Как хорошо быть автомобилистом

Как хорошо быть автомобилистом

В 1960 я отказался от туристической путевки по Северному Кавказу и. поехал в Ташкент, побывать на папиной могиле. Туда я добирался необычным уже даже для того времени способом – поездом. Вначале в Москву, а оттуда поездом Москва-Ташкент семь дней в купейном вагоне с очень симпатичной компанией, с двухразовым, а может быть, даже трехразовым, питанием в вагоне-ресторане. Замечательный дом отдыха на колесах. Было и приятно и грустно проезжать города и станции, которые еще стояли перед моими глазами такими, какими они были в 1942, зачумленными и уже не ожидающими чуда.

Остановился я в Ташкенте у Бейлиных, очень гостеприимных родственников Лани, мужа моей сестры Инны. На следующий же день поехал на автобусе в Дурмень. С дороги, по обеим сторонам которой тянулись необозримые сады и хлопковые поля колхоза “Кзыл Узбекистон”, самого знаменитого колхоза в Узбекистане, я свернул на знакомую тропинку и увидел неподалеку навеки запечатленный в моей памяти холм.

Могила была в очень плохом состоянии – в беспорядке валялась груда расколовшихся под среднеазиатским солнцем кирпичей и куски цемента. С чего начинать, кого можно привлечь для приобретения строительного материала и для самой работы? Помощь пришла неожиданно. Арон, глава семьи Бейлиных, узнав о моих проблемах, сказал, что мне повезло (он, конечно, не знал, что я человек везучий), и он все устроит. И он устроил – нанял для выполнения всей работы, включая приобретение материала и его доставку, знакомых греков-беженцев, живших компактно в одном из поселков под Ташкентом. Мне пришлось только заказать у гравера табличку с именем папы и датами и помогать таскать мешки с цементом и песком от дороги до кладбища, метров 200-300. Честно скажу, – делал я это с каким-то удовлетворением, чем тяжелее, тем лучше – вспомнилось мое состояние четвертого марта сорок третьего.

Однако видимо для того, чтобы еще лучше запомнилось мое пребывание рядом с папой, я сильно простудился и особенно почувствовал это уже в самолете. Но летел я не в Ленинград, летел я в Ростов через. Сочи. Вот такой я придумал себе утешительный маршрут. Прямого самолета до Сочи не было, пересадка была в Тбилиси, но как это обычно случалось в советской авиации, и не только в авиации, рейсы были не согласованы. В аэропорту Тбилиси мне сказали, что придется подождать, сколько – точно не можем сказать. Неизвестно, сколько бы я проторчал в тбилисском аэропорту, отлучаться, понятно, было нельзя, если бы я не сказал администратору, что через час-два ей придется меня везти в больницу на скорой помощи – у меня был такой вид, что доказательств не требовалось… Из Адлера до Сочи я добирался на вертолете – все закономерно: несмотря ни на что, я должен был получить впечатлений сполна. Тетя Соня без лишних слов напоила меня горячим молоком и уложила в постель. И со мной произошло чудо: я проспал, со слов тети Сони, не просыпаясь, почти сутки и проснулся совершенно здоровым. И, да, вы угадали, помчался на пляж – удержаться от притяжения Черного моря было невозможно.

Именно это притяжение определяло то, что наш семейный отдых часто, когда это было возможно, проходил на берегу Черного моря. Я и сейчас считаю, что само море, субтропическая растительность, тепло и постоянно праздничное настроение, почему-то обязательно здесь появляющееся, оправдывают стремление людей из года в год проводить свой отпуск в этих местах.

