Мы живем в Америке II

Мы живем в Америке II

Как можно не оценить наши первые встречи с русскоязычными соседями по дому, в котором мы сейчас проживаем. В течение первых нескольких дней соседка из ближайшей к нам квартиры приносила очень вкусные печеные яства. Или, помню, неожиданно в нашей квартире появилась незнакомая женщина и без лишних слов начала прилаживать принесенную ею занавеску к окошку, выходящему из кухни в коридор. Когда Нонна, по простоте душевной, высказала какое-то сомнение относительно этой занавески, женщина (это была Валерия Бондарь, и это была только прелюдия проявления ее качеств) без лишних слов принесла и закрепила другую занавеску. Через пару дней еще одна соседка нас пригласила на занятия по английскому языку, которые она, будучи в России преподавателем английского языка, проводила у нас в доме как волонтер. Можно привести еще немало примеров добрых качеств наших соотечественников, с которыми мы столкнулись здесь, в Америке.

Уезжая из России в Америку, я абсолютно не представлял себе, чем я буду там заниматься и буду ли вообще заниматься чем-либо. Главной моей задачей было выкарабкаться из тех медицинских проблем, которые у меня определили петербургские врачи. Как почти сразу же выяснилось, здоровье мое оказалось терпимым. Поэтому я решил, что время, а оно в моем возрасте особенно дорого, терять не стоит и, помимо учебы в колледже, нашел себе и другие занятия.

В апреле 2001 я отметил свой юбилей и по горячим следам этого юбилея, по еще не остывшим впечатлениям от моего первого знакомства с Америкой и от некоторых обстоятельств нашего переезда в эту страну, я решил продолжить мои воспоминания, начатые еще в России.

Одиннадцатого сентября 2001 года мы по телевизору в реальном времени наблюдали атаку самолетов, захваченных террористами, на башни-близнецы в Нью-Йорке. Гибель башен, а главное, гибель большого числа людей, которые не смогли покинуть высотные горящие здания, вызвала у меня парадоксальную реакцию – я начал искать способ спасения людей, оказавшихся в такой ситуации. И через некоторое время мне показалось, что я нашел такой способ, не универсальный, но в ряде случаев достаточно эффективный – о нем я уже упоминал раннее. Способ основан на использовании индивидуального средства для эвакуации из горящего высотного здания. Важной особенностью спасения является то, что для его реализации не требуется ни внешней энергии, ни усилий спускаемого человека, ни какая-либо помощь других лиц. Для автоматического поддержания постоянства скорости спуска вдоль троса, входящего в комплект устройства, используется энергия массы спускающегося человека или груза. И, что важно, благодаря возможности устройства самостоятельно возвращаться к месту спуска, одним устройством могут последовательно воспользоваться несколько человек. Такого рода устройство может иметь массовый спрос, так как оно доступно по цене, малогабаритно, и его могут иметь в личной собственности люди либо проживающие, либо работающие в высотных зданиях. В режиме подъема устройство может быть использовано для подъема на высотные конструкции, отвесные скалы, каньоны и даже на некоторые медленно движущиеся летательные аппараты.

Согласно сложившейся у меня российской практике я решил юридически закрепить свое авторство, то есть подать документы на получение патента. Как это делается в России, я знал и умел, ну а в Америке? Ни то, ни другое. И еще одно “маленькое” обстоятельство – документы-то надо готовить на английском языке. Я узнал, что в Америке широко практикуется привлечение к составлению заявления на получение патента, называемого Application, высокооплачиваемых адвокатов специального профиля, которые сопровождают всю процедуру до конца. Однако стоит такая услуга неимоверных денег – несколько тысяч, а то и больше десяти тысяч долларов. Я попытался привлечь в ранге соавторов изобретения несколько известных мне достаточно состоятельных знакомых, но никто из них не изъявил такого желания, и это понятно – зачем рисковать. И тут пришла идея попросить помощи у авторитетного человека, не денег, конечно, а содействия – ведь предлагается, по моему мнению, государственной важности средство спасения людей, в том числе от последствий террористических актов.

