Мы живем в Америке I

Мы живем в Америке I

В этой и следующей главах я собираюсь немного рассказать об Америке, моей второй и последней стране: как мы ее видим и ощущаем, как нам в ней живется и чем нам удается, или не удается, здесь заниматься. О самых первых контактах с Америкой и американцами я уже писал. Банальное заявление – об Америке рассказано так много и так по-разному, что трудно претендовать на достаточную оригинальность описания этой великой страны. Так оно и есть. Однако я вижу и ощущаю эту страну посредством своего, пусть небольшого, но личного опыта и опыта близких мне людей, а субъективность впечатлений, может быть, в какой-то степени интересна.

Через несколько дней, после того, как мы получили квартиру в Needham, мы вышли на первую прогулку. Needham – очень уютный городок, явный представитель одноэтажной Америки, примыкает к протяженной лесной зоне. Очень часто мимо наших дверей пробегали, а иногда неторопливо проходили, дикие животные такие, как лисы, зайцы, скунсы, ракуны и даже койоты, не говоря о нахальных белках, которые, пожалуй, здесь дикими животными не считаются.

Администрация комплекса наших домов категорически запрещала иметь какой-либо контакт с животными и ни в коем случае их не подкармливать. Но жалостливость Нонны не могла не распространиться и на зверей, даже вопреки всем запретам. В течение дня она неоднократно высыпала около нашего крыльца хлебные крошки или арахис в кожуре, благо он здесь недорогой. По вечерам можно было наблюдать такую сцену: Нонна сидит в кресле на крыльце, а под ее креслом вытянулся во всей своей красе черно-белый скунс. То самое животное, которое нормальные люди стараются обходить за много метров, опасаясь его испугать и, в результате, получить струю исключительно вонючей и несмываемой жидкости.

Так вот мы прошли пару кварталов, повернули несколько раз в пересекающиеся улицы и. потеряли ориентацию. А где же наш дом? Ни карты, ни прохожих. Появляется автомобиль, я поднимаю руку, автомобиль останавливается. Спрашиваю у водителя, куда надо идти, чтобы попасть на улицу Линден. Но водитель, американец, не отвечая на мой вопрос, вышел из автомобиля, открыл заднюю дверь и пригласил нас в машину.

Через пять минут мы были дома. Нас такое внимание, понятно, удивило. Но очень скоро мы перестали удивляться. Много раз мы были объектом внимания и водителей автомобилей, и пешеходов, которые останавливались около нас, если им казалось “подозрительной” наша остановка во время прогулки, и задавали чаще всего вопрос: Are you OK? ( Вы в порядке?) или Can I help you? (Могу ли я помочь вам?). И обязательно с улыбкой.

На улыбку не скупятся практически все американцы, с которыми приходится встречаться на улице, особенно, если они замечают, что вы смотрите им в глаза. И, при этом, обязательно здороваются. Правда, после этого они обычно сразу же отводят глаза, как бы пресекая какое-либо продолжение мгновенного контакта. Такая доброжелательность характерна для американцев любой национальности, но только не для русских американцев или для тех, кого к ним причисляют. Если идет навстречу человек и не смотрит в твою сторону, сразу ясно, что он из “наших”.

Доброжелательность непосредственно к нам с Нонной проявилась в Needham также в одном, не совсем обычном случае. Маршруты наших прогулок очень быстро закрепились и почти не подвергались изменениям. Как мы гуляем сейчас по примыкающему к нашему дому парку уже в городе Newton, так же мы гуляли и по улицам Needham. Некоторые обитатели домов, мимо которых мы регулярно проходили, стали нас узнавать и здороваться, а к некоторым мы подходили, чтобы обменяться несколькими фразами – как говорила Нонна, для разговорной практики. Однажды, это было в конце лета, одна женщина, с которой мы чаще всего беседовали, нас остановила и сказала, что от имени всех жителей улицы приглашает нас на праздник этой улицы, который состоится в сентябре. Не знаю, что нам доставило больше удовольствия сам праздник, который оказался настоящим праздником – с закусками, люди выносили из дома самое вкусное, выпивкой, представлениями, искренней радостью и взрослых и детей, или та теплота, которую мы испытывали со стороны буквально всех участников праздника. А участников было много: были закрыты для проезда несколько улиц.

