Глава 6. Этот экзотический “исторический детектив”…

Глава 6. Этот экзотический “исторический детектив”…

Соответствует ли он реалиям настоящей истории?

Один из участников давней, но памятной дискуссии о цене успеха детектива, говоря о развитии жанра в стране, дал такую оценку предмету нашего исследования: “Бурный расцвет жанра породил и такие экзотические плоды…” (речь идет об историческом детективе). Мы не согласились с автором: исторический детектив не так уж экзотичен в литературе бывшего Советского Союза, а ныне — России. Пожалуй, он более распространен у нас, нежели в других странах, даже таких, где жанр развивается давно и плодотворно. Вспоминается, пожалуй, лишь цикл романов Роберта ван Гулика о древнем китайском судье. Вот это уже, действительно, экзотика!

В нашей стране исторический детектив давно и успешно развивается, рождая все новые и новые разветвления. Действительно, древняя, новая, новейшая история России, республик бывшего Союза, содержит множество “темных пятен”, насыщена событиями, дающими пытливому исследователю богатейшую пищу для обобщения и осмысления, творческих поисков и интересных книг… Чем, впрочем, и пользуются наиболее продвинутые авторы.

По нашему мнению, произведения детективно-исторического жанра можно классифицировать по периодам исторического развития страны. Прежде всего это:

а.) Повести и романы, повествующие о дореволюционной истории России;

б.) Романтико-революционные произведения, посвященные революции и гражданской войне;

в.) Сравнительно немногочисленные книги, посвященные периоду развития страны до начала Великой Отечественной войны; г.) И, наконец, книги о войне, которые написаны в последние десятилетия, когда события войны и первых послевоенных лет уже стали историей.

Не будем забывать, что достоянием российской публики в последнее время стали исторические произведения, созданные за рубежом, в эмиграции (Р.Гуль, Б.Савинков, А.Авторханов). А ставшие доступными читателю книги о лучших российских сыщиках подвигли и современных литераторов на подвиги во славу истории российской империи.

Итак, что мы имеем в активе? Если говорить о книгах, посвященных истории России дореволюционной поры, то здесь книжная полка весьма небогата. Некоторые авторы занимались исследованием лишь отдельных темных пятен в истории страны. Глеб Голубев, к примеру, вновь (в который раз уже) попытался коснуться загадочной истории, связанной с попыткой капитана Мировича освободить томящегося в заключении императора Петра III. Тема весьма интересная и, на наш взгляд, вполне достойная “крутого” детектива. Однако повесть “Шлиссельбургская Нелепа” ставит больше вопросов, нежели ответов… Не однажды братья-писатели брались за глубокие темы, грозящие вылиться в интересное детективное произведение. В разных сборниках мы читаем то о скифах, то о необычных аномальных явлениях, но, увы, пожалуй, в увлекательное остросюжетное произведение ни одна из этих тем так и не вылилась. Тем не менее, предмет для разговора имеется.

Современникам до сих пор не дают покоя лавры дореволюционных писателей, описывающих подвиги российских Шерлоков Холмсов. То там, то сям появляются книги, переваривающее славное прошлое указанного сыщика в разных вариациях.

В “Архиве сыскной полиции” Эдгара Хруцкого замечательный сыщик Александр Бахтин, вполне в духе того времени отказывается от ловли “политических”, зато с удовольствием задерживает преступников уголовных. В детективе Л.Юзефовича “Ситуация на Балканах” все крутится вокруг убийства в Петербурге австрийского дипломата. Здесь действует уже знакомый нам Иван Путилин, который играючи в два счета раскрывает преступника, тем самым содействуя смягчению международной обстановки.

Видимо, надо несколько подробнее сказать о вкладе Юзефовича в исторический детектив. Автор давно и достаточно успешно работает в этом жанре, разрабатывая тему великого русского сыщика Ивана Дмитриевича Путилина. Как сказал сам писатель, “Знаменитый в свое время сыщик Иван Дмитриевич Путилин при жизни был фигурой загадочной и легендарной: не то полицейский Дон Кихот, не то русский Лекок, и образ его безнадежно расплылся между этими двумя полюсами, реальный человек перестал существовать. К тому же за сорок лет, в которые он ловил воров и убийц, никому из газетных репортеров ни разу не удалось взять у него интервью… Я принял эстафету от Соронова и Романа Доброго со товарищи, хотя мой первый роман о великом сыщике был написан в 1995 году…” С тех пор вышли в свет “Триумф для Венеры” (“Ситуация на Балканах”), “Знак семи звезд”, “Князь ветра” и др. К несомненным литературным достоинствам можно отнести историческую достоверность, хорошую проработку деталей. Но, как нам кажется, несколько хромает политическая трактовка ситуации. И не только на Балканах.

