Сказочная страна

Столько месяцев, день за днем, я по долгу этой работы и по внутренней необходимости живу в различных и непохожих сказочных странах и встречаюсь почти исключительно со сказочными персонажами. Если обстоятельства вдруг неожиданно вынесут оттуда в мир, который принято называть реальным, и ты, не совсем еще очнувшись, встретишь жителя этого мира, долго ли обознаться.

— Извините, — скажешь ты, — где-то я вас видел. Секунду, дайте припомнить... Ах да, вы не Кощей Бессмертный?..

— Вовсе нет, — ответит случайный встречный, и хорошо еще, если не обидится. — Откуда вы взяли, что я бессмертный?

Но если вдруг вслед за почтенным сухощавым старичком, которого ты так неосторожно обидел, тебе встретится фея...

Если кто-то шепнет в глубине сердца: «Это она», пожалуйста, забудь о том, что произошло, и не беги, а подойди к ней и спроси:

— Вы фея?

По всей вероятности, она не ответит. Да и к чему отвечать; главное, чтобы она улыбнулась.

Ах, если она улыбнется тебе... Ты спроси:

— Вы умеете совершать чудеса?

Она снова промолчит, но когда взгляды ваши встретятся, ты почувствуешь, что чудо уже произошло. Какое чудо? Деревья стали зелеными!..

— Они и раньше были зелеными, — проскрипит чей-то, не будем догадываться чей, пренеприятный голос.

Не слушайте его! Зачем он вмешивается!

Феи переходят из сказки в обычную жизнь и из обычной жизни в сказку не меняясь, как мы переходим улицу.

Но для остальных это не так просто. Попробуйте проникнуть хотя бы в Зазеркалье, не зная главной тайны... Ударитесь лбом о стекло — и делу конец.

Без тайны не обойтись.

Говорят, есть такая Академия Сказки, которая решает, кого пропустить в сказку, а кому там делать нечего. Президентами в Академии Михаил Иванович Топтыгин и гном с седой бородкой, такой старый, что вот уже тысячу лет он позабыл свое имя; все его называют просто Старый Гном.

Кролик выйдет на середину лесной поляны, той, что среди дремучего леса. С одной стороны поляны — дубы в три обхвата, а за стволами иногда промелькнет нечто, льющее свет.

Выхватить бы из хвоста Жар-птицы — ведь это она промелькнула среди дубов — хоть самое маленькое перо. Ведь некоторым это удалось. Заблудится ночью прохожий — чужой или близкий тебе человек, — а ты достанешь из-за пазухи пылающее заветное перышко, может быть, он и найдет дорогу.

Словом, с одной стороны поляну охватывает сказочный бор. А с другой — обычное мелколесье: осины, березки, елочки, поросшие лишайником.

Кролик выбежал из мелколесья и остановился.

— Как звать? — рявкнул Михаил Иванович.

— Кро-о-олик.

— Иди! — прорычал Михаил Иванович. — Теперь ты будешь зваться не просто кролик, а Братец Кролик!

А за кроликом прошмыгнула лиса и, не дожидаясь вопросов, протявкала:

— Лиса Патрикеевна!

— Гнать ее! Гнать! — прямо-таки завопил член Академии Серый Волк. — Это она подучила меня ловить рыбу в проруби! По ее милости я хожу без прекрасного своего хвоста, всему свету на потеху.

— Гнать ее! Гнать! — прокукарекал член Академии Петушок — золотой гребешок. — Это она выманила меня из избушки и чуть было не унесла в далекие края!

— Гнать ее! — прорычал и сам президент Академии Михаил Иванович, которому рыжая плутовка тоже успела порядком насолить.

Прорычал и оглянулся. А лисы и след простыл. Прошмыгнула в бор, теперь ее не догонишь. Да и кому охота связываться с лисой!

Вдруг мелколесье превратилось в море, из глубины показалась девушка неописуемой красоты и медленными шагами подошла к Топтыгину. Кровавый след остался за крошечными ее босыми ножками.

— Кто ты такая? — со странной робостью, шепотом спросил Михаил Иванович; оказывается, он умеет не только рявкать. — Как зовут тебя?

Губы девушки беспомощно и жалко затрепетали, но ни звука не вырвалось из ее груди.

— Это Русалочка, — сказал Старый Гном. — Не спрашивайте ее ни о чем: она не может говорить.

— Но, помнится, когда я был еще обыкновенным молодым медведем, а не Президентом Академии и имел время ловить рыбу в море, иногда лунной ночью к берегу подплывали особы, почти такие же красивые, как эта Русалочка, только с рыбьими хвостами вместо ног. И они не казались немыми, а, напротив, рычали — у людей это, кажется, зовется пением, — да так завлекательно, что юноши, оказавшиеся случайно на берегу, шли за ними в глубину моря и не возвращались. Я сам по молодости лет пошел было однажды за поющей русалкой, но вода оказалась холодной, и, к счастью, я как-никак медведь, а не глупый человек.

— Да, вы правы, — сказал Старый Гном. — Раньше эта Русалочка тоже чудесно пела, как ее сестры. Но однажды, выплыв на поверхность моря, она увидела принца и полюбила его. Она отправилась тогда в темные и страшные глубины к русалочьей ведьме и упросила ведьму заколдовать ее, чтобы она могла пойти к своему принцу. Ведьма превратила хвост Русалочки в прелестные ножки, но за это сделала ее немой, так что принц никогда не узнает, как она его любит. И при каждом шаге ноги Русалочки кровоточат, невыносимая боль пронзает тело. Но ни слезинки не появится на ее глазах: ведь иначе принц мог бы огорчиться, а принцы не любят огорчаться. И ведьма сделала так, что Русалочка будет жить не триста беззаботных лет, как ее сестры, а лишь короткий и трудный человеческий век.

— Pppp... — тихонько прорычал Михаил Иванович. — Я тоже знаю, что такое любовь... Например, я люблю мед.

Он махнул лапой, и академик-секретарь Пчела вместе с тысячью помощников принесли полные соты.

— Ррр... — не очень внятно прорычал Президент Академии, набивая пасть медом. — Я знаю, что такое любовь, но можно ли безумствовать из-за этого приятного чувства? Впрочем, пусть Русалочка идет к своему принцу. Мне жалко ее...

И девушка пошла, оставляя кровавые следы на мху, в глубину бора, туда, где был дворец.

И стало видно, что впереди нее, осторожно раздвигая кусты колючего терновника и отгоняя диких зверей — чем еще он мог ей помочь? — идет высокий длинноносый человек с такими нежными и внимательными глазами, что в нем нельзя не узнать Ганса Христиана Андерсена.

— Ррр... — прорычал Михаил Иванович вслед, и горькая слеза, правда не такая уж очень горькая, она ведь пропиталась медом, скатилась по мохнатой щеке. — Мне ужасно жалко ее...