В 1961 мы почему-то оказались в Гантиади, причем в замечательной компании мамы с Мариночкой и Сусанны с внучкой Леночкой и сватьей Сусанны Марией Моисеевной. Надо сказать, что родственники и хорошие знакомые довольно часто встречались с нами на отдыхе. Так, было и в лето 62-го и 63-го годов в Леселидзе, что на 10 километров ближе к Сухуми, чем Гантиади. В моем арсенале, помимо фотоаппарата, появился киноаппарат “Спорт”, работавший на батарейке. К сожалению, киноаппаратом его можно назвать весьма условно – он больше портил пленку, чем что-то на ней фиксировал, но, тем не менее, примерно за пятнадцать-двадцать лет почти все важные наши семейные события и наши встречи оказались снятыми на кинопленку и даже сейчас, в Америке, я имею к ней доступ. На мой взгляд, самыми интересными кадрами того времени являются кадры купания на Белых камнях, удивительном естественном “банном” уголке между скалами, и результаты охоты на черноморских акул – катранов, которых, кстати, мы с удовольствием ели. Интересно отметить, что в дом отдыха в Леселидзе мы попали совершенно необычным для нас образом – по протекции начальника милиции города Гагры. Джоджиа Пилия не только опекал нас на отдыхе, но и бывал нашим гостем в Ленинграде, появляясь с набором обычных кавказских сувениров: вино и фрукты. (Главной задачей его приездов было “обеспечение” перевода сына, студента одного из ленинградских вузов, на следующий курс.) Он оказался хорошим рассказчиком, особенно интересен был его рассказ о последних днях пребывания Хрущева в Пицунде, но он почему-то в моей памяти не сохранился.

Летом 1962 я стал владельцем автомобиля, и идеология наших летних отпусков существенно изменилась.

Моим первым автомобилем стал “Запорожец”. Так получилось, что покупка машины оказалась для меня почти что вынужденной. Сразу же после заселения жильцы-автолюбители нашего дома решили построить коллективный гараж. Подошли они к этому весьма квалифицированно: выбрали место, разработали проект в архитектурной мастерской и утвердили его в городском архитектурном управлении. Но была одна загвоздка – сейчас она кажется смешной: не хватало нужного числа членов гаражного кооператива. Проект предусматривал восемь боксов (в дальнейшем их число увеличилось до десяти), а реальных автовладельцев в доме было только четыре. Меня долго уговаривать не пришлось. Короче говоря, уже в 1961 году я оказался с конюшней, но без лошади.

Но как только гараж был построен, “бездомных” лошадников сразу же оказалось больше, чем число свободных боксов, и некоторые из них, довольно близкие мне люди, начали просить меня пустить их “скотину”. Отказать – значит самому стать скотиной, но не отказать я мог только одному человеку. Начались обиды. Я понял, что или мне надо срочно обзаводиться собственной машиной, мечтой каждого мужчины, или я потеряю гараж. Тут подошла очередь на “Запорожец” Жене Ельяшкевичу и одному нашему общему знакомому, который, как мне стало известно, покупать машину не собирался. Денег на машину, а нужно было около двух тысяч рублей, у меня не было, но родители Нонны с охотой их нам одолжили. В дальнейшем были некоторые трудности и с переоформлением собственности на мое имя, но, в конце концов, я стал полноправным владельцем серого, с отливом в сталь, автомобиля. Да, автомобиль был неказистый, в народе его называли просто “консервной банкой” (а, иногда, еврейским броневиком), но мне он нравился и как он мог не нравиться: свой, новый, на нем можно ездить, да, к тому же, стоит в шикарном гараже рядом с домом. Особое значение этому приобретению придавал тот факт, что мой товарищ, Женя, стал владельцем такого же автомобиля. Конечно же, возникли гигантские планы совместных путешествий, которым, к сожалению, не суждено было сбыться.