Особенности американского характера проявляются и в таком явлении американской жизни, как garage sale – дворовая распродажа. Большинство эмигрантов, особенно на начальном этапе их жизни, крайне заинтересованы в недорогих вещах: одежде, кухонной утвари, мебели и во множестве других предметах, которые они оставили дома или впервые увидели в Америке. Понятно, что в магазинах есть все, что нужно, но где взять столько денег? И здесь на помощь приходят эти sales. Американец обычно является владельцем дома и даже при среднем уровне достатка имеет материальную возможность наполнить свой дом, все его этажи, нужными и не очень нужными вещами. Через некоторое время они ему надоедают. Или что с ними делать при переезде в другой дом? Кое-что он возьмет с собой, но новый дом – это новая жизнь, а, значит, и новые вещи. А от старых надо избавиться. Однако просто так выбросить их жалко и, кроме того, он отлично знает, что существуют люди, которым эти вещи просто нужны. И он устраивает распродажу, с объявлением в местной газете; как правило, это суббота, иногда и воскресенье. Все выставляется на столах, на коврах, на земле, в гараже. Цены не только смешные, они просто символичные. Самая ходовая цена – это доллар. Однако может быть и 10 центов, и 10 долларов, и дороже. Да, забыл сказать, что продаваемые вещи, как правило, в хорошем состоянии, чистые, работающие. Но, что удивляет, так это нескрываемая радость продавца, когда он видит, что вещь тебе нравится, и ты ее берешь.

Здесь наверно к месту будет сказать, что существует, кроме garage sale, и другие места для передачи либо за очень низкую плату, либо бесплатно ненужных вещей тем, кому они нужны. По всей стране существует система магазинов Армии спасения, куда американцы привозят самые различные вещи и предметы, порой новые, не получают за них ни цента, но получают документ для списания с налогов той суммы, в которую оценены сданные вещи. Эти же магазины продают сданные вещи всем желающим примерно по тем же ценам, что и на sale^, может быть немного дороже.

На garbage, в местах для сбора мусора, вещи просто оставляются на “милость” заинтересовавшегося. Может создаться впечатление, что то же самое мы имеем и в России. Да, в эти места россияне тоже выбрасывают ненужные вещи, и немало желающих что-то из них подобрать. Но все дело в качестве этих вещей. Чтобы понять, что я здесь имею в виду, я просто, для примера, назову некоторые предметы, которые лично мне пришлось видеть и на garbage недалеко от нашего дома и просто на улицах, во время прогулок: шкафы, буфеты, кровати, столы, комплекты стульев, кресла, телевизоры, магнитофоны, различная электроаппаратура и пр. Причем, по неписанному правилу, если шнур радио или электрического устройства заканчивается вилкой, то это означает, что оно находится в рабочем состоянии. Конечно, в любой момент ты не можешь выйти и найти на улице именно то, что тебе сейчас нужно, но тем не менее.

Одним из самых тяжелых элементов адаптации к жизни в чужой стране является язык. Для детей вхождение в чужую языковую среду проходит очень быстро. Ребенок попадает в детский сад или в школу – и все. Через некоторое время возникает совсем другая проблема – как сохранить у ребенка родной, русский язык. И не всегда эта проблема решается успешно. Ну а если ты взрослый человек? Оказывается, в этом случае, при прочих равных условиях, все определяется возрастом. Но здесь резко меняется масштаб времени освоения языка: от нескольких лет до. бесконечности. Большинство знакомых и родных, моего возраста и младше, дойдя до некоторого уровня владения английским, решительно прекращают всякие дальнейшие попытки по-настоящему освоить язык. Причины стандартные: бесполезно, безнадежно или в этом нет особой необходимости.

И то, и другое в значительной степени правильно. Если ты с грехом пополам прошел интервью на гражданство и получил паспорт гражданина USA, то твое материальное благополучие не будет зависеть от твоего английского. Что же касается общения с американцами, то тут надо отдать им должное, еще одна их положительная черта: на каком бы тарабарском языке к ним не обратился, как бы неправильно ты не построил фразу, например, “моя твоя нэ понимат”, они внимательно тебя выслушают, постараются понять и постараются, чтобы и ты понял их ответ. Причем, без всяких усмешек или подчеркивания твоих ошибок.

