А зачем?» — спрашивают. Отвечаю: «Исправлять технологию — пылью засыпало до самого дистрибутора. Ясно?» — «Ну, тогда айда на колошник!» Насыпали мои инженеры шесть ковшей колошниковой пыли. Полез на колошник, проверил — все чисто, под метлу. Молодцы, не испугались черной работы. Вообще-то говоря, только неумные люди делят работу на черную и белую: есть работа, труд — и в ней радость и счастье.
С тех пор повел я этих парней от ступеньки к ступеньке по всей доменной производственной лестнице, от одной менее ответственной к более ответственной должности, не пропуская ни одной. Всякое бывало за эти годы — и горести, и радости. Казалось, единомышленники. Но иногда оказывалось, что у нас «разные группы крови». А все-таки вывел парней на большую жизненную дорогу. Всех до единого.
Как-то получил я телеграмму главного доменщика Министерства Л. Я. Левина: просил помочь доменщикам Орско-Халиловского комбината. А когда приехал в Новотроицк на комбинат, меня встретил главный инженер Виктор Григорьевич Некрасов такими словами: «Сердечно рад вас видеть. Уж извините, что побеспокоили. Мы попросили Министерство прислать к нам именно вас, никого другого не надо. Пустили новую домну, и она «захандрила».
Смотрю на Некрасова: да тот ли это рослый, бойкий парень, который с метлой лез на колошник? Да, тот самый. Но теперь уже солидный, важный, главный инженер огромного комбината. А для меня он прежний.
— Витя, — посмеиваясь, спрашиваю Некрасова, — а вы тут колошник от пыли не забыли очистить?
Какова судьба других моих воспитанников? Николай Михайлович Крюков — начальник доменного цеха Магнитки, Виктор Александрович Крепкогорский его заместитель, Юрий Павлович Волков — начальник технического управления Министерства, Виталий Васильевич Ураев был секретарем парткома Челябинского металлургического завода, выезжал в Индию — помогал там осваивать новые домны. Теперь он в Ираке — помогает осваивать металлургический завод.
Частенько приходится мне бывать на заводах страны, а то и заграницей. И куда ни поеду, всюду люди, прошедшие школу Магнитки.
Однажды попросили меня съездить в Темир-Тау на металлургический завод. Что-то там застопорилось с доменной печью. Приезжаю. Смотрю, вместе с казахами мои ребята здесь трудятся. Помог им наладить дело. И вот руководство цеха обращается ко мне с просьбой: «Дайте своего ученика на должность старшего мастера». Есть, говорю, такой на примете — Алексей Башкуров. Был горновым. Работал, учился. Сначала окончил техникум, потом институт. Дельный, надежный человек. Направили его в Темир-Тау. Работает теперь там старшим мастером.
Поехал я для обмена опытом в Чехословакию, в Остраву — крупный промышленный центр страны. В пригородах Витковице — металлургический комбинат имени Готвальда. А там встречают: «А, обер-мастер Шатилин, наш наставник, очень рады!» Моим гидом был молодой инженер, который учился на домнах Магнитки.
Пригласили в Польскую Народную Республику на празднование 30-летия освобождения Польши от фашистских захватчиков. Побывал на металлургическом заводе в Новой Гуте. Приятно было узнать, что Новую Гуту зовут «Польской Магниткой». Комитет высшей Варшавской рады наградил меня золотым знаком Янки Красицкого. Красицкий в годы войны возглавил движение сопротивления молодых патриотов Варшавы и погиб в бою с врагами. Но имя его живет в народной памяти Польши.
Торжественно вручили в Польской Народной Республике и другую правительственную награду — Золотой Крест. Я так понимаю: это награда Магнитке за бескорыстную помощь польским металлургам.
Да, в каких только краях и государствах не делятся щедро своим опытом магнитогорские доменщики! Индия, Финляндия, Польша, Болгария… И всюду — мои сыновья.
Николай Данилович Кочетков, Герой Социалистического Труда, прошел прекрасную магнитогорскую школу. Послали его в Бокаро (Индия), он задувал здесь первую доменную печь.
И вот что произошло, о чем писал в «Правде» писатель Владимир Попов.
В Бунпуре, небольшом городке километрах в ста от Бокаро, тоже есть металлургический завод. Построен он давно, еще англичанами. Оборудование ветхое, изжило себя. Но завод работает, дает чугун, сталь. И вдруг — прорвало горн одной из доменных печей. Кое-как отремонтировали, печь действовала дня три, и вновь прорыв. Авария, теперь уже более серьезная. Ликвидировать ее не могли. Печь стала гаснуть. Инженер-металлург сказал: «Это конец». Так подумали и руководители завода. Но все же решили испробовать последнюю возможность — и рано утром в Бокаро был послан самолет. Минут двадцать спустя он летел уже обратно, в Бунпур, с советскими специалистами. Их было семь человек. Среди них — Н. Д. Кочетков. Три дня не отходили от домны, работали в две смены: одна с восьми утра до десяти вечера, а вторая с десяти вечера и до шести утра. На четвертые сутки пошел чугун, а наши специалисты, вернувшись в Бокаро, уже вскоре встали на рабочие места. Об этом рассказали индийские знакомые, добавив: «Сами они вряд ли о себе будут говорить. А ведь сделали невозможное».