Пока я прохлаждался, а, вернее, прогревался на черноморском побережье, Женя с ходу получает водительские права и вовсю начинает ездить. Правда, назвать эту езду высоким классом было нельзя. Нонна любила, когда о своих приключениях рассказывал сам Женя. Так, однажды дорогу ему преградило стадо домашних животных. Он остановился и стал пережидать. Все было нормально, но неожиданно “Запорожцем” заинтересовалась одна коза. Видимо, она в облике машины увидела что-то родственное. Подошла и стала заигрывать, но “он” не проявлял к ней никакого интереса. Тогда она что есть силы боднула машину рогами. В другой раз, проезжая мимо постового милиционера, Женя, ко всеобщему удивлению, умудрился одновременно сделать столько нарушений правил дорожного движения, что милиционер только открыл рот, но ничего не мог сказать. Скорее всего, он сразу не смог сообразить, какую претензию следует предъявить водителю в первую очередь. Забегая чуть-чуть вперед, скажу, что помимо комических приключений, почти что сразу у Жени случилось и почти драматическое. В начале следующего, шестьдесят третьего, мы на двух машинах отправилось в дневную прогулку на Карельский перешеек. Женя ехал впереди, я – следом. В Жениной машине сидели его жена, мама и старшая дочь. На одном из спусков Женя выключил передачу и, так как машина разогналась, а спуск заканчивался крутым левым поворотом, он резко затормозил. И тут случилось то, что сходу мне хотелось бы определить как “очевидное и невероятное”. Очевидное потому, что на моих глазах машина достаточно плавно, как бы нехотя, начала вращаться. Мне казалось, что она совершила два полных оборота (я и сейчас это четко вижу). Невероятное потому, что я не верил своим глазам, этого быть не может, во всяком случае, с Женей, с которым мы пять минут назад делали остановку. Последствия ЧП были серьезные, но, слава Богу, далеко не такие, какими они могли бы быть. Главной пострадавшей оказалась мама – у нее была сломана ключица. Остальные даже не ушиблись. Машина была сильно помята, особенно крыша, но осталась на ходу. Была вызвана милиция, но для того, чтобы уменьшить административные последствия, маму мы посадили в мою машину.

Так же, как и у Жени, водительских прав у меня не было, но и я уже через месяц после возвращения из Леселидзе сдал экзамен по правилам движения, а затем нанял инструктора, с которым наездил аж десять часов. Со второй попытки сдал экзамен по вождению. В первый же самостоятельный выезд, подавая назад, задним капотом наехал на бампер стоящего грузовика. Однако это мой пыл не охладило, и этой же осенью, в день годовщины нашей свадьбы, мы, всей семьей, отправились в наше первое автопутешествие. Поехали мы в Пушкинские горы, святое место, о котором мечтали давно. Не доехав до Пушгор, сняли номер в псковской гостинице – это тоже был элемент приобщения к туризму.

На следующий год мы приняли участие в коллективной поездке автомобилистов Дома ученых в город Тарту. Все было прекрасно организовано: и сама поездка, и культурные мероприятия, и ужин в ресторане. Осталась в памяти комическая ситуация, когда нашего Мишу, а ему тогда было одиннадцать лет, не пускали в ресторан без галстука.

Наше автомобильное путешествие в следующем, 1964 году, было уже более значительным, но на этот раз без Миши – он был отправлен поездом в Ростов. Вместе с Борисом Гринчелем и его женой Таней, на двух машинах, мы объездили значительную часть Прибалтики, побывав во всех республиках и во многих городах. Так получилось, что мы выехали раньше наших компаньонов и, имея в запасе несколько дней, решили посмотреть одно место под Даугавпилсом, в котором ежегодно отдыхал мой сотрудник и сосед по дому, профессор Слив. Место это называется Стропы, и главной его достопримечательностью является большое рыбное озеро. Слива и его жену Славу мы нашли без труда. Они нам обрадовались, мы хорошо провели вечер и, естественно, они оставили нас у себя переночевать, благо места для этого было достаточно. Но рано утром, едва мы проснулись, Эль Израилевич с круглыми от ужаса глазами нам сообщил, что их хозяева выразили неудовольствие нашим присутствием и ночевкой и.