Искать такого человека не было необходимости – у меня уже был положительный опыт общения с сенатором Эдвардом Кеннеди. Как и в первый раз, ответ от него пришел незамедлительно. В очень доброжелательном духе сенатор сообщил мне, что Американская ассоциация адвокатов (Bar Association) предусматривает возможность оказания юридической помощи лицам, которые не в состоянии нанять адвоката. Он мне сообщил также имя и телефон своей помощницы, к которой я могу обратиться в случае необходимости. Вот еще одна важная черта американского общества – доступность высокопоставленных выборных лиц. Кто сможет рассказать об аналогичном опыте общения с советско-российскими чиновниками?

Однако, к сожалению, затея с использованием бесплатного адвоката ничего не дала. Из телефонного разговора с Bar Association я понял, что они, действительно, могут оказать бесплатную юридическую помощь малоимущему гражданину Америки, но только не по патентным проблемам. Здесь я, возможно, допустил ошибку и не воспользовался предложенным сенатором каналом “аварийной” связи по телефону с его помощницей. Я посчитал, что сенатор или те, кто готовил ответ на мое письмо, просто не все знали о Bar Association. Зачем ставить людей в неловкое положение – таковы были мои соображения. Что же все-таки я решил делать? Пуститься вплавь в одиночку. В библиотеке я нашел несколько неплохих американских книг – руководств по подготовке Application, и приступил к работе. Прежде всего, надо было воплотить общую идею в конкретные схемы и конструкции и выполнить некоторые расчеты. И только после этого, написав все документы на русском языке, я стал переводить их на английский. Сразу скажу, что, скорее всего, “в одиночку” я бы утонул на дистанции, но мне помогли. Очень помог совершенно незнакомый человек, Юрий Шерман, с которым меня познакомил мой бывший сотрудник. Шерман уже был автором нескольких американских патентов и с охотой делился своим опытом. Познакомился я с ним по телефону, и именно по телефону и по интернету мы долгое время общались, не видя друг друга. Это пример того, что и наши ’’русские” не защищены от “пагубного” влияния американского доброжелательства. Другим полезным помощником для подготовки документов, конкретно для редактирования моего уже английского текста, был мой внук Алеша. В марте 2003 мой Application на изобретение под названием “System for Safe Descent of People or Cargos” (Система для безопасного спуска людей или грузов) был зарегистрирован в американском Патентном бюро, а в сентябре следующего года описание изобретения было опубликовано этим бюро на www.uspto.gov. Переписка с бюро по различным формальным вопросам длится уже пять лет.

Не буду описывать особенности моего второго американского изобретения “Rescue device for snow avalanche victim” (Устройство для спасения жертвы снежной лавины). Скажу только, что Application на это изобретение зарегистрировано в январе 2006. По этой заявке пока все тихо.

Трудности написания и прохождения американских патентов отбили у меня охоту к дальнейшей изобретательской деятельности, несмотря на то, что материалы для третьего изобретения “Система для сбора плавающих жидких отходов в руслах рек и на морских просторах” почти что готовы. Можно только с сожалением вспоминать о хорошо освоенной мною системе патентования в России. И еще один вопрос – непонятно, почему в Америке меня потянуло на тематику Министерства по чрезвычайным ситуациям?

В период активного изобретательства и изучения языка моя, так называемая, писательская деятельность отходила на третий план. Но не умирала совсем. Во-первых, мне совершенно неожиданно понравилось описывать события давно и недавно прошедших лет, они становились ближе, в памяти всплывали, казалось бы, забытые эпизоды, а иногда появлялись такие детали, которые при их описании приобретали совершенно необычную для меня окраску. Во-вторых, с подачи людей, читавших отдельные главы, мне даже стало казаться, что у меня что-то получается, подчас интересное не только лишь для самых близких родственников. Когда же у меня появлялось свободное время, то такое занятие становилось важным само по себе, как занятие вообще, возможно, даже как средство от депрессии. Что я буду делать, когда план моего повествования будет выполнен, а это совсем не за горами, я пока не знаю.