Наши товарищи, побывавшие в Швеции, рассказывали, что есть в этой стране у доменщиков такой обычай: каждому новичку, молодому рабочему надевают на палец чугунное кольцо в знак постоянства, привязанности к домне. Однако, когда печи лихорадит и резко падает заработок, это чугунное кольцо не удерживает людей у горна.
У нас привязанность к своей профессии держится на трудовых традициях, на чувстве долга, коллективизма и ответственности. Я проработал более сорока лет на домнах Магнитки и ни разу не заглядывал в свою трудовую книжку.
Среди моих учеников — старший горновой домны № 2, Герой Социалистического Труда Василий Дмитриевич Наумкин. Стал не только отличным доменщиком, но и государственным деятелем. Читал в газете его речь на одной из сессий Верховного Совета РСФСР и думал: «Ну, и шагаешь ты, Вася Наумкин, хорошо шагаешь!» И в душе радость была. А потом читаю его статью в «Советской России» и чувствую: пишет Наумкин о том, что нами не раз было высказано в беседах. О чем же писал Василий Дмитриевич?
«Для нас, металлургов Магнитки, комбинат стал трудовой колыбелью, родным домом. Я отношу себя уже ко второму поколению металлургов Магнитки. Первооткрыватели — это те, кто построил замечательный комбинат и город, кто взрастил в наших сердцах любовь к огненной профессии, научил управлять пламенем. Говоря о них, вспоминаю прежде всего наших учителей и наставников Алексея Леонтьевича Шатилина, Николая Ильича Савичева, Георгия Ивановича Герасимова, Ивана Даниловича Лычака и многих других ветеранов труда. Сможем ли мы передать ту героическую эстафету, что начали они у горы Магнитной, нашим преемникам — молодежи? Вопрос не простой, он волнует любого из кадровых рабочих. Надо не просто научить открывать летку, выпускать чугун по желобу. Мы должны так воспитать человека, чтобы он сердцем прикипел к металлу, чтобы и в отпуске по ночам снились ему огненные всполохи»[5].
Хорошо, очень верно сказано! Приятно и радостно, что новое поколение идет той же дорогой.
…Субботний день 27 октября 1978 года. Кремлевский Дворец съездов. Идет торжественное заседание, посвященное 60-летию ВЛКСМ.
И, как всегда, вместе с молодежью — представители всех комсомольских поколений, и я среди них: приехал в столицу по приглашению ЦК ВЛКСМ.
В тот торжественный час Леонид Ильич Брежнев вручил боевому союзу молодых ленинцев памятное Красное знамя ЦК КПСС. Леонид Ильич замечательно сказал о Красном знамени, как о награде всем поколениям Ленинского комсомола.
Тем, кто ходил в стремительные атаки Первой Конной, возводил Днепрогэс и Магнитку, водрузил знамя Победы над рейхстагом.
Тем, кто восстанавливал разрушенное войной народное хозяйство и поднимал целину.
Тем, кто сегодня по велению своего комсомольского сердца трудится на заводах и стройках, на полях и фермах, кто посвятил себя делу образования и охраны здоровья народа, кто стоит на страже мира и безопасности любимой Родины.
«Комсомол, — говорил товарищ Л. И. Брежнев, — и сегодня есть ленинская ударная бригада, десятки миллионов членов которой, молодых энтузиастов, вершат великие дела. Нет, они не только пробивают через тайгу, горы и вечную мерзлоту магистраль от Байкала за Амур, преобразуют Нечерноземье, ставят крупнейшие гидростанции на Енисее и Ангаре. Они движут вперед все наше коммунистическое дело, утверждая своим примером истину марксизма-ленинизма, соединяя достижения современной науки с трудом на благо народа».
Слушал я эти слова и думал: нет для нас, ветеранов комсомола, большего счастья, чем счастье видеть, знать, что дело, которому ты отдал свои лучшие годы, жизнь, — в надежных руках.
За десятилетия работы (старшим горновым, мастером, а затем старшим мастером) в моем подчинении были сотни людей (как-то подсчитали: около восьмисот человек!).
Считаю: есть у меня восемьсот учеников и друзей — и тем горжусь, тем счастлив.