“Пародия, растянутая на два журнальных номера, — зло характеризует роман литературный критик А.Казинцев в “Литературной газете”. — Но на кого и на что? На детективные романы, на историю или на человека, уподобленного марионетке?..” Почти такую же оценку дает другой критик, М.Путинковский, в “Книжном обозрении” другой книге — сборнику рассказов “Гений сыска — граф Соколов” Валентина Лаврова. Критик отмечает, что русский национальный гений исчерпывающе воплощен в образе титульного героя, который все время равняется на Шерлока Холмса. Правда, не всегда это получается: “Холмс меланхоличен, гений русского сыска жизнерадостен: “Соколов хохотнул”, “хохотнул Соколов”. Знакомой графине он дарит попугая, предварительно обучив его смешному выкрику “Ж…!” “Графиня радостно хохотнула”.

Между тем, Лавров создал уже шесть сборников произведений о Соколове. Вообще-то, в истории российского сыска это был второстепенный агентик. Автором же граф Соколов возведен до уровня величайшего мастера. Впрочем, это дело писателя. Дело в другом. Писателям, залезающим в дебри российской истории надо бы быть “в материале”, досконально знать все детали и тонкости того, над чем они трудятся. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что остросюжетная тема “сама вывезет”. Оказывается, иногда не вывозит…

Кроме указанных книг стоит отметить серьезную работу о российской разведке Александра Горбовского и Юлиана Семенова “Без единого выстрела”. Правда, здесь лишь обозначены темы для будущих писателей. Одна из них уже нашла отражение в романе Егора Иванова (Е.И. Синицына) “Негромкий выстрел” и “Вместе с Россией”, в которых, как писал Петр Проскурин, “военные сцены, борьба партий и группировок, махинации финансистов, забастовки рабочих и движение серых солдатских масс…” А кроме того — главный герой романа — русский разведчик офицер Соколов (не “хохотун Соколов”) и борьба разведок России, Германии и других стран. Как писал В.Ардаматский, “Негромкий выстрел” содержит интересный, малоизученный материал…”

Малоизвестные страницы истории описывает Владимир Короткевич в историческом детективе “Черный замок Ольшанский”, в котором события трехсотлетней давности пересекаются с событиями новейшей истории.

Интересный сюжетный ход для исторического детектива выбрал Юрий Кларов, композиционно объединивший главным героем — старым антикваром Василием Беловым пять новелл о локальных фактах российской истории. Читатель узнает об истории золотого пояса Дмитрия Донского, о перстне-талисмане А.С.Пушкина и о других, столь же экзотических предметах. С этой книгой сюжетно пересекаются те страницы повести братьев Вайнеров “Визит к Минотавру”, где повествуется об истории создания скрипок Страдивари.

На наш взгляд, приведенные здесь (и далее) примеры достаточно наглядно говорят, что бывает, когда авторы серьезно относятся к делу, глубоко изучают эпоху, людей ее населяющих, доводя свое внимание до деталей, на первый взгляд незначительных.

К этому остается добавить, что исторический детектив требует еще более осмысленного и глубокого внимания к сюжетной линии, нежели детектив современный. Может быть, потому-то большинство белых пятен российской истории, самые интересные ее события, факты, люди, какими бы интересными они не были, как бы настойчиво не стучались в двери авторов остросюжетных историй, так и остались без литературного воплощения. Очень многие события из древней и новой русской истории еще ждут своего осмысления и воплощения. Ведь сегодня и архивы стали открытее, и взгляд на историю — беспристрастнее. Самое время сочинителям остросюжетных историй браться за дело.