Как же живется в Америке моей жене, Нонне? Из того, что написано в последних главах, это себе нетрудно представить. Первые несколько недель были для нее непростыми. Не знаю, можно ли это назвать депрессией, но очень часто наворачивались слезы, были грустные воспоминания о том, кто и что осталось в России. Но очень скоро ее оптимистическая натура взяла свое. Она все больше и больше стала получать удовольствие от американской жизни и, особенно, от американской природы.

Наш дом, как я уже писал, в основном заселен американцами, во всяком случае, людьми, родным языком у которых является английский. У Нонны с английским языком дела совсем плохи. Но незнание на слух ни единого английского слова не мешает ей не только смотреть американские фильмы, но и общаться с американцами. Мне кажется, что за три года, что мы здесь живем, Нонна стала одним из самых популярных среди американцев русскоязычным представителем нашего дома. Меня иногда даже раздражает такое горячее проявление приязни, которое заканчивается поцелуями. (И при этом ни одна из сторон не плюется.) Что же касается русскоязычных соседей, то с этими у Нонны отношения сложились по-разному. Но зато те, кто понял, с кем он (предполагается, что это она) имеет дело, относятся к Нонне тепло. Совсем недавно одна женщина, встретив нас в нашем дворе, сделала мне замечание: “Ну, как вы можете ругать Нонну. Вы посмотрите, даже невооруженным глазом видно, как из нее излучается доброта”. Все было бы хорошо, если бы только здоровье было получше.

Путешествия для американцев являются обязательной составной частью их образа жизни. Наши русскоязычные американцы с удовольствием и даже с азартом пользуются представившейся им возможностью повидать то, о чем в России когда-то нельзя было даже помечтать. За примерами далеко ходить не надо. Мой двоюродный брат и его жена не брезгуют в течение года никакими приработками, чтобы хотя бы один раз в году поехать туда, куда им захочется, причем совсем не за малые деньги. Эту их страсть образно представил один из родственников на очередном юбилее, нарисовав известную округлую часть нашего тела, пронзенную гвоздем. Не менее, а может быть, даже более странствует по свету Ноннин брат, Юра, также имеющий небольшую постоянную трудовую добавку к своему пособию. Кроме того, жена Юры, Нелла, работает в одном из туристических агентств Нью-Йорка, и в качестве поощрения ей предоставляют ежегодно бесплатную или льготную путевку в самые экзотические места мира. Но даже те, кто не имеет дополнительных материальных возможностей, почти каждый год отрываются от засиженного за год места. Я практически не знаю ни одного человека из моих знакомых, кто бы не побывал хотя один раз в России, не был в Мексике, в Канаде и ни разу не путешествовал по такой замечательной стране, какой является сама Америка.

По приезде в Америку мы с удовольствием осознали, что такая возможность предоставлена и нам. Но мы не торопились c ее реализацией вначале, вроде, из-за отсутствия свободных денег, а потом. Короче говоря, нам не удалось достаточно попутешествовать по Америке и, тем более, за ее пределами. Однако даже те места, где мы побывали, далеко не самые экзотичные, оставили впечатления, которые обычно помогают нам восстанавливать хорошее настроение. Попробую коротко рассказать о наших путешествиях. Буду стараться, если у меня это получится, не использовать восторженных определений и эпитетов, хотя они до сих пор просятся наружу.

Наше путешествие на Бермуды в 2002 длилось ровно неделю: в воскресенье отплыли прямо из Бостона, и в следующее воскресенье были уже дома. Шли мы по Атлантическому океану, в оба конца около четырех суток. Теплоход компании Norwegian Cruise Lane имел девять палуб, наша каюта была на восьмой. Видимо для того, чтобы мы не забывали, где мы находимся, уже перед Бермудами, наверно, в том самом треугольнике, нас немного покачало.