Это путешествие оставило у нас много впечатлений. По сути дела, мы впервые увидели и почувствовали, что такое Прибалтика. И природу, и историю, и людей. Наряду с искренним доброжелательством мы сталкивались и с явным враждебным отношением. Так, не зная выезда из Тарту на нужную нам дорогу на Таллинн, я остановил мотоцикл с коляской и попросил рассказать, как мне это сделать. Водитель мотоцикла, человек среднего возраста, предложил мне следовать за ним, и мы с Нонной в очередной раз отметили между собой прибалтийскую вежливость. Если на пути нас разделял светофор или я просто отставал от мотоцикла, наш проводник останавливался и ждал, чтобы мы его нагнали. И каждый раз мы с Нонной многозначительно переглядывались. Наконец, он остановился в последний раз и показал, куда мы должны ехать не сворачивая. И мы выехали по какой-то разбитой дороги на заброшенный военный аэродром. За пределами Тарту, но в противоположном от нужного нам направления.

Тем не менее, это не испортило наше хорошее настроение, мы встретились, хотя мост, который мы выбрали для встречи по карте, реально уже не существовал. Конечной точкой нашего маршрута была Куршская дуга в бывшей немецкой Пруссии. Узкая полоска суши, до которой мы добирались из Пярну вместе с автомобилями на пароме, отделяет Куршский залив от настоящего Балтийского моря. Мы купались и там, и сям, причем, в море нам удалось найти несколько кусочков янтаря. Особое удовольствие мы получали от удивительных высоченных песчаных дюн, с которых можно было скатиться прямо к воде. Нонна напомнила мне название маленького городка, в окрестности которого мы разбили наш лагерь – Иодкранте. Здесь располагалось любимое поместье Геринга. На обратном пути наши дороги с Гринчелями разошлись, но и наши с Нонной – тоже. Нонна торопилась в Ростов, к нашему сыну, и мы завернули в Даугавпилс, в аэропорт. Я возвращался в одиночестве, но мимо Пушкинских гор не проехал.

С легкой руки Нонны (и при моем полном попустительстве) с середины шестидесятых по середину семидесятых мы почти каждый год снимали дачу в Павловске, а точнее, в поселке Гуммолосары, что между Павловском и городом Пушкин. Снимали мы дачу на все лето, независимо от того, как мы собирались проводить свой летний отпуск. Так получилось, что мы жили в домах у трех хозяев и, как это обычно бывает, со всеми ими у нас были дружеские отношения, все разрешали нам пользоваться их садами, мы участвовали во всех их семейных событиях, в том числе печальных. На работу и обратно добирались либо на нашей машине, либо электричкой. Близостью Павловского парка, а также пушкинских, Екатерининского и Александровского, парков регулярно пользовалась Нонна, которая со своей дотошностью изучила все их дорожки и уголки и с охотой выполняла функции гида для родных и знакомых, нас посещавших.

Первую половину лета 1965 я с небольшими перерывами прожил в Москве, демонстрируя на ВДНХ, в павильоне Машиностроение, свой прибор. При мне на ВДНХ случилось ЧП – загорелся недалеко от нашего павильон Виноделия, бывший павильон Грузинской ССР. Съехались десятки пожарных машин, не берусь утверждать, что все пожарные машины Москвы, но очень много. Некоторые шланги опускались в бассейн, который располагался прямо напротив горящего здания. Оно было буквально залито водой и пеной и. благополучно сгорело дотла.

Прибор надо было показывать в рабочем режиме и вообще привлекать внимание и посетителей, и руководителей выставки. Именно поэтому мое присутствие было желательно. Среди прочих посетителей выставки, в том числе и высокого ранга, были и близкие мне люди: Юра Рихтер со своей женой Лилей и новорожденной Викой, мой двоюродный брат Натан и даже моя мама с Сусанной. Жил я в не очень комфортабельных гостиницах в Останкинском районе, где на моих глазах происходило еще одно историческое событие – росла Останкинская телевизионная башня. В хорошем настроении, с надеждой на успех я вернулся в Ленинград.

