ДНЕВНИК РЕЗОНЕРА*
ДНЕВНИК РЕЗОНЕРА*
I
«Скучно жить на свете, господа!» — говорил Николай Васильевич Гоголь.
Думаю, если бы великому юмористу пришлось жить в Житомире — ему бы к этим словам нечего было бы прибавить.
Может быть, Житомир здесь и ни при чем — ибо все наши провинциальные города, как почтовые марки, схожи между собой…
Но когда долго проживешь на одном месте и приглядишься к однообразной и несложной обывательской жизни, то свой «родной город» поневоле покажется особенно неприглядным и… «замурзанным»…
Со стороны, конечно, — «все обстоит благополучно»…
Чего у нас только нет! — два театра служат искусствам (а один из них и чему хотите рад служить), библиотеки поддерживают в юношестве память о Григоровиче и Данилевском, электрические фонари остерегают прохожих от опасности разбить голову о свои столбы, «наш городской трамвай», не торопясь, курсирует по улицам… Картина!..
Но, увы! Театры не делают сборов (даже «дивы» оперетки жалуются: «В Житомире не разживешься!»), трамваи возят по два, по три пассажира — не больше, боясь, вероятно, надорваться; у библиотекарей, при виде нового абонента, на лице немой вопрос: «Какая его нелегкая сюда занесла?» — а наши всевозможные общества влачат самое убогое существование, и все страдают «бледной немочью» от плохого питания.
Житомирец на карман туг — и дальше платонического сочувствия редко идет.
Пошленькая, прикладная мудрость всегда выручит: всем, мол, не поможешь, а паллиативы (любят у нас это слово) не должны иметь место в здравомыслящем обществе.
Что, мол, за помощь?
Как в народной песне: «Хвост вытащит — нос увязнет».
Ах, господа, «благоразумники»!
Вам бы широкой инициативы, больших средств — то-то бы вы себя показали… И красивых бы слов наговорили всласть, и другим бы дали поговорить…
Только чтобы на готовенькое, — чтобы и дело было налажено, — и деньги наши при нас остались…
* * *
Видали вы когда-нибудь, как два житомирца встречаются на улице? — Презабавно!
Неизменно, по доброму обычаю, один справляется у другого: «Что нового?»
Вопрошаемый обыкновенно в полном недоумении… даже испарина показывается… «Что нового?» — то есть, в каком смысле?
И ответ большей частью самый утешительный: «Ничего…»
Маленькое и такое простое это слово — «ничего», а сколько в нем обидного!
«Ничего нового» — это незаметная, но неотразимая, как смерть, судьба человека, который еще, по-видимому, живет, рассуждает, ходит в гости, сплетничает, но человек этот мертв и заражает все, к чему ни прикоснется его бессильная, дряблая рука.
Может быть, это слишком сильно… но когда день за днем только одно безотрадное, голое «ничего», — жутко как-то становится!..
* * *
Читатель, если он терпеливо до конца пробежит эти строки, конечно, будет озадачен…
Где же «злоба дня»? Как же можно без «злобы дня»?
Пока у нас одна «злоба дня», приглядевшаяся и незаметная, — имя ей «спячка»…
А время принесет с собой какой-нибудь «пикантный эпизод»…
Иван Иванович поссорится с Иваном Никифоровичем (без этого они не могут!) — и доставят немалое развлечение окружающим, выкладывая всю подноготную своих делишек…
А пока лето вступило в свои права — будем же им с «чистым сердцем пользоваться».
И хотелось бы, чтобы этой пресловутой «злобы дня» было поменьше…
Больно уж она у нас неприглядна! — дальше «скандальной хроники» и киваний друг на друга — все ничего не вытанцовывается.
Поживем — увидим…