Больше того, проживая в доме, заселенном в основном американцами, если оказываешься с кем-либо из них лицом к лицу, к тебе обязательно обратятся с каким-то общим вопросом, например, о погоде, и с охотой продлят разговор. Зная при этом твои языковые возможности. Вообще волонтерство очень распространено в Америке. Повсеместно создаются группы из нескольких человек, я имею в виду русскоязычных, и с ними занимается английским языком американец, чаще всего американка, бесплатно и очень охотно.

Конечно, большинство эмигрантов, не владеющих в достаточной степени английским, и я в их числе, чувствуют, при всем при том свою неполноценность. Еще за много лет до отъезда я начал заниматься английским, но эти занятия были, к сожалению, бессистемные, от случая к случаю, и в результате драгоценное время, когда человек наиболее восприимчив к изучению языка, было упущено. Меньше чем через год после нашего приезда в Америку я решил заняться английским, причем, самым серьезным образом – я поступаю в один из американских колледжей, Roxbury Community College, на отделение ESL (English Second Language) – английский как второй язык. Для поступления нужно было сдать экзамен по английскому языку. Как потом выяснилось, этот экзамен походил на беспроигрышную лотерею и мог иметь только три результата. При полном незнании языка предлагалось поступить на двухмесячные платные подготовительные курсы, при хорошем знании зачисляли сразу на второй курс, а если ни то ни се, то абитуриент зачислялся на первый курс. Я был зачислен на первый. Занимался я в college c интересом – а как может быть иначе.

Преподаватели у нас были, в основном, американцы, и проблема взаимного понимания, безусловно, существовала и у меня, и у других русскоязычных студентов, которые в нашей группе составляли примерно половину. Однако большинство из них жили в Америке уже несколько лет, некоторые даже больше десяти и, поэтому у них с разговорной практикой и общением было несколько лучше, чем у меня. С большинством из этих людей мы проучились не один год, подружились, иногда встречаемся или перезваниваемся с большим удовольствием и поныне. По правде говоря, надо было бы рассказать о многих из них, по сути дела, обо всех, но формат книги этому не очень соответствует. Упомяну здесь только Людмилу Мирную и ее мужа Александра. Они организовали в Бостоне литературное объединение “Наш автограф” и ежегодно уже много лет выпускают литературный альманах, в котором публикуются русскоязычные авторы – поэты и прозаики – на мой взгляд, хорошего уровня. Уже это само по себе говорит о многом, но удивительно то, что альманах распространяется в Америке и в ряде других стран бесплатно, а все издательские расходы семья берет на себя. Никакие предложения авторов альманаха участвовать в этих расходах Мирными не принимаются. Кстати, ни Александр, ни Мила по образованию не филологи.

Остальная часть нашей группы не была стабильной и каждый год или полгода в основном менялась. Я, наверное, не смогу перечислить все национальности, представителями которых они являлись. Некоторые из них практически владели разговорным английским, но имели проблемы с грамматикой и письмом, а это мешало их дальнейшему образованию. Одним из методов обучения, используемых нашими преподавателями, было объединение учеников по парам. Хуже всего было тогда, когда тебе в пару назначали китаянку – и так плохо на слух воспринимаешь английский, а тут еще добавлялся жуткий специфический акцент.

Нам повезло, в нашем колледже выплачивали стипендию, от 700 до 1200 долларов в семестр, не такую уж малую по нашим финансовым масштабам. Для получения полной стипендии нужно было иметь 12 кредитов – учебную нагрузку 12 часов в неделю. Занятия в колледже оказались весьма трудоемкие. Первое время я добирался до колледжа на городском транспорте – автобус-метро-автобус – примерно полтора-два часа в один конец. День занятий, таким образом, был загружен достаточно полно. На следующий день надо было несколько часов потратить на выполнение домашних заданий. На все остальное из недельного бюджета оставалось уже не так много времени.

