Другие проекты военного времени

К тому моменту, как «Просто христианство» было опубликовано (1952), Льюис успел приобрести большое количество поклонников в Великобритании, укрепилась и его репутация в США. Успех в этой области заслоняет другие важные достижения Льюиса военной поры. Но в особенности следовало бы отметить три цикла лекций: лекции, посвященные Балларду Мэттьюсу в Бангоре (Уэллс), Мемориальные лекции Ридделла в Даремском университете и лекции имени Кларка в кембриджском Тринити-колледже. Каждый из этих циклов заслуживает краткого обзора.

Вечером в понедельник 1 декабря 1941 года Льюис прочел первую из Баллардовских лекций в Университи-колледже Северного Уэллса. Тема — «Потерянный рай Мильтона»; за окнами аудитории — поразительный вид с горы на берег и город Бангор. Эти три лекции, прочитанные подряд за три вечера, послужили для Льюиса «разминкой» перед тем, как он взялся за фундаментальный труд[513]. Этот фундаментальный (хотя достаточно краткий) труд вышел в октябре 1942 года в издательстве Oxford University Press под названием «Предисловие к „Потерянному раю“» и с посвящением Чарльзу Уильямсу. Предисловие признано классическим и поныне включается в большинство библиографий работ по шедевру Мильтона.

Льюис рассматривал эту книгу именно как приуготовление к чтению «Потерянного рая» для тех, кому старинная книга могла бы показаться недоступной, громоздкой или невнятной (эпос Мильтона впервые вышел в свет в 1667 году). В первой части своего труда Льюис рассматривает общие вопросы, а затем переходит к конкретным темам Мильтона. В первую очередь он предлагает разобраться, с какого рода произведением мы имеем дело. «Берясь судить о любом изделии от штопора до собора, первым делом нужно знать, что это такое — для чего оно предназначалось и как его думали использовать»[514]. С точки зрения Льюиса, «Потерянный рай» — эпическая поэма, и как таковую мы и должны его читать.

Но вскоре выясняется подлинная проблема, волнующая Льюиса. Обсуждая классическое произведение Мильтона, Льюис тем не менее задается универсальным вопросом, важным для всех времен: можем ли мы обнаружить в классическом произведении Мильтона и иных художественных творениях «неизменное человеческое сердце»? Он ясно дает понять, что собирается опровергнуть мысль, будто «стоит совлечь с Вергилия его римский империализм, с Сидни — его кодекс чести, с Лукреция — его эпикурейскую философию и освободить от религии всех ее адептов, как мы увидим неизменное человеческое сердце, и именно на нем-то и стоит сосредоточиться»[515].

Такой подход, утверждает Льюис, означает попытку устранить специфику художественного произведения и «вывернуть» его так, как поэт вовсе не собирался его выворачивать.

Это, разумеется, для Льюиса неприемлемо. Текст отрывается от исторических и культурных корней, выпячиваются те его элементы, которые якобы представляют «универсальные истины», и сводятся на нет как малозначительные разделы того же текста, которые вроде бы ничего не говорят нашему времени. Наоборот, говорит Льюис, нужно позволить тексту поставить под вопрос наш опыт и раздвинуть наши горизонты. Не надо сдирать со средневекового рыцаря доспехи, чтобы сделать его похожим на нас, давайте лучше постараемся понять, как он чувствовал себя в этих доспехах, постараемся понять, как выглядела жизнь для того, кто верил как Лукреций или как Вергилий. Литература для того и предназначена, чтобы помочь нам увидеть мир сквозь другие очки, предложить альтернативные способы понимания. Впоследствии эта тема сыграет важную роль в «Хрониках Нарнии».

