Герои 1812 года

После прихода Наполеона к единоличной власти огромное большинство русских людей из образованных сословий испытывали восхищение его «прогрессивными» взглядами и образом действий. Это настроение мгновенно переменилось на противоположное, едва Великая армия «двунадесяти языков» перешла Неман. Офицеры устремились к своим полкам, невоеннообязанные – в ополчение. Патриотизм стал не просто словом, а чувством, охватившим все слои русского общества, поднявшегося в редком единстве, чтобы дать отпор наполеоновской армии. Как профессиональных военных, внёсший большой вклад в литературу, так и профессиональных литераторов, участвовавших в различных военных кампаниях, наберётся немало – многие известные литераторы, заслужившие уважение и признание, не посчитали для себя возможным остаться в стороне от войны, ставшей для России Отечественной.

Иван Иванович Лажечников (1792–1869). Тот, кто подростком не мчался вместе с карликом графа Разумовского на спине огромного сенбернара по завьюженным улицам Санкт-Петербурга XVIII века, кто не наблюдал с восторгом, как из хобота огромного, прозрачного ледяного слона бьёт ослепительный фонтан горящей нефти, – напрочь лишен романтической жилки. Но таких единицы: роман Лажечникова «Ледяной дом», повествующий о временах оставившей по себе не слишком добрую славу императрицы Анны Иоанновны, читали почти все – и до революции, и после. Этот роман, как и другая книга, «Последний новик», были и остаются суперпопулярными, менее известен, хотя почти так же хорош роман «Басурман», а к драме Лажечникова «Опричник» Чайковский написал музыку, создав одноимённую оперу. Иван Лажечников писал и остроумные водевили, и добросовестные записки о войне.

Выходец из купеческой среды, он все же добился высоких административных постов, десять лет служил вице-губернатором в Твери, затем в Витебске, получил чин статского советника. Но ещё до этого, в 1812 году, против воли родителей Лажечников поступил в ополчение, чтобы, по его словам, «крупно поговорить с неприятелем за обиды отечеству», затем в рядах Московского гренадёрского полка участвовал в сражениях Отечественной войны на территории России и в заграничных походах. За храбрость в сражениях при взятии Парижа в 1814 году получил орден Святой Анны IV степени.

Будучи человеком порядочным, поборами подвластных ему обывателей не облагал, на службе богатств не снискал и в завещании указал: «Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, каковое завещаю и им самим блюсти и сохранять в своей чистоте». Похоронен этот достойный человек и выдающийся писатель на территории Новодевичьего монастыря в Москве.

Фёдор Николаевич Глинка (1786–1880) участвовал в войне с Наполеоном в 1805–1807 годах, с началом Отечественной войны 1812 года возвратился в армию из отставки и своей отвагой заслужил уважение однополчан и начальства, был удостоен многих боевых наград. Современники высоко ценили его стихи, не только лирические, но и отчётливо гражданские:

Теперь ли нам дремать в покое,

России верные сыны?!

Пойдём, сомкнёмся в ратном строе,

Пойдём – и в ужасах войны

Друзьям, отечеству, народу

Отыщем славу и свободу.

Иль все падём в родных полях!

Его документальная проза исполнена в высоком стиле, но при этом лишена приукрашивания правды – «Очерк Бородинского сражения» Фёдора Глинки был хорошо принят читателями, которые и сами в нём участвовали. А из «Писем русского офицера…» мы знаем, как парижане, ещё несколько дней назад раболепствовавшие перед Наполеоном, с неслыханным восторгом приветствовали в 1814 году русского царя Александра I, вошедшего с войсками в покорённую столицу Бонапарта, и как парижанки, недавно до обморока страшившиеся казаков, которые якобы жарят на своих пиках европейских младенцев, увидав казаков воочию, строили им глазки и наперебой зазывали в свои дома для угощения…

Михаил Николаевич Загоскин (1789–1852) какое-то время среди своих современников был популярнее Пушкина. Писатель по праву считается создателем