Начиная со второго или третьего семестра, студентам предлагалось, по желанию, но это входило в суммарную учебную нагрузку, посещать также уроки по обучению процессу печатания документов на компьютере, основам рисования, теории музыки и даже пению в хоре. Должен сказать, что в течение пары лет я с интересом посещал все эти занятия. И мне кажется, что не напрасно. Я научился правильно составлять американские документы, печатать на английском, правда, не быстро, но восемью пальцами (по-русски я печатаю только двумя пальцами), выстраивать перспективу на рисунке (даже нарисовал автопортрет, который некоторым, в том числе учителю, показался весьма похожим на оригинал). Как ни странно, но я получал большое удовольствие и от посещения хора.

Однако главная задача не была решена – английским языком я так и не овладел. Нельзя, конечно, сказать, что занятия в колледже мне ничего не дали. Я неплохо освоил английскую грамматику, существенно увеличил словарный запас, лучше стал читать и писать по-английски, сейчас могу общаться с соседями и встречными на улице, посещать некоторых докторов без переводчика, иногда у меня получаются деловые разговоры по телефону. Я с удовольствием прочел десятка два английских книг, в основном, детективов, в течение года по часу в неделю разговаривал с соседкой-американкой. Однажды я даже был выделен в приказе по факультету в числе лучших студентов. Но почти не понимаю дикторов по радио и телевидению, актеров в кино и вообще всех кто говорит по-английски с нормальной, а не замедленной, скоростью. К сожалению, преодолеть возрастные законы мне не удалось.

Одним из самых легких элементов адаптации к Америке является выезд на американские дороги. Прежде всего, следует напомнить о доступности самих автомобилей. При очень широком диапазоне цен на них, нижней границы практически не существует. Если тебе захотелось иметь машину, а материальные возможности пока отстают от желания – обычная ситуация для эмигранта, то можно купить used car на ходу за несколько сот долларов. Больше того, я знаю несколько случаев, и мой двоюродный брат в их числе, когда религиозные организации дарят поддержанные автомобили новым американцам. Кстати, избавиться от старой машины в Америке не всегда просто. Для того чтобы сдать такую машину на свалку, надо платить деньги.

Теперь о процедуре получения license – водительского удостоверения, являющегося в Америке одновременно основным удостоверением личности. Процедура состоит из двух этапов: сдачи письменного экзамена по правилам вождения – получение permit, то есть разрешения на вождение автомашины в присутствии инструктора, и контрольная езда по городу с инспектором-полицейским. Во время письменного экзамена производится проверка зрения – и больше никаких медицинских проверок не требуется.

Я никогда не считал себя водителем-асом, но все же не думал, что сдам экзамен на вождение американскому инспектору лишь c четвертого захода. Первые два раза я приезжал на своей машине, которая была – нет, без брака, но с задуманным “конструктивным упрощением” – без усилителя руля. Сопровождавшие меня при покупке двое приятелей-консультантов, имевшие нормальные японские машины, даже не удосужились сесть за руль и проехать хотя бы десять метров. Я же сел и почувствовал, что руль тяжелый, но в пьяном угаре от такой замечательной покупки, про себя решил, что так, видимо, и должно быть. Машина была почти новая, наверно, руль еще не разработался или его можно отрегулировать. Но все эти глубокие мысли я держал при себе, и ни продавцу, ни моим помощникам ничего не сказал. Для того чтобы рулить, это я во всей полноте почувствовал тогда, когда машина была уже дома, надо было не просто прикладывать усилия, а очень большие усилия. Когда приехавший к нам в гости в 2002 наш сын сел за руль моей машины, он проехал порядка пяти минут и тут же остановился: “Нет, я такой руль поворачивать не могу, у меня не хватает сил”.

Так вот, при первой попытке сдачи экзамена попался довольно терпеливый инспектор, который старался не замечать того, что я делаю с рулем, вернее, того, что руль делает со мной. Были у меня какие-то ошибки, и он с полным основанием записал их в экзаменационном листе, вроде все правильно. Второй инспектор, с ужасом наблюдал за мной, когда мы еще только отъезжали от стоянки, и даже не дал мне выехать со двора автоинспекции. В третий раз я поехал уже не на своей машине, а на машине товарища, которая, в отличие от моей, имела автоматическую коробку передач. В общей сложности я потренировался езде с автоматом минут тридцать-сорок, машина-то не моя, и во время экзамена я больше внимания уделял не совсем обычному для меня рычагу автомата, чем дороге. К сожалению, этот не очень удачный выбор автомобиля проявился не только в отсутствии усилителя руля, но и в других конструктивных и фирменных недостатках, не позволяющих мне почувствовать, что я езжу и буду ездить на настоящей “американской” машине.