На подходе к порту города St. Georges, мы увидели совершенно необычное зрелище – город был чисто белого цвета. Было впечатление, что это оптический эффект, но на самом деле оказалось, что крыши всех домов города, повторяю, всех, покрыты белой черепицей. Остров был открыт в начале шестнадцатого века испанским мореплавателем Хуаном де Бермудес, с конца семнадцатого входит в состав Британской империи. Это, в частности, проявляется и в том, что движение на острове непривычное для нас – левостороннее. Улицы и здания в городах острова чистые и аккуратные и напоминают, по нашему представлению, колониальные города прошлых веков.

Через несколько лет мы совершили следующее путешествие, на Ниагару. Мы подъехали с американской стороны и сели на небольшой пароход с пристани, расположенной ниже водопада. Это было в середине октября, погода была нормальной, можно сказать, даже хорошей, но когда мы подъехали к Ниагаре, а был уже глубокий вечер, она стала резко ухудшаться прямо на глазах: вначале пошел дождь, а на пароходе уже дождь смешался со снегом и подул сильный ветер. Нам еще на берегу раздали фирменные, ниагарские, плащи, но и они плохо нас защищали. Пароход начал подниматься вверх по течению, и мы подплыли, можно сказать, прямо к водопаду, снизу. Зрелище было просто фантастическим, и нереальность картины усиливалось злой непогодой, качкой и мощным едва переносимым рокотом падающей воды. Именно из-за этого рокота индейцы племени Ирокезов дали водопаду имя Ниагара, что на их языке означает “Гремящие воды”. К сожалению, эти обстоятельства не способствовали нормальным фото- и киносъемкам, но и те и другие все же были сделаны.

По дороге домой мы заехали в живописное ущелье с целой серией водопадов; в церковь, витражи которой были расписаны самим Марком Шагалом; в места, связанные с другим Марком, Марком Твеном – такая игра слов получилась сама собой.

Также лаконично я расскажу еще об одной поездке – поездке в долину реки Гудзон. Вот главное, что у меня осталось в памяти: военная академия Вест Пойнт; дом-музей Франклина Делано Рузвельта; знаменитый парк современной скульптуры – на своих почтовых марках я когда-то видел некоторые из этих скульптур. Обедали мы в японском ресторане, целиком вывезенном из Японии. Об обстановке и блюдах я не буду говорить, но удивила еще и подготовка мясных блюд на невидимой печке, встроенной в столешницу каждого стола. Причем, стол обслуживал свой, отдельный официант, который в процессе подготовки и раздачи блюд артистически жонглировал приборами и бутылками. Там я впервые попробовал горячую японскую водку – саке.

Следует, наверно, упомянуть и короткие поездки в пределах Северо-Восточной Америки. В Нью-Йорке мы были три или четыре раза, несколько раз в Провиденсе, где живет племянница Нонны, а также побывали в некоторых уютных городах, так называемой, Новой Англии: в Плимуте, Нью-Гэмпшире и Ньюпорте. Вот и все.

Начало третьего тысячелетия началось для Миши если не триумфально, то очень успешно – в 2001 году он защищает диссертацию, свою книгу “Литературократия: Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе”, и становится доктором философии Хельсинкского университета. Его более активно приглашают на заграничные симпозиумы и конференции, публикуют в престижных научных журналах, предлагают читать курсы лекций в некоторых учебных заведениях. Однако основным источником его доходов оставалась журналистская работа на радиостанции “Свобода”.

