39

Париж 21-III-69

Дорогой Владимир Федорович.

Большущее Вам спасибо за «Эпиграфы». Я Ландау знал и ценил за «Сумерки Европы»[219], написанные до Шпенглера (в основном) и во многом оказавшиеся пророческими. Среди русских реакционных мыслителей XX века ему принадлежит одно из видных мест.

Но, право, я не ожидал, что он на самом деле окажется таким умным! Он — умен, в этом его главная характеристика, независимо ни от какой идеологии. А в «Эпиграфах», пожалуй, что уже и об идеологии-то говорить нельзя. Что это все-таки не философия, возможно, даже хорошо. После Д.П. Мирского Вы — первый, кто о нем вспомнил.

Теперь так: пришлось (гл<авным> обр<азом> по профессиональным соображениям) мне приобрести громоздкую махину для фотокопии на дом. Она дает неплохие оттиски и (я это старательнейшим образом проверил) нисколько не вредит оригиналу.

Если бы Вы на то изъявили свое согласие, это нововведение могло бы внести новую эпоху в наш с Вами обмен материалами: я могу, отныне впредь, фотокопировать для Вас любые имеющиеся в Париже материалы, которые я смогу заполучить на дом. Это сразу исключает фонд Национальной библиотеки, откуда по закону книги не выдаются на дом никому ни за какие коврижки, а также и те другие материалы, хозяева которых откажутся мне их доверить, хоть на 2–3 дня.

Все-таки, как Вы понимаете, возможность для меня поставлять Вам материал расширяется, таким образом, в весьма существенной мере. Одно дело разрешить послать книгу в Америку, другое — дать ее на дом на очень короткий срок.

Я, конечно, буду рад доставлять Вам все, что только будет возможно.

С другой стороны, это, м. б., облегчит Вам сообщение материалов мне. Напр<имер>, вот, «Эпиграфы». В понедельник я получаю махину (сегодня пятница), так что во вторник-среду «Эпиграфы» смогут уйти к вам назад заказным.

Это же, м. б., решит задачу «Утреннего света». Судя по присланному Вами оглавлению, в нем немало текстов, не вошедших в присланный Вами мне в фотокопии сборник 1935 г. Похоже, на глазомер, что в нем текстов раза в 2 или даже в 2 1/2 больше.

Если бы Вы могли мне его послать заказным, то после 2 дней работы (прибл<изительно>) я Вам его верну заказным же назад.

Креме того, в Вашей английской книге про футуризм Вы указываете на такое множество других интересных текстов, что, вообще, м. б.,… хотя не хочу чрезмерно заглядывать вперед, помня лафонтеновскую молочницу, статуя которой, по словам Комаровского, стояла в Царском Селе[220] и, след<овательно>, Вам, наверное, достаточно знакома.

Что касается статьи о Вашей книге в «Возрождении», то А.О. Гукасов нездоров, а в его годы (94 г.) даже самое ничтожное недомогание опасно в высшей степени. Пока С.С. Оболенский мне предписал работу над статьей прервать, впредь до выяснения положения. Но прошу, чтобы это оставалось между нами. Журнал все-таки надеется выжить, а разговоры об его кризисе могут многое напортить.

Конечно, остаются «Грани» и «Русская мысль». Но Вы ведь видите, что «Грани» все более ориентируются на «самиздат», а «Р<усская> м<ысль>»… Вы заслуживаете намного большего и лучшего, чем подвал в «Р<усской> м<ысли>» (максимум, на который можно рассчитывать). Кроме того, там ишачит терапьяница, могущая из ревности испортить. Она — «парижская» школа. След<овательно>, тут футуризм не у места. Мне, конечно, Шаховская не откажет в подвале для Вас, и в одобрительном. Но я знаю тамошнюю кухню и ее вкусы: по сути дела, академизм.

Будем надеяться, что «Возрождение» все-таки выплывет. Если Ламарк писал правду, что «функция создает орган», подразумевая под «функцией» крайнюю необходимость, то «Возрождение» должно выжить.

От всей души буду рад любым от Вас известиям, особенно радостным. Сердечный привет Лидии Ивановне и Вам от жены и от меня.

Искренне Вам преданный

Э. Райс