Езда по улицам американских городов протекает значительно спокойнее, чем по петербургским, и тем более, чем по московским. В Бостоне и пригородах большинство улиц имеют однорядное движение, и я ни разу не был свидетелем обгона на таких улицах. Ограничения скорости выставляются многократно вдоль дороги, но здесь с водительской дисциплиной значительно хуже – практически все водители превышают допустимые скорости. Но если превышение не больше 5 и даже 10 миль в час, то полиция старается делать вид, что все нормально. Однако любое зафиксированное серьезное нарушение карается весьма жестко, причем не только прямым штрафом. Наиболее чувствительно материальное наказание реализуется через повышение суммы обязательной страховки за машину, и это повышение держится в штате Массачусетс шесть лет. Единственное, к чему привыкаешь не сразу, я говорю о себе, так это к езде по Highway – скоростным дорогам. Сама по себе скоростная многорядная езда не так страшна. Но долгое время я боялся пропустить нужный Exit – выезд с дороги, который из-за излишнего напряжения и боязни не успеть прочесть его обозначение на ходу, я несколько раз пропускал.

Когда ты оказываешься на улице, то прежде всего тебя поражает безлюдность, практически полное отсутствие пешеходов. Только иногда пробегает с отвлеченным взором бегун или проезжает велосипедист. Безлюдность улиц в сочетании с непонятной экономией на названиях улиц и даже на номерах домов, становятся особенно заметны, когда ты оказываешься в незнакомом районе и не знаешь, как двигаться дальше.

Очень просто в Америке с доверенностью на право пользование чужой машиной, собственно говоря, никаких доверенностей не существует. Если машину остановит полицейский, а это бывает очень редко, для этого должна быть какая-то причина, то водитель должен предъявить свой license и два документа, относящиеся к машине: последнюю регистрацию и страховочный полис. Эти документы могут быть выписаны не на имя водителя, а на имя истинного владельца – и все нормально.

Очень просто проходит процесс технического осмотра автомобиля. Практически на любой бензозаправочной станции, за полчаса, причем совсем не формально – в прошлом году мне выписали талон только на два месяца, так как задние колеса требовали замены резины. Однако, стоп восторгам. Две недели назад, в начале марта 2007, я прошел техосмотр за текущий год. Все вроде происходило так, как я только что описал. Кроме одной детали. Оказавшись после этой процедуры на паркинге нашего дома, я взглянул на акт осмотра и обнаружил, что указанные в нем показания одометра, счетчика пройденного пути, завышены на 3000 миль. Вроде ерунда, но для меня это означало, что я терял 10% скидки за страховку на текущий год: примерно на эту величину мой годовой пробег превышал бы 5000 миль, дающий право на эту скидку. Явная ошибка. Но чтобы исправить ошибку, мне пришлось еще три раза ездить на станцию и в том числе встречаться с полицейским. Причем, проводивший осмотр механик и не подумал извиниться. Вот тебе американская вежливость и аккуратность.

Но все равно хочется вспомнить техосмотр в Советском Союзе, да и в России тоже. Очередь в мое время приходилось занимать накануне, и хвост из машин иногда выстраивался на ночь на прилегающих улицах. Однако это все мелочи жизни, к очередям советский человек привык, чуть ли не с пеленок. Самое неприятное, а порой даже страшное, происходило во время самого осмотра, поскольку автомобилист оказывался в полной зависимости от воли проверяющего. Некоторые больные и старые люди не выдерживали такого напряжения и серьезно заболевали прямо во время осмотра, вплоть до инфаркта. Поэтому большая часть петербургских автомобилистов штамп о прохождении техосмотра ежегодно покупала.

Для эмигранта в Америке существуют три возможности не оказаться бездомным, или по-американски homeless. Это снять квартиру в рент, получить квартиру в субсидированном доме или снять квартиру, будучи включенным в так называемую восьмую программу. Первый вариант особых пояснений не требует. Скажу только, что месячная стоимость рента в каждом городе зависит от многих обстоятельств и имеет широкий диапазон, но, как правило, весьма значительна и может превышать пособие, получаемое пожилой супружеской парой эмигрантов.