Если с дореволюционной историей ситуация весьма непроста: очень много еще не написано, а то, что написано — сделано не так, то с романтико-революционной тематикой, кажется, все в порядке. План по созданию произведений о деяниях славных чекистов выполнен и даже перевыполнен. Разрабатывая эту ветвь исторического детектива, мы обнаружили такое обилие литературы разных жанров — от многопланового романа до коротенького рассказа — что возникли даже проблемы с тем, на что обратить внимание в первую очередь. Некоторые события новейшей истории нашли отражение даже в нескольких произведениях…

В то же время известный писатель Виктор Смирнов утверждает: “Могучая русская литература с ее богатством имен и направлений приключенческой ветви не имела… Но вот что удивительно: в советские годы в нашей прозе появилась целая плеяда блестящих прозаиков, посвятивших себя приключенческому жанру, либо близким, созвучным ему по духу…

…Крепнет историко-приключенческая литература, уже имевшая определенные традиции, ее яркие представители в те (20–30 гг. — авт.) годы — Василий Ян, Михаил Зуев-Ордынец; отдают дань жанру такие мастера прозы, как Алексей Толстой, Николай Тихонов, Вениамин Каверин, Валентин Катаев, Мариэтта Шагинян, Сергей Колбасьев, Сергей Мстиславский и многие-многие другие…”.

К сожалению, надо признать, что в море книг, написанных признанными мастерами советской литературы, увы, не так и много истинных шедевров. Видимо, спрос на издание произведений революционно-романтической тематики в 60-70-е годы намного превышал предложение. Кто только не издавал подобную литературу: и “Молодая гвардия”, и “Воениздат”, и “Московский рабочий”, и “Советский писатель”…

В ежегодниках “Поединок”, “Приключения”, регулярных выпусках молодогвардейского “Подвига” шел нескончаемый вал повестей и рассказов на тему чекизма и чекистов, а также — деяний уголовного розыска.

На наш взгляд, это объясняется несколькими причинами. Во-первых, крупным идеологическим заказом на освещение чекизма во всех его проявлениях, во-вторых, самой героикой и романтизмом революционной тематики, наконец, открывшийся доступ к архивам, который появился в короткий период хрущевской оттепели. Кроме того, в 60–70 годы еще жили-были люди, которые ко всем историям и подвигам гражданской войны, ее секретным и несекретным операциям имели прямое отношение.

Правда, стоит сказать, что историко-революционная тема начала воплощаться в литературе еще в 30-е годы. В 1929-30 гг. Георгий Шилин написал первую повесть о незаурядной жизни Семена Тер-Петросяна, более известного под псевдонимом “Камо”… Позже появилось еще одно произведение на революционную тематику — повесть Ивана Клычакова “Клуб червонных валетов”, рассказывающая о малоизвестных страницах революционного движения 70-х годов XIX в. — сфабрикованному властями делу “о клубе червонных валетов”, состоящему из 60 томов. Пожалуй, именно этим и заканчивается библиография предреволюционной эпохи. Зато перелому двух эпох, периоду отечественной классовой борьбы, посвящено не менее трех десятков произведений. Особенно вырос их поток в 60-е годы, когда вынырнули из забвения некоторые запрещенные сих пор имена, стало можно писать о закрытых до сих пор операциях ВЧК. Время показало, что далеко не о всех деяниях чекистов можно было писать даже во время “оттепели”. Тем не менее, даже то, что было выдано для описания, поражало своими масштабами…

Думается, наиболее впечатляющей была операция “Трест”, которой посвящено множество произведений, наиболее интересными из которых, на наш взгляд, стали романы Л.Никулина “Мертвая зыбь” и В.Ардаматского “Возмездие”. Написанные примерно в одно время, они как бы рассматривают тему с нескольких сторон. Ардаматский делает упор на документ, что придает большую убедительность повествованию. В “Возмездии” мы читаем приказы, протоколы, отрывки газетных статей того времени… У Л.Никулина в “Мертвой зыби” развернута более широкая панорама событий в стране, в мире. Этот роман, пожалуй, можно назвать политическим. И там и там действуют одни и те же герои — Дзержинский, Менжинский, Артузов, Сыроежкин и антигерои — великие князья, ген. Кутепов, Савинков и другие… Эти два многоплановых романа положили начало буйному потоку произведений об эпохе чекизма. Общими для них было два обстоятельства. Во-первых, для чекистов их действия, как правило, заканчивались успешно, чего не скажешь о “том лагере”, во-вторых, все авторы писали, в основном не отходя от выданных им документов. Так и видится, что, знакомя писателей с пожелтевшими архивными “делами”, их сурово предупреждали: “Шаг влево, шаг вправо считается побегом и чреват лишением доступа к нашим архивам…” Если к этому добавить, что перед публикацией книга опять-таки проходила экспертизу в компетентных органах, становится ясно, почему разные авторы писали на заданную тему почти одинаково. Здесь не до разработки сюжетной линии и не до красоты стиля.