Через два года после Баллардовских лекций Льюис читал мемориальные лекции Ридделла в Ньюкасле-на-Тайне, в кампусе университета Дарема, тоже три вечера подряд, 24–26 февраля 1943 года[516]. Эти замечательные лекции были в том же году опубликованы Oxford University Press под заголовком «Человек отменяется». Льюис рассуждал о том, как этические позиции подрываются радикальным субъективизмом — именно такую тенденцию он обнаружил в современных школьных учебниках. В противовес этой тенденции Льюис призывал возродить моральную традицию, основанную на общем мнении философов древности: «Все они признают объективную ценность; все они считают, что одни действия и чувства соответствуют высшей истине, другие — не соответствуют»[517].

Льюис критикует тех, кто считает любые ценностные утверждения (такие как «этот водопад прекрасен»)[518] всего лишь субъективными выражениями чувств говорящего, а не объективными высказываниями, направленными на объект. Льюис полагает, что определенные объекты и действия заслуживают позитивную или негативную реакцию, иными словами, водопад действительно может быть объективно красив, а чьи-то поступки столь же объективно — хороши или плохи. Он предполагает наличие определенного набора объективных ценностей, общих, с небольшими вариациями, для всех культур (Льюис называет этот набор Дао)[519]. И хотя по нынешним временам «Человек отменяется» считается трудной книгой, эта аргументация по-прежнему сохраняет существенное значение[520].

В 1944 году Льюиса пригласили прочесть лекции имени Кларка в Тринити-колледже (Кембридж). Глава колледжа Джордж Маколей Тревельян в приглашении от имени совета особо выделил ранние работы Льюиса, и более всего — «Аллегорию любви»[521]. Эти престижные лекции, прочитанные в мае 1944 года, лягут в основу классического тома в серии Оксфордской истории английской литературы (Oxford History of English Literature, «O HEL», шутливо восклицал Льюис, обращаясь к друзьям и сокращая название серии до аббревиатуры). Это будет история английской литературы XVI века за исключением драмы.

И наконец, «Расторжение брака», книга, в которой Льюис дал волю своему воображению. Эту написанную в 1944 году книгу Толкин называл «новой моральной аллегорией или „видением“, основанном на средневековых представлениях о кратком отпуске из ада, предоставляющем грешным душам возможность побывать в Раю»[522]. Католические богословы набросились на Льюиса, обличая неверное понимание средневекового богословия в данном вопросе[523]. Разумеется, правильнее отнестись к «Расторжению брака» как к художественному допущению: что произошло бы, если бы обитателей ада время от времени допускали в рай?

Сначала Льюис назвал эту книгу «Кто идет домой», но, по счастью, его удалось отговорить от такого названия. Главное достоинство этой книги — необычайная и мощно апеллирующая к воображению сюжетная рамка (этим «Расторжение брака» напоминает «Письма Баламута»), внутри которой появляется возможность исследовать давние и традиционные вопросы, в том числе пределы свободной воли и проблему гордыни.

Но самая важная, вероятно, черта этой книги — способность Льюиса продемонстрировать средствами нарратива, а не силой аргументов, как легко человек попадает в ловушку определенного образа мыслей и уже не может из нее вырваться. Жители ада, исследующие рай, настолько закостенели в своем искаженном видении реальности, что, сталкиваясь лицом к лицу с истиной, предпочитают ее не видеть. Льюис использует знакомые культурные клише своего времени, среди его персонажей — одержимый авангардом художник или же либеральных убеждений епископ, влюбленный в собственную репутацию интеллектуала, — и разоблачает бездоказательную аксиому эпохи Просвещения, будто человек узнает и признает истину, как только ее увидит. Человеческая природа, говорит Льюис, сложнее, чем допускает банальный поверхностный рационализм.

Хотя в целом творчество Льюиса военной поры опирается на рациональную и доказуемую аргументацию, применяемую при исследовании и отстаивании фундаментальных идей христианства, мы видим, как появляется новая чрезвычайно важная тема — способность художественного сюжета воплотить и передать истину. Эту идею необходимо иметь в виду при истолковании «Хроник Нарнии». Но для начала рассмотрим цикл из трех романов, также относящийся к периоду 1938–1945 года, который обычно именуется «Космической трилогией». Хотя точнее было бы — «Трилогия о Рэнсоме».