Вначале мы планировали поселиться в Нью-Йорке – там живут моя сестра и брат моей жены. Но еще в Петербурге мы узнали, что в Нью-Йорке на получение доступной по цене квартиры уходит, как правило, не один год. Более того, есть люди, которым приходилось ждать десять лет и даже больше. А в Бостоне получить субсидированную квартиру можно значительно быстрее. Это и определило наш выбор. Тем более, что в Бостоне живет мой двоюродный брат, а также мой старинный товарищ с большой семьей.

Наши злоключения, связанные с получением жилья в Бостоне, описаны выше. Через год-полтора, после того, как мы поселились в Needham, начали действовать заявления, поданные мной по приезде, в другие дома и районы Бостона. Мы стали получать приглашения поселиться в этих домах, и перед нами возникла новая проблема – проблема выбора. Наконец, выбор был сделан, и вот мы живем в новой двухкомнатной квартире в малонаселенном районе другого пригорода Бостона, в Newton.

Наверно, нам повезло: на территории нашего дома расположен городской спортивный центр с зимним и летним плавательными бассейнами, территория дома непосредственно примыкает к большому полудикому парку, по которому протекает река. Абсолютно чистый воздух и тишина. Сам дом стоит на холме, и поэтому одна часть его имеет пять этажей, а другая восемь. В доме около ста пятьдесяти квартир, и все квартиры двухкомнатные, или, по-американски, one bedroom. На первом этаже находятся помещения для администрации дома, библиотека, тренажеры, платная прачечная, комнаты для игр и проведения занятий. Тут же имеется community room – зал для коллективных мероприятий, с пианино и большим телевизором. В этом зале проходят концерты, показывают фильмы, за столиками отмечаются праздники, например, Новый год и день Победы. Я уже говорил о безлюдности улиц. Так вот, если не знать, что наш дом полностью заселен, то проходя по его этажам может сложиться впечатление, что он тоже безлюден – можно ходить очень долго и не встретиться ни с одним жильцом. Это, наверно, тоже черта американцев. Я достаточно подробно рассказал о нашем доме не потому, что он какой-то особенный, а наоборот, потому что он является вполне типичным американским многоквартирным домом. Разве что расположение и уединенность дома для такого большого и густонаселенного города, как Бостон, можно считать в какой-то мере уникальными.

Особый разговор о медицинском обеспечении. Как меня, тогда еще приезжего иностранца, в 1996 году вытащили в полном смысле этого слова с того света и сделали сложнейшую операцию на открытом сердце, не рассчитывая на какую-либо оплату, уже рассказано. Это, конечно, чудо. К этой же категории явлений можно отнести систему медицинского страхования, которой пользуются малоимущие пожилые и больные американцы, в том числе и никогда не работавшие в Америке эмигранты, причисленные к категории беженцев.

Что такое американская медицина – в одном абзаце не расскажешь. Особенно она преуспела в хирургии, в методах исследования и диагностики. Существует колоссальная сеть медицинских учреждений, достаточно равномерно распределенная по всем штатам. Причем такие понятия, как столичная и провинциальная медицина, практически не имеют смысла, хотя, и это естественно, даже в пределах одного города уровень медицинских учреждений и отдельных специалистов может существенно различаться.

Четко функционирует система записи на визит к доктору – appointment. По представлению лечащего врача терапевта определенная категория владельцев медицинских страховок имеют право вызывать по телефону бесплатный транспорт для посещения медицинских учреждений города. Само собой, безукоризненно работает система скорой медицинской помощи. Через несколько минут после вызова по телефону 911, я думаю, что проходит не больше 10 минут, появляется машина Скорой помощи, сопровождаемая пожарной и полицейской машинами, и такой эскорт с включенными сиренами и аварийной световой сигнализацией доставляет больного в госпиталь.