В отпуск мы решили опять совершить путешествие на нашей машине. Тем более что в предыдущей поездке Миша не участвовал. Заранее я к этой поездке не готовился, вроде машина была еще новой, но самое нужное туристическое оборудование, палатка, у нас уже была. Простую двухместную палатку мы купили во время путешествия по Прибалтике, и она была уже хорошо освоена. Но у нас, у нас всех, не было другого обязательного атрибута автотуриста – спортивных костюмов. Также у нас, а если точнее, то у меня, не было разработанного маршрута, а если честно, то даже просто идеи – куда ехать.

И вот, со свойственной нашей семье обстоятельностью принятия решений, мы приходим к следующему: едем в Лугу, и если там мы купим спортивные костюмы, то едем по “большому кругу”, а если нет – то по “малому”. Терминология наша, на ходу придуманная, подразумевала: малый круг – это Псков, Пушкинские Горы, Новгород, а большой круг – это поездка на Юг, к Черному морю. Совершенно несоизмеримые маршруты, требующие принципиально различной подготовки, но люди не случайно становятся авантюристами. Костюмы мы, конечно, купили. По Атласу автомобильных дорог мы намечаем путь, по-крупному: Белоруссия, Украина, Одесса.

Пришло время признаться, что помимо Черного моря у нас была еще одна притягательная цель – Батурин. В Батурине, что в Черниговской области на Украине, в бывшей столице украинского гетманства, в это время отдыхала моя мама со своей внучкой Мариной. Разве это не заманчиво – неожиданно их навестить и несколько дней побыть вместе?

Ничего особо примечательного дорога на юг в моей памяти не оставила. Ехали мы не быстро и, конечно, только днем. С интересом обозревали дорогу, природу, города. Только считанные разы останавливались ночевать в гостиницах. Обычно же, глядя на дорогу и на карту, прицеливались перед наступлением вечера на какой-либо лесок или рощу, желательно с речкой или озером, и совсем было хорошо, если какой-нибудь автотурист оказался бы по соседству. Что, безусловно, случалось не всегда. Неспешность нашего продвижения определялась не только характером нашего путешествия. Здесь проявлялись также характер моей машины и мой собственный.

Согласно инструкции по эксплуатации, полуоси “Запорожца” – этого чуда двадцатого века – требовали смазки после каждых 500 км пробега. Пренебречь таким указанием я не мог, не таков мой характер, а это целая процедура. Кроме того, и это было определяющим в выборе скорости движения, сразу же, как только мы оказались на трассе, на приборной панели загорелась красная лампа, сигнализировавшая о повышенной температуре в масляной системе двигателя. Что случилось и что делать? Ни на первый, ни на второй вопрос я ответа не нашел, но решил ехать, ехать осторожно, то есть небыстро, и, при случае, завернуть на станцию технического обслуживания.

Стыдно сказать, но я это сделал только на обратном пути, уже в Харькове. А пока что я мучил себя, мучил машину и, главное, мучил моих пассажиров. Моей предельной скоростью была скорость 50 км/час, отсюда максимальный дневной пробег не превышал 500 км. Обычно все попутные машины меня обгоняли, а это редко приносит удовольствие и добавляет самоуважение. Для того, чтобы улучшить охлаждение двигателя, я пристроил к воздухозаборникам автомобиля уши из картона, что, конечно, добавило изящества моему и без того “красавчику”.

Ожидаемый эффект был достигнут – мама и Марина были поражены и безмерно обрадованы. Мы провели в Батурине два дня, купались в прозрачной речке Сейм и на радостях решили продолжить путешествие. все вместе. А почему бы и нет? Ведь у нас не какая-то там машина, а сам “Запорожец”! Для того, чтобы лучше представить себе авантюрность нашей затеи, коротко опишу условия передвижения в нашем суперлюксе.