Тем не менее, существует богатая литература о подвигах славных чекистов, в основном, в 20–30 годы. После этого поток книг заметно оскудевает: “подвиги” тружеников госбезопасности в подвалах Лубянки были не столь заметны. Кроме того, все известные руководители ЧК один за другим и сами исчезали в этих подвалах. Лишь в последние десятилетия имена многих из них были возвращены. Так, из повести-воспоминания Льва Василевского “Испанская хроника Григория Грандэ” читатели недавно узнали о героической и трагической судьбе одного из непосредственных участников операции “Трест” Григории Сыроежкине. В разных книгах, написанных в разное время, мелькают имена А. Артузова, Р.Пиляра, Х.Петерса, С.Пузицкого. О той, “светлой и романтической поре” писали как известные, так и почти незнакомые читателю авторы. В дилогии, состоящей из романов “Адъютант его превосходительства” и “Седьмой круг ада” Игорь Болгарин и Георгий Северский рассказывают о жизни и борьбе чекиста Павла Кольцова. Попав в тюрьму к белым, перед лицом смерти он размышляет, “все ли правильно в его днях и годах? Что-то в прежней своей жизни, появись такая возможность, он переменил бы. Но в целом он имел право быть довольным собой…” В повести А.Королева “Страж западни”, кажется, первой и единственной у молодого автора, речь идет о поединке подпольщиков с белогвардейской контрразведкой. Цикл повестей о работе чекистов разных лет, объединенных сквозным героем Мирзо Каировым — “Четыре почтовых голубя”, “Последняя засада”, “Полковник из контрразведки” написал Юрий Авдеенко. И снова — сквозной герой. В повестях Ф.Шахмагонова “Вам лучше уехать”, “Встреча с совестью”, “Адъютант Пилсудского” действует чекист Владимир Артемьев. О сложной операции, проведенной Дончека в Ростове, рассказывают Дмитрий Морозов и Александр Поляков. Основательно пишет о работе первых дальневосточных чекистов Виктор Дудко в “романе в повестях”, как обозначил свой жанр автор, “Тревожное лето…” Известный писатель-приключенец Георгий Свиридов в романе “Дерзкий рейд” рассказывает о том, как в 1918 году чекисты пресекли действия британской разведки в Советском Туркестане. А В.Ардаматский в романе “Две дороги” обозначает пути предательства. Антигерой книги Дружиловский, бывший подпоручик царской армии преуспевал на ниве изготовления фальшивок, “обличающих “руку Москвы”, что послужило причиной кровавой расправы над коммунистами в Болгарии. Ему противостоит советский разведчик “Кейт” — Николай Крошко.

В.Ардаматский умело использует документы той поры, в частности, донесения Кейта, что придает убедительность повествованию.

К этим книгам примыкает роман Анатолия Марченко “Третьего не дано”, где действуют все те же лица. Один из главных героев, пророчески предвидя будущее, цитирует слова Аристотеля: “Из всех государственных правлений самые кратковременные — олигархия и тирания”. От себя добавим, что тиранию мы уже пережили.

Однако наиболее выдающимся мастером использования подлинных и псевдоподлинных документов был Юлиан Семенов, который так же отдал дань историческому роману о послереволюционных событиях. Как пишет исследователь творчества Ю.Семенова Юрий Идашкин, “писатель поставил перед собой задачу большой художественной сложности: исследовать личность такого человека. Богатству его внутреннего мира… писатель уделяет не меньше внимания, чем делам разведчика Исаева-Штирлица…” Цикл романов об Исаеве-Штирлице автор обозначил как историко-политический. Об их достоинствах в качестве политических романов мы уже говорили выше. Если же их рассматривать в качестве исторических… Думается, по хроникам Ю.Семенова будущие историки вполне могут изучать такие сложные и сравнительно малоизученные тему, как гражданская война на Дальнем Востоке, противостояние органов госбезопасности СССР и Германии, историю гражданской войны в Испании, сложные политические узлы, завязанные накануне нападения Германии на Югославию, а также — накануне разгрома фашистов в Европе и после Победы…

Как отмечает Ю.Идашкин, “суть исторических событий и головоломных операций разведывательных и контрразведывательных служб излагается с безукоризненной точностью и безупречной достоверностью деталей…”.