В 2005 году Миша пишет книгу “Письмо президенту”. Книга вызвала острую реакцию, как положительную, так и отрицательную. Мишин вэб-сайт, где была также размещена и эта книга, ежедневно посещало до тысячи человек. Было много отзывов, в том числе с угрозами, и интервью. Через несколько месяцев книга была переиздана в Финляндии, и следом за этим в центральной финской газете “Хельсинкин Саномат” на первой странице было опубликовано интервью с Мишей, который в это время уже находился в Нью-Йорке, с совершенно необычной по размерам огромной цветной фотографией.

Перечислить, а тем более дать квалифицированную оценку Мишиным работам, в том числе написанным в Америке, мне не по силам. Желающих ознакомиться с ними и с реакцией на них специалистов-филологов я отсылаю на сайт www.mberg.net.

Не знаю, как в будущем мы будем оценивать это событие, но в марте 2006 года Миша с Таней выехали в Америку. Года за три до этого я оформил им вызов, и американская иммиграционная служба начала свою работу. Когда Миша, который был совершенно не настроен уезжать из России, спросил меня, для чего я это делаю, я ответил, что на всякий случай. Незадолго до его отъезда он мне по телефону сказал: “Ты знаешь, папа, мне кажется, что этот самый случай наступил”. Он четко почувствовал, что обстановка вокруг него накаляется. Причем, карающие действия могли исходить не только от официальных служб, но и от самодеятельных патриотов.

За месяц или полтора до вылета они с Таней по каким-то делам поехали на дачу. Туда они доехали, как обычно, быстро и без приключений. А вот обратно. Совершенно неожиданно где-то на полпути со стороны двигателя раздался страшный скрежет, Миша резко затормозил. Машина стояла прямо посередине дороги и с места не двигалась, хотя двигатель работал. А рядом, слева и справа, проносились машины. Миша высадил Таню из автомобиля, включил аварийную сигнализацию. После этого по мобильному телефону дозвонился до аварийной техпомощи, рассказал о ситуации и попросил срочно приехать и убрать машину с дороги. Однако ему сообщили, что все технические машины сейчас заняты и смогут приехать не раньше, чем через час-полтора. Слишком долго. Две машины, следовавшие с небольшим интервалом одна за другой, врезались в левую переднюю часть его автомобиля.

Уже из Нью-Йорка Миша позвонил механику, который купил его битый автомобиль, и тот сказал, что коробка передач была совершенно сухая, ни грамма масла. Машина перед выездом стояла на стоянке, где потом не нашли никаких масляных следов, а совсем незадолго до ЧП она прошла нормальное техническое обслуживание.

Говоря о нашем пребывании в Америке, нельзя не заявить о том, что мы стали гражданами Соединенных Штатов Америки. Мои опасения о последствиях путаницы с моим днем рождения, рассказанных в главке “Happy Birthday”, к счастью, не подтвердились. Вирус “16 июня” больше себя не проявил. При замене российского загранпаспорта в посольстве России в Нью-Йорке я повторил то, из-за чего чуть не погорел в Петербурге – попросил изменить дату моего рождения в соответствии со свидетельством о рождении. Без единого вопроса я получил новый российский паспорт с измененным днем рождения. Ровно через год после нашего приезда в Америку мы уже имели гринкарты. К сожалению, время летит слишком быстро. Очень скоро, за несколько месяцев до истечения пяти лет со дня нашего переезда, нас пригласили на интервью для получения гражданства. Интервью проходит на английском языке. Нонна к этому времени окончательно убедилась, что с английским ей не по пути. И она воспользовалась американским правом людей, имеющих медицинское подтверждение о трудностях с освоением нового языка, приходить на интервью с переводчиком. Я же готовился отвечать на сто вопросов об истории страны, ее политическом устройстве и по анкетным данным.