Наряду с высокими оценками, нельзя не сказать и о некоторых недостатках американской медицины, во всяком случае, в понимании людей, приехавших из России. Прежде всего, трудно было привыкнуть к тому, что совершенно отсутствует система врачебной помощи на дому. Или в любом состоянии необходимо самому добираться до госпиталя, или надо вызывать Скорую помощь. Причем, как правило, обратно, домой, добирайся из госпиталя так, как сможешь. В то же время долговременное обслуживание на дому медицинскими сестрами – обычная ситуация.

Другой недостаток, напрямую связанный с коммерциализацией медицины, можно определить с помощью русской пословицы “с глаз долой – из сердца вон”. Наиболее показательна в этом отношении ситуация, в которой оказался я сам. После описанной уже спасительной операции коронарного шунтирования, последовавшей через три недели после обширного и тяжелого инфаркта, я был выписан из госпиталя далеко не в хорошем состоянии. Через пять дней после операции. Однако ни один из специалистов госпиталя в течение двух месяцев, что я прожил еще в Америке, не поинтересовался просто, жив я или нет, не говоря уже о коррекции приема лекарств. Что было крайне необходимо и что я вынужден был сделать сам, по собственному разумению. От этого, конечно, моя пожизненная благодарность Америке и спасшим меня врачам и сотрудникам госпиталя не уменьшилась ни на йоту. Должен сказать, что, к счастью, этот недостаток не является обязательным правилом, и мы не раз с удовлетворением фиксировали и настоящее внимание со стороны американских медицинских работников.

Чтобы закончить с американской заботой о старых и больных, надо упомянуть еще о некоторых американских заведениях¹⁷.

В нашем доме проживают пожилые люди в возрасте от шестидесяти пяти до ста лет, в основном американцы, а точнее – американки, совсем не обделенные наличием детей. Очень занятно бывает наблюдать за пожилой, прямо скажем старой женщиной, которая медленно, иногда шатаясь, с помощью палки или вилчера, выходит из дома, перемещается по паркингу, подходит к своей машине, садится за руль, и через мгновение лихой водитель исчезает из поля зрения.

Однако в Америке существуют и специальные дома, в которых проживающим в них людям обеспечивается полное обслуживание, в том числе медицинское. Эти дома, называемые nursing-home (nurse – медицинская сестра), различаются уровнем комфорта и обслуживания и, соответственно, стоимостью проживания – от нескольких тысяч долларов в месяц до бесплатного. Бесплатного, конечно, для самих поселяемых, но оплачиваемого страховыми компаниями. В таких домах проживают и многие пожилые русскоязычные эмигранты, в том числе, имеющие преуспевших в Америке детей. Это уже дань американизму и. эгоизму, но никак не российским традициям. Совсем неплохо отделаться от больных стариков, забота о которых сводится только к визиту к ним раз в неделю. Однако трудно переоценить возможность поселения в таком доме одиноким старым людям. Людям, живущим в России, эти заведения по назначению могут показаться похожими на российские дома для престарелых или дома для инвалидов. Однако между ними нет ничего общего, кроме самих субъектов проживания.

И, наконец, несколько слов о заведениях, с которыми мы познакомились совсем недавно. Их названия могут немного различаться друг от друга, например, “Русскоязычный культурный центр для пожилых” или просто “Культурнооздоровительный Центр”, но в народе за ними укоренилось ироническое название – “Детские садики”. Рано утром за каждым семидесяти – восьмидесятилетним “ребенком” данного садика, независимо от места его проживания, приезжает автобус, а во второй половине дня таким же образом он доставляется домой. В садике “детей” два раза в день кормят, помогают с простейшими медицинскими процедурами, выводят на прогулку по близлежащим живописным местам, возят на экскурсии, приглашают лекторов, проводят оздоровительную гимнастику, возят в плавательный бассейн, изучают английский язык и т. д. И весь этот уход и крайне доброжелательное отношение со стороны обслуживающего персонала стоит. ничего не стоит. В Америке везде конкуренция. Существует конкуренция и между “детскими садиками”, которая иногда доходит до смешного. Мои институтские приятели, живущие в одном из штатов, примыкающих к Нью Йорку, рассказывают, что по окончании “трудовой” недели в садике им еще делают подарки, а иногда даже платят деньги. Правда, немного, по 10-15 долларов – чтобы “ребенок” не сбежал в другой садик.