“Запорожец” не только очень небольшая машина, но у него крошечный багажник. Водитель сидит низко, и чтобы обеспечить ему необходимый обзор, передняя часть автомобиля сделана укороченной. А если учесть, что под передним капотом расположены запасное колесо, аккумулятор и сумка с инструментом, то для багажа как такового в багажнике места практически нет. У меня был, конечно, багажник на крыше, и я его эффективно использовал. С бензином в дороге могли быть затруднения, а поэтому я разместил наверху канистру, нет, для верности, две канистры. Палатка, надувные матрасы, постельное белье, паяльная лампа (как нагревательный прибор для приготовления пищи), посуда, одежда, в том числе, конечно, теплая, и еще десятки и десятки нужных, и, в основном, ненужных вещей – все это надо было куда-то уложить. Причем так, чтобы можно было каждый день поесть, а ночью – поспать.

Короче говоря, забито было все – и оба багажника, и половина объема задней части автомобиля. Поэтому Миша в пути не сидел, а лежал – его “постель” была намного выше заднего сидения. Благо он тогда еще не достиг своих теперешних размеров и, немного скорчившись и подогнув ноги, пролежал всю дорогу поперек машины. И вот теперь, скорее всего инициатором этой очередной авантюры был я, надо было втиснуть еще двух человек, в том числе маму, которой тогда шел семьдесят третий год. Однако ближайшие родственники авантюриста не могут быть без аналогичных наклонностей. Здесь я хочу немного успокоить читателя – предложение составить нам компанию относилось не ко всему нашему маршруту, а только к небольшой части пути, только до Киева. Но, как будет видно из дальнейшего, и это было не так уж мало.

Честно говоря, я сейчас уже не помню, как мы все же разместились впятером в битком набитой барахлом машине. Во всяком случае, настроение у всех было приподнятое, погода стояла отличная. Проехали Нежин, небольшие украинские городки и стали приближаться к Киеву. О том, где мы сможем там остановиться, особых сомнений не было – в какой-нибудь гостинице. Мы на минутку, но очень важную минутку, забыли, в какой стране мы живем. Перед самым Киевом появилось много крестьянок с фруктами, мы не удержались, и пришлось размещать в машине еще один предмет – ведро с яблоками, вернее то, что осталось от ведра. Мы все набросились на эти яблоки, мне помнится, не особенно заботясь о тщательности их мытья. Я бы сказал иначе, но среди нас было два медицинских работника, и я не хочу подрывать их авторитет.

Я вообще неважно ориентируюсь, но оказаться впервые в чужом большом городе, без карты и каких либо предварительно полученных directions – это не простая ситуация. Тем более, с такой “командой”. Прохожие объясняли мне, как проехать к той или иной гостинице, но украинская земля, видимо, действительно напичкана нечистой силой и, куда бы я не направлялся, я обязательно оказывался на одной и той же площади, я сейчас забыл ее название. Просто заклятое место, и все. Все же мне удалось вырваться и разыскать две или три гостиницы, даже не хочется говорить, с каким результатом. Но этого мало.

Проезжая по улицам Киева, мы оказались рядом с автомобильным магазином. И не знаю, каким образом, но на верхнем багажнике, вторым или третьим этажом, у меня появились два новых колеса. По нормальному сценарию обстановка должна накаляться. Так оно и случилось. Наступил вечер, и пошел дождь. Почти все одновременно схватились за животы – грязные или гнилые яблоки начали свое черное дело. А это особенно приятно в наших комфортных условиях. В голове начали прокручиваться варианты организации ночевки, в самом городе или где-нибудь на окраине, но ничего реального не получалось. И тут я произношу волшебные слова: “А вы знаете, в Киеве живет мой друг, Леня Чернявский”. Но тут же должен был добавить: “Правда, я не уверен, что захватил с собой его адрес”.