По нашему убеждению, Юлиан Семенов создал эталонные образцы исторического детектива, к которым (возможно, пока) никто еще не сумел приблизиться.

Однако, говоря об исторической объективности освещения деятельности чекистского аппарата нельзя пройти и мимо произведений, в которых соратники “железного Феликса” изображались далеко не такими уж рыцарями без страха и упрека, как изображали их еще в недавнем прошлом. Вспомним хотя бы нашумевшую в свое время повесть сибиряка В.Зазубрина “Щепка” — о репрессиях новосибирского ЧК, вывозившего “свой товар” (т. е. расстрелянных людей) грузовиками. О том же и повесть А.Тарасова-Родионова “Шоколад”. Понятно, что издание подобных книг в 20-30-е годы не могло пройти безнаказанным. На долгие годы и авторы, и их произведения были исключены из оборота…

Нелишне напомнить, что книги о подлинных и мнимых подвигах чекистов писались и издавались в большинстве республик бывшего Союза. Мы уже упоминали трилогию туркмена Рахима Эсенова. О чекистах Татарии повествует роман-хроника “Другого пути нет” Аяза Гилязов и Алексея Литвина, роман Зуфера Фагнудинова “Сквозь страх”…После плодотворного и бурного потока чекистских романов и повестей, на этом фронте наступило некоторое затишье. То есть, книги-то все еще издавались, но река заметно обмелела. Да и книги пошли другие. В начале 80-х годов одно за другим стали издаваться произведения, повествующие о деяниях чекистов в более позднее время. Николай Панев в повести “На грани жизни и смерти” рассказывает о том, как чекисты разоблачали замыслы белой армии барона Врангеля, основная часть которой после поражения в Крыму осела в Болгарии. В конце 20-х годов в Королевскую Югославию ЧК направляет своего разведчика, действующего под псевдонимом Алексей Хованский. Об этом рассказывает многоплановый роман Ивана Дорбы “Белые тени”. Действие в романе доводится до начала второй мировой войны, в которой многие белоэмигранты выступили с оружием в руках против фашизма.

Сегодня, когда многие архивы открылись исследователям, когда заговорили свидетели, живые и мертвые, появилась весьма благоприятная возможность объективно оценивать факты глазами как красных, так и белых, не оглядываясь на идеологическую и прочую цензуру. Все это теперь возможно. Но, к сожалению, новых, к тому же ярких произведений, мы пока не видим… Впрочем, разговор об этом еще впереди. Если литературы о подвигах чекистов в 60-80-е годы издавалось более, чем достаточно, то описания подвигов “людей в синих шинелях” содержится в значительно меньшем числе произведений. На наш взгляд, скорее всего, это можно объяснить большой закрытостью органов госбезопасности. Давно известно, что “запретный плод сладок”. И когда из органов появлялась рука с призывающим перстом — почти любой писатель почитал за честь заняться очередной книгой о подвигах тружеников компетентных органов. Так или почти так родилось большинство романов и повестей о деяниях чекистов. Милицейская тема тоже не ушла из зоны внимания многих писателей. Видимо, прежде всего, из-за постоянного неснижаемого интереса читателей к данной теме.

История советской милиции хранит в себе множество интересных фактов, событий, операций. В условиях тоталитаризма материалы даже о самых давних и далеко не самых интересных операциях были тайнами за семью печатями. Взять и написать книгу о работе милиции, о сыщиках, следователях и прочих ее работниках мог рискнуть далеко не каждый — была почти стопроцентная уверенность, что книга не пройдет через заслоны ведомственной и прочей цензуры, что не найдется издательство, которое осмелится издать ее и т. д.

Одной из важных особенностей советского милицейского (впрочем, чекистского — особенно) романа была его документальная основа. Автору выдавали папку с делом, и он творил в силу своего таланта, взглядов на эстетику детектива и творческих возможностей. За примерами ходить недалеко. Почти одновременно свет увидели две повести, повествующие об одном из наиболее ярких дел, раскрытых молодой советской милицией. Речь идет о знаменитой краже церковных ценностей из Патриаршей ризницы в Москве в 1918 году. Дело приобрело политическую окраску. И московскому уголовному розыску пришлось приложить немало усилий, чтобы на Волге, в Саратове задержать преступника и изъять часть краденого. Истории поиска сокровищ посвящены роман Ю.Кларова “Черный треугольник” и повесть В.Куценко и Г.Новикова “Сокровища республики”. А теперь — слово эксперту, известному писателю Э.Хруцкому:

