Миссис Мур: краеугольный камень в жизни Льюиса

Настала пора более подробно исследовать отношения Льюиса с миссис Мур. Необычная домашняя ситуация Льюиса оставалась неизвестной в Оксфорде. Даже в 1930-е годы большинство знакомых думали, что Льюис — типичный дон-холостяк, живущий со своей «престарелой матушкой» в Хидингтоне. Мало кто знал, что родной матери Льюис лишился еще в детстве и так называемая «матушка» играла в его жизни не столь однозначную роль.

Многие сообщения о личной жизни Льюиса опираются на мнение Уорни, часто выражавшего неприязнь к миссис Мур, а потому и характеризуют эти отношения в сугубо негативных тонах. Миссис Мур предстает эгоистичной, требовательной, склонной командовать женщиной, которая подчас обращалась с Льюисом словно со слугой или мальчиком на побегушках и не могла обеспечить ему интеллектуального общения.

Есть основания хотя бы отчасти согласиться с такой оценкой ситуации применительно ко второй половине 1940-х годов, когда здоровье миссис Мур ослабло и вместе с развивающейся деменцией усилилась и ее сварливость. Но в ту позднюю пору алкоголизм Уорни, пожалуй, доставлял Льюису не меньше хлопот, чем капризы хворой старухи: не следует переносить позднюю ситуацию на ту, что сложилась двадцатью годами ранее. Иная, сравнительно молодая миссис Мур, была рядом, когда Льюису требовалась эмоциональная поддержка и утешение, которых никто из близких не умел или не желал ему предоставить, она была рядом, когда он отбывал на войну во Франции (отказ отца приехать попрощаться больно задел юношу), она была рядом, когда он оправлялся от ран и когда он пытался найти себе работу в Оксфорде. Вполне вероятно, что после того, как Льюис возвратился с фронта, миссис Мур сумела создать для него стабильную, упорядоченную обстановку, облегчив таким образом переход к студенческой и академической жизни.

Не следует забывать: Льюис был разлучен с матерью смертью, а с отцом и братом — неудачным (пусть отец и поступил так из лучших побуждений) решением отправить его в закрытую английскую школу. В 1951 году британский психолог Джон Боулби (1907–1990) представил Всемирной организации здравоохранения исследование, рассматривающее проблемы с душевным здоровьем у детей, чьи семьи разорила война. Главный вывод: детский опыт отношений играет ключевую роль в психологическом развитии личности[225]. Боулби создал термин «надежная база» — имея в детстве такую базу, ребенок учится справляться с вызовами жизни, развивает самостоятельность и достигает эмоциональной зрелости. Но это исследование появилось слишком поздно, чтобы исправить принятые Альбертом Льюисом решения. В раннем детстве у Льюиса такая «надежная база» очевидно была, но смерть матери и вынужденное пребывание в интернате ее разрушили.

Слова, которыми Льюис описывает в «Настигнут радостью» последствия утраты, заслуживают пристального внимания: «Уцелели острова; великий материк ушел на дно, подобно Атлантиде»[226]. Льюис прибегает к этим географическим образам, передавая свое эмоциональное состояние — утрату стабильности и безопасности и неизбежные следствия такой утраты: тоску по утраченному и мечту вновь обрести его в будущем. Он был подобен моряку, обреченному бороздить под парусом океан, нигде не находя надежного, постоянного пристанища. Тексты, написанные Льюисом в 1920-х, убедительно доказывают, что созданная миссис Мур необычная семья стала для него надежной базой. Миссис Мур обеспечила молодому человеку эмоциональную поддержку и ободряла его, когда он искал работу и должен был как-то пережить первые неудачи на этом пути. Но что правда, то правда — интеллектуалкой она не была и не могла разделить его академические интересы. Этим, вероятно, объясняется то притяжение, которое Льюис впоследствии будет испытывать к умным женщинам, способным писать серьезные книги. Но, по-видимому, миссис Мур обеспечила Льюиса тем, в чем он нуждался в пору становления своей академической карьеры.

Что еще более очевидно — она предоставила ему готовую семью. Дневники Льюиса в период с 1922 по 1925 год показывают, как складывается устойчивое и надежное семейное окружение, то, что Льюис утратил со смертью матери и отъездом из «Маленького Ли». Морин стала его сестрой, и он чувствовал себя ее братом. О Морин часто забывают, рассуждая о развитии Льюиса в студенческие годы и после, но в его дневниках ей воздается больше, чем многие догадываются.

Правда и то, что Льюису приходилось исполнять всякого рода домашние поручения, бегать в магазин за маргарином, забирать сумочку миссис Мур, забытую на автобусной остановке, или без промедления чинить карниз, обвалившийся в ее спальне. Но он был единственным мужчиной в доме и, как кажется, охотно нес свою долю общих забот, не менее других заинтересованный в том, чтобы общая жизнь шла гладко. Эти поручения кто-то должен был исполнять — вот Льюис и делал это. К тому же со временем он стал понимать их как часть традиции «рыцарской любви», благородного кодекса чести, который обязывал молодого человека «покорно удовлетворять малейшие прихоти дамы» и пройти сквозь жар и холод по повелению своей госпожи[227]. Таким образом домашние дела наполнялись смыслом и достоинством, как благородные примеры «куртуазного ухаживания».

Благодаря миссис Мур расширился и круг общения Льюиса. Она была чуть ли не слишком гостеприимна, регулярно приглашала к ужину родных и друзей. Льюис начал приобретать те навыки отношений и тот эмоциональный интеллект, которые у него вряд ли появились бы, останься он взаперти в стенах Университи-колледжа. Он сам первый признавал, что его круг друзей был слишком узок. «Я склонен считать свой собственный круг, состоящий в основном из интересующихся литературой джентльменов, центральным, нормальным и представительным», — сообщал он отцу[228]. Пока Льюис готовился к финальному экзамену по классическим предметам, друзей у него особо не прибавилось; более того, он стяжал прозвище «тяжелый Льюис»[229], потому что студенты считали, что он неуклюж в попытках сблизиться с товарищами. (Нелестное прозвище, возможно, обыгрывает название легкого пулемета Льюиса, использовавшегося в Великой войне.) Способность выстраивать отношения с людьми появилась у Льюиса сравнительно поздно, и ею он более обязан кругу миссис Мур, чем своему собственному.

В дом Муров регулярно заглядывали и подруги Морин из школы Хидингтон. Одна из них, Мэри Уиблин, особенно часто фигурирует в дневниках Льюиса в начале 1920-х. Уиблин, ласковое прозвище «Смадж», преподавала Морин музыку, а Льюис расплачивался за это уроками латыни. Существуют намеки на зарождавшийся между ними романтический интерес, но из этого ничего не вышло — возможно, причина опять же в сложных отношениях Льюиса с миссис Мур.