Это не значило, что я случайно вспомнил этот факт. Я до последнего момента все еще надеялся, что сам справлюсь с созданной мною же ситуацией. У моей команды в глазах появилась надежда. Подъезжаем к обочине и начинаем поиск записной книжки, нетрудно представить, что это практически означало. Но мне, именно мне, а не нам, повезло – я нахожу записную книжку и, больше того, Леня оказался дома. “Леня, ты знаешь, я сейчас нахожусь в Киеве и, к сожалению, я не знаю, как мне организовать ночлег. Мне об этом неудобно говорить, но я не один и нас даже не двое”. – “Назови мне улицу и номер дома и не вздумай куда-либо перемещаться. Я сейчас буду”.

Леня появился. “Ну, сколько тут вас: раз, два.всего лишь пять. О чем разговор, Юрик, поехали”. Нам никогда не забыть, как принимали нашу “расширенную” команду. Особую заботу проявляла Клара Давыдовна, так в Нонниной памяти осталось имя Лениной тещи, мамы Зины, жены Лени. Никак не могу вспомнить, почему нас тогда не познакомили с нашим будущим другом, Ромой, тогда еще дошкольником.

Как в том анекдоте, после Киева, когда мы опять остались втроем, наша машина показалась нам и больше, и просторнее. А, главное, осталось теплое чувство и к нашим близким, которых мы посадили на следующий день в поезд, и к замечательной семье Чернявских. Так что авантюрные решения не всегда приносят разочарование.

Дорогу от Киева до Одессы нам не удалось преодолеть за один день. Ночевали мы на берегу Южного Буга, прямо на стогу сена – погода была теплой, и возиться с палаткой не хотелось. Помню, для куража я положил себе под голову топорик. Еще на подъезде к Одессе мы узнали, что самое подходящее место для автотуристов в Одессе – это пляж в Лузановке. Туда мы и направились. Действительно, машину и палатку можно было там поставить прямо у моря, буквально в пяти метрах от воды. Мы не могли нарадоваться морю, купанию, южному солнцу. Решили побыть здесь максимально возможное время, неделю, а может быть даже больше. Но это радужное настроение мгновенно исчезло одновременно с заходом солнца.

Что бы я сейчас ни сказал, это не отразит в полной мере того, что мы испытали. Стоило солнцу утонуть в море, как на нас набросились полчища комаров. Помимо неимоверного количества, эти комары отличались и другими “замечательными” качествами: размерами (огромными), вездесущностью (легко проникали через закрытое густой сеткой окошко палатки и через неведомые нам щели), злобностью – это понятно и без пояснений. Всю ночь мы провели в борьбе. Конечно, победа была не на нашей стороне, хотя и уничтожили мы этих злодеев неимоверное количество. Любая человеческая деятельность требует какой-то терминологии. Так вот, мы губили наших душегубов двумя известными методами: методом “давления” на стенках палатки и методом “прихлопывания”. После каждого убитого комара становилось чуть-чуть легче, но тут же появлялся звенящий рой других. Следующий день мы, как могли, отсыпались и уже с меньшим удовольствием, но купались; походили по городу, побывали на Привозе, около Оперного театра, на Потемкинской лестнице. И с ужасом ожидали захода солнца. Вторая ночь прошла так же, как и первая, но значительно хуже. У Нонны впервые появилась сердечная слабость, ей стало не хватать воздуха, а открыть дверь палатки мы не могли. Все.

Утро нас застало уже за пределами Одессы. Решили ехать в Ростов, причем по самой короткой дороге. По атласу я выяснил, что если от Мелитополя направиться к Азовскому морю, то такой путь будет значительно ближе, чем через Харьков. Тем более что атлас утверждал, что эта дорога имеет ранг республиканского значения. И я поехал. По более страшной дороге мне не пришлось ездить ни до, ни после. Днем, под ярким слепящим солнцем, я вынужден был ехать с включенными фарами дальнего света: дорога была настолько пыльная, что видимость ограничивалась всего несколькими метрами. Не говоря о качестве покрытия, которое не позволяло мне двигаться даже с моей “космической” скоростью в 50 км/час. Но делать было нечего – не возвращаться же назад? И вместо ожидавшейся длительности переезда в один день мы потратили полные двое суток.