“…В основу их легла одинаковая история… Вот здесь опять витает извечный вопрос, что же лучше: строго придерживаться документа или же дать волю авторской фантазии? Работа с документом невероятно интересна и вместе с тем опасна. Только большой мастер может так трансформировать строгую каноничность неоспоримой истины, чтобы она приобрела накал подлинной художественности. В.Куценко и Г.Новиков не смогли справиться с этим… Строгое следование фактам не позволило авторам написать лица героев, познакомить нас с их судьбами, привычками, наклонностями… На все эти вопросы дает ответ роман “Черный треугольник” (первая книга из трилогии “Розыск”; вторая — “В полосе отчуждения”, третья — “Станция назначения — Харьков”). Поднявшись над документом и расширив рамки эпохи, писатель, прибегая к художественному вымыслу, написал интересный, волнующий нас документ…”

Автор критических заметок прав: создавая художественное произведение, над писателями не должен довлеть документ, автор должен уметь подняться над ним. Может быть, именно поэтому в своих лучших книгах авторы свободно и спокойно общаются с документами. Хотя, работая над историческими произведениями, автор должен уметь искать, добиваться и широко пользоваться не только свидетельствами очевидцев, но и документами эпохи.

Вряд ли удалось создать без глубокого проникновения в события минувшего времени такие интересные книги, как “Повесть об уголовном розыске” Алексея Нагорного и Гелия Рябова, послужившую основой для создания многосерийного художественного телефильма, повесть Юлия Файбышенко “Розовый куст”, по-своему развивающую традиции знаменитых произведений П. Нилина “Жестокость” и “Испытательный срок”, одну из новых книг молодого тогда Николая Леонова “Трактир на Пятницкой”. Эти книги, столь разные и по стилю написания, и по предмету описания объединяет стиль и колорит эпохи 20-30-х годов XX века. И, тем не менее, все же это, прежде всего, — описание раскрытия преступлений, более или менее талантливо сработанное, в декорациях соответствующего периода. Однако отдельные писатели более глубоко разрабатывали сюжетную линию. Хотя сюжетные ходы достаточно часто просто лежат на поверхности. Ну что, к примеру, особого в ходе, избранном тем же Юрием Кларовым в книге “Пять экспонатов из музея уголовного розыска”, где описываются события, произошедшие с начальником Первой бригады Петроградского уголовного розыска Угольцевым и его другом искусствоведом Беловым? А между тем, книга выдержала уже ряд изданий и пользуется постоянным успехом у читателей. Однако примеров таких мало. Завершая тему библиографии исторического милицейского романа, нельзя не подчеркнуть, что это небольшая полка. Хотя книг на эту тему понемногу прибавляется. В 80-е годы увидела свет небольшая, но емкая повесть Владислава Романова “Мне больно, и я люблю”. Это рассказ о сложном труде и поиске оперуполномоченного облугрозыска Матвея Левушкина в 30-е годы. Эти годы — одно из “белых” пятен в истории советского милицейского сыска. Мы уже писали о том, что репрессивный аппарат страны был занят, в основном, поисками политических, а не уголовных врагов государства. Иной раз удавалось соединить оба вида преступлений: и политических, и уголовных. Думается, что особого желания копаться во всей этой грязи у авторов-детективщиков нет. Но можно предположить, что нас еще ждет девятый вал романов и повестей разоблачений.

Зато всегда в чести у литературного мира была тема Великой Отечественной. Мы уже имели возможность не раз коснуться проблем работы разведки, контрразведки, милиции в годы войны. Но это были книги, написанные по горячим следам событий или спустя десять, двадцать лет. Сегодня, по истечении более чем полувека после парада Победы, на многое, казалось бы, очевидное, смотришь другими глазами, с других позиций, со знанием фактов, которые многие десятилетия были засекречены. Многое, что написано о минувшей войне в наше время, уже можно отнести к разряду исторических произведений. Надо отдать должное писательскому корпусу: по нашим данным в художественной литературе в 60-80-е годы не было попыток переписать историю, поставить все с ног на голову, как в нынешней, когда к изумлению читателей оказывается, что агрессором в Великой Отечественной был Советский Союз, а генерал Власов по новейшим данным был не предателем, а освободителем… В таком случае Аркадию Васильеву пришлось бы переписать свой роман “В час дня, Ваше превосходительство”, в котором он, основательно изучив документы, пишет об истории и кончине власовского движения. И, надо сказать, что если не сочувственно, то по крайней мере, без предвзятости, что так отличает многие книги, где с первых страниц точно знаешь, кто враг, а кто — друг…

Историческая остросюжетная проза о Великой Отечественной войне делится на две точно обозначенные группы: книги о подвигах советских разведчиков во вражеском тылу и книги, повествующие о провале вражеских агентов и зачастую, связанного с ними уголовного подполья — в советском. О многих произведениях на эти темы мы уже писали. Сейчас хочется назвать те, что вышли в свет на пороге 80–90 гг.

Прежде всего хочется обратить внимание на работу недавно скончавшегося Станислава Гагарина. Этот плодовитый автор успел оставить целую библиотеку книг, посвященных подвигам советских разведчиков и контрразведчиков. В повести “Три лица Януса” наш разведчик Сиражутдин Ахмедов работает в Кенигсберге. “Повесть Ст. Гагарина “Три лица Януса” являет собой серьезное, психологически убедительное исследование многих сторон деятельности советского разведчика… С.Гагарин не рисует раз и навсегда сложившийся характер. Он раскрывает перед нами процесс становления разведчика, особенно тщательно показывая момент внедрения, натурализации Ахмедова-Вилкса. Известно, что этот момент является очень трудным и во многом определяющим дальнейшую судьбу солдат невидимого фронта…” — пишет в предисловии к переизданию книги главный маршал артиллерии В.Толубко.

Пожалуй, эти слова следует отнести и ко многим другим книгам. Нас смущает только одно обстоятельство: если внимать авторам весьма многочисленных книг шпионско-разведывательной тематики, то невольно начинаешь думать о том, что минувшую войну выиграли не солдаты, а шпионы. Ведь Ахмедов был совсем не одинок. Четверо наших разведчиков ловко действуют в тылу врага в 1944 году (повесть “Мост” Р.Самбука), через долгие мытарства попадает в нужный лагерь военнопленных советский разведчик Талызин. Немного повредив врагу, он перемещается в Южную Америку, где разоблачает бежавших сюда гитлеровцев (роман “Тени королевской впадины” Вл. Михайловского). А в “Десятом кругу ада” Юрия Виноградова вообще происходят жуткие вещи: советские разведчики успевают в последний момент взорвать бактериологический центр фашистов.

В финале произведения высокопоставленный фашист кричит: “Рейху не легче от того, какая разведка подняла на воздух бактериологический центр: английская, русская или княжества Монако…”

Не лучше обстоят дела у фашистов и в советском тылу. Весной-зимой 1942 года, в самое трудное для страны время, они пытаются создать на Северном Кавказе пятую колонну. Но советская военная разведка и охрана НКВД срывают вражеский замысел (Евг. Чебалин “Гарем Ефрейтора”, роман). Потерпев поражение на Кавказе, фашисты не унимаются. Они решили уничтожить “вождя всех народов”. Для этого в недрах Германии изготавливается специальное оружие и засылается хорошо подготовленная группа во главе с “Героем Советского Союза”. Но и эти замыслы разрушены (Р.Самбук “Фальшивый талисман”).

Несколько особняком в потоке повествования о победах советских бойцов невидимого фронта стоит тетралогия Эдуарда Хруцкого “Четвертый эшелон”, объединенная общим героем, МУРовцем Иваном Даниловым. Действие всех четырех повестей происходит в Москве военных лет, за исключением “Четвертого эшелона”, когда Данилов и его товарищи выезжали на Западную Украину. На наш взгляд, цикл, писавшийся одиннадцать лет, принадлежит к несомненным удачам автора и всей историко-приключенческой литературы о войне. Думается, основой успеха следует считать создание запоминающегося образа главного героя, который не только побеждает в каждой книге, но и терпит неудачи, теряет соратников…

Завершая разговор об историзме произведений на тему спецслужб, нельзя не сказать, что счастливая концовка очень часто подводит наших писателей. Читая документалистику, невольно отмечаешь, что в жизни все не так гладко, как у наших славных книжных героев. Разве ни о чем не говорят имена Р.Зорге, М.Маневича, членов “Красной капеллы”? А кого из книжных героев постигла участь этих разведчиков? Если не считать документалистики и книг о подлинных людях, все остальные, выдуманные герои всегда побеждают. Так в жизни бывает очень редко.