Все прошло нормально и у Нонны, и у меня. Запомнилась только реакция проводившей со мной интервью испанки или латиноамериканки на мой ответ о членстве в коммунистической партии. Я подтвердил свое бывшее членство и, так как опасался претензий к путанице в датах вступления и выхода из партии, которую я допустил в предварительно составленной анкете, показал ей свой партийный билет. Она, почти по Маяковскому, с большой осторожностью взяла билет, с недоумением повертела его в руках, спросила о смысле цифр на внутренних страницах и, когда я пояснил, страшно удивилась. После этого она с каким-то подъемом помчалась к принтеру и сняла копию с каждой страницы билета. Я думаю, что это был единственный случай, когда проходящий интервью на гражданство США предъявил свой билет члена коммунистической партии Советского Союза. В Америке бывшее членство в КПСС допускается, а в фашистской партии Германии – нет.

2006 год стал для меня знаменательным: в апреле мне исполнилось восемьдесят лет. Цифра настолько запредельная, что говорить что-либо на этот счет нет никакого желания. Как и следовало ожидать, увернуться от проведения юбилейного застолья мне не удалось. Несмотря на то, что для этого складывались весьма благоприятные условия: 6 апреля, в день Космонавтики, в ГУАПе (бывшем ЛИАПе) должна была состояться Юбилейная конференция по случаю 65-летия основания нашего института, на которую приглашались все выпускники института всех годов окончания. Что касается меня, то я получил приглашение не только на конференцию, но и на проживание в отдельной квартире. Это предложение сделал мне мой товарищ, Аркадий Оводенко. Нонна не возражала, и я заблаговременно, это было в феврале месяце, заказал авиабилеты. Однако приобретение билетов задерживалось. Во-первых, еще не был готов мой американский паспорт, который я заказал сразу же после принятия присяги в феврале 2006. Нетрудно догадаться, что в Россию я хотел ехать именно с таким паспортом. А, во-вторых, оставались еще кое-какие сомнения.

В марте приехали в Америку Миша с Таней, и сразу же у меня появился очень серьезный оппонент – мой сын. “Если бы я был в России, то была бы совсем другая ситуация. А так ты там окажешься без очень важного для тебя прикрытия. Я категорически возражаю”. В одно мгновение и Нонна изменила свое мнение: “Миша прав, зачем рисковать. Тем более, за столько лет вся наша семья собралась вместе и как же нам не отпраздновать такое событие”. Я еще немного потрепыхался и. сник. 10 апреля получился действительно большой сбор. Главным весельчаком был, как всегда, Юра. Он создал музыкальную поэтико-танцевальную программу, сам он пел, а Нелла и Таня выступали в роли подпевающих танцовщиц. А я снимал на видеокамеру.

Очень жаль, что относительно недолго у меня в кадре была Майя Ельяшкевич. А ведь это оказалась наша последняя встреча с ней за праздничным столом. О Майе можно рассказать очень много не только потому, что вся наша “взрослая” жизнь, а это более пятидесяти пяти лет, прошла в тесном дружеском контакте наших двух семей. Считалось, что главный в семье Ельяшкевичей – это Женя, но душой семьи была, конечно, Майя. А душа для семьи и окружающих – это больше, чем командир. И дочери, и внучки, да и сам Женя находились под мягкой, но внимательной и настойчивой опекой мамы, бабушки и жены. К ней тянулись не только родственники, но и друзья, и даже просто знакомые. Она же была самым заинтересованным моим читателем, ожидавшим очередной главы. Совсем вроде недавно мы узнали, что она серьезно заболела. В начале октября 2006 года, находясь неподалеку от их дома, мы решили навестить Майю. “Ну и почему вы с цветами?” – удивилась Майя. Как-то, между прочим, она сказала, что врачи предложили ей более сильнодействующее, но и более опасное лекарство, и она без тени сомнения согласилась. Через несколько дней врачи ввели ей это лекарство, но организм с ним уже не справился.

Седьмого марта 2007 года Миша получил письмо из Гарвардского университета с уведомлением о том, что ему выделен по программе post graduate (программа для недавно защитивших докторскую диссертацию) грант на выполнение научной работы на 2007-2008 академический год.