Несмотря на жесточайшую сушь, я умудрился на рассвете второго дня пути (мы решили сэкономить время и начать движение пораньше) посреди дороги сесть в лужу. Эта глубокая лужа была покрыта плотной пленкой, запорошенной пылью, но, конечно, опытный водитель ее бы объехал. Выбраться своим ходом я не смог, и прошлось ждать два-три часа, пока не появились первые люди. Четверо мужиков просто подняли мой драндулет и вынесли его из коварной лужи. Часть дороги шла вдоль северного берега Азовского моря, и мы один раз позволили себе искупаться – это, пожалуй, было единственное удовольствие, которое мы получили за всю дорогу от Одессы до Ростова. Нам казалось, что эта дорога “республиканского значения” никогда не кончится.

Уже глубокой ночью мы въехали в пригород Ростова, хорошо нам известный армянский Чалтырь. И, наконец, Ростов. Родной, дорогой город, но на этот раз я его воспринимал немного иначе, ведь я разъезжал по его таким знакомым улицам на автомобиле, на своем автомобиле. Мне сообщили, что во время нашего путешествия умер дядя Гриша. Это была первая для нашей тогда еще большой семьи послевоенная потеря. Первое серьезное предупреждение. Запомнилась поездка с Марком Шульгиным в их пригородный сад. Марк никогда не отличался ни здоровьем, ни силой и поэтому сад почти не обрабатывал. И, тем не менее, назло трудолюбивым соседям-садоводам, у него получился удивительный сад, самый продуктивный в округе. Такие красивые, вкусные и крупные плоды абрикосов, слив, вишен и всего прочего я встречал только на картинках. А земля вся заросла травой!

Дальше, после Ростова, дорога шла на север. Проехали Славянск, место, где со слов моей мамы, мы отдыхали в первый год моей жизни. В Харькове я сделал два важных дела. Наконец-то, впервые после Ленинграда, заехал на станцию технического обслуживания, где выяснилось, что никакого перегрева у меня в двигателе нет, а просто был неисправен датчик температуры. А сколько это стоило нервов, плюс отсутствие удовольствия от нормальной быстрой езды и, как следствие, несколько лишних суток нахождения в пути! Дорогой урок. Второе дело – это встреча с моими родственниками тетей Ривой, папиной сестрой, ее мужем и с моей двоюродной сестрой. Встреча была, к сожалению, в этой жизни последней, во всяком случае, с тетей и дядей.

Дальше путь был на Москву, но до Москвы мы побывали, только благодаря Нонне, ее любознательности и настойчивости, в замечательных местах: в Спасском-Лутовинове и Ясной Поляне. Мы с Мишей оказались не на высоте и готовы были проехать мимо Тургенева и Толстого. Точно такая же ситуация случилась и за Москвой, в Клину, где мы посетили дом, в котором жил и создавал свою музыку Чайковский. Из московских же впечатлений у меня сохранился в памяти почему-то только одно: постовой ГАИ, мой недавний знакомец, демонстративно остановил движение по улице Горького в обе стороны, чтобы я спокойно мог выехать из Большого Гнездниковского переулка, где мы прожили пару дней в семье у дяди Нонны. Конечно, проехать путь из Москвы до Ленинграда за один день было мне не по зубам, и мы последнюю ночь нашего путешествия заночевали в Осташкове, на озере Селигер. Причем вначале нас в так называемую гостиницу, простой сарай, не принимали, и мы некоторое время упорно старались как-то улечься в Запорожце втроем. Но ничего не получилось и, в конце концов, в сарай мы прорвались. Нашими соседями оказалась молодая пара, путешествовавшая на мотоцикле с грудным ребенком.

Путешествие благополучно завершилось. За двадцать с лишним дней мы проехали, несмотря на малую скорость и мою “опытность”, двадцать четыре области Советского Союза. Воистину, тише едешь – дальше будешь.