О менталитете и особенностях русского варианта

О менталитете и особенностях русского варианта

Критики-литературоведы хотя и каждый по-своему, но в основном сходятся в оценке особенностей отечественного детективного повествования.

Во-первых, советский читатель был воспитан на великих гуманистических традициях русской классики и ждет этого же от отечественного детектива. Много десятилетий все разновидности приключенческой литературы были избавлены от жутких сцен насилия. Да, случалось, и стреляли, и убивали и даже пытали, но все это описывалось в щадящем читателя стиле. И лишь последний период уже российского детектива заполнен леденящими души сценами. Авторы, как бы вырвавшись из многолетнего воздержания, отводят душу в кровавом кошмаре. Многие сцены сегодняшнего детективного романа по уровню насилия оставляют далеко позади самые ужасные сцены западных триллеров. Куда там Д.Чейзу и М.Спилейну до наших отечественных повествователей!

Во-вторых, расследователь в отечественном детективе, как правило, государственный чиновник — следователь, эксперт, прокурор, но никак не частный сыщик. Да и было бы смешно, если б “частник” на манер западного детективного исследователя утер бы нос государственному! Хорошо сказал об этом Виктор Шкловский в статье “Новелла тайн”: “…Один из критиков объяснял вечную неудачу казенного следствия, вечного торжества частного сыщика у Конан Дойла тем, что здесь сказалось противопоставление частного капитала государственному… Но думаю, если бы эти новеллы издавал какой-нибудь человек в пролетарском государстве, то неудачливый сыщик все равно был бы. Вероятно, удачлив был бы сыщик государственный, а частный сыщик путался бы зря…”

Впрочем, как писалось выше, частный сыщик в отечественном детективе появился много позже — в 90-х годах. А до этого нашим неутомимым чекистам помогал “весь народ” — от непоседливых пионеров до пышущих энергией домохозяек и чабанов преклонного возраста.

В-третьих, в тоталитарном государстве не может быть полноценного произведения на правовую тему. Отмечающие это авторы — Г.Анджапаридзе (Россия), Б.Райнов (Болгария), Т.Кестхейи (Венгрия) и другие совершенно справедливо пишут, что детектив сам по себе — законопослушный жанр. В качестве примата власти он декларирует торжество закона. И населяющее любое произведение борцы за справедливость не жалея сил трудятся над тем, чтобы нарушители закона были наказаны и справедливость восторжествовала. Смешно даже подумать, чтобы в советском детективе появились герои, подобные частным сыщикам и адвокатам таким как Ниро Вульф и Арчи Гудвин, Перри Мейсон и Делла Стрит. Или их коллеги, состоящие на службе у государства — полицейские комиссары и инспекторы: Ж.Мегрэ (Сименона), Р.Аллейн (Марш), вахтмистр Штудер (Глаузер). Кажется, во всех громких процессах 30-х годов в России был только один порядочный адвокат, который честно стремился защитить невинных людей, да и тот чуть позже сгинул в сталинских застенках…

Видимо не случайно поэтому, когда в демократических странах пышно расцветал детектив (США, Англия, Франция), в странах с тоталитарным режимом он влачил жалкое существование (СССР, Германия, Италия).

В-четвертых, советский детектив (за исключением последнего периода) не мог (да и не хотел) показывать жизнь во всех ее негативных проявлениях и полутонах. Следователи схематичны и добропорядочны, преступники — злодеи. И умным милиционерам не составляет большого труда ловить неуклюжих и трясущихся врагов. Схема одна и та же — седовласый полковник, юный лейтенант, глядящий в рот старшему товарищу и дюжий сержант для того, чтобы “держать и не пущать”. Добавим к этому, что многие десятилетия каждый написанный детектив проходил ведомственную экспертизу в “компетентных органах”. Поэтому и “не было” (в книгах, не в жизни) у нас оргпреступности, наркомании, коррумпированных ментов… А правила игры устанавливали не товарищи по писательскому цеху, а товарищи из органов, которые четко указывали, что в повести (романе, рассказе) должно быть лишь 1 (одно) убийство, не должно быть разложившихся типов с партбилетами, чиновников, берущих взятки… Так рождались бледненькие худосочные книги и книжки, слабо воспроизводящие истинную жизнь.

Наталья Ильина в уже упоминавшейся нами статье “Агата Кристи на отечественном литературном фоне” называет еще одну особенность советского детектива 40–50 годов: “Незатухающее желание поделиться с родной милицией каждым возникшим сомнением, не говоря уже о подозрении”. Как тут не вспомнить эти строки, вновь слушая постоянные призывы стучать в милицию обо всем, в чем сомневаешься.

И как итог этого разговора — строки из статьи В.Топорова “Детектив вчера и завтра”: “Сама жизнь изображалась в детективной литературе с предельной недостоверностью, и в недостоверной жизни происходили недостоверные преступления и раскрывали их недостоверные сыщики…”

Комментируя это высказывание и забегая вперед, скажем, что авторы последнего десятилетия с лихвой взяли реванш за “бесцельно прожитые годы”, и сегодняшний детектив рисует жизнь в самых худших ее проявлениях, иной раз еще страшнее, чем она есть на самом деле. Впрочем, все по порядку.