«Гордое участие поэта»

Сейчас даже трудно представить себе, с каким ожесточением были встречены сказки Пушкина, и не только врагами поэта, но и иными из друзей.

Это продолжалось во всю его литературную жизнь — от 1820 года, когда была опубликована сказочная поэма «Руслан и Людмила», и до 1835 года, когда за два года до гибели Пушкина появилась последняя и прекраснейшая его «Сказка о золотом петушке».

«Напрасно говорят, что критика легка. Я критику читал Руслана и Людмилы: хоть у меня довольно силы, но для меня она ужасно как тяжка», — с горечью писал Иван Андреевич Крылов.

Пятнадцать лет порицаний и настойчиво повторяемых советов свернуть с «гибельного» пути.

«Оне, конечно, решительно дурны, конечно, поэзия и не касалась их, — писал один из известнейших критиков о сказках Пушкина. — Мы не можем понять, что за странная мысль овладела им и заставила тратить свой талант на эти поддельные цветы. Русская сказка имеет свой смысл, но только в том виде, как создала ее народная фантазия, переделанная же и прикрашенная, она не имеет решительно никакого смысла...»

Так что же — должен поэт повторять народные сказки слово в слово, как они были услышаны им, и если он попытается привнести свое, сказка превратится в «поддельные цветы»?

Или прав другой современник Пушкина, поэт, критик и философ Дмитрий Владимирович Веневитинов: чтобы обрести новую жизнь в книге, народная сказка непременно требует «гордого участия поэта»?

Вероятно, прежде чем попробовать разобраться в этом важном споре — он уже не первый раз встает перед нами, — надо представить себе, какое место занимала сказка и сказочное в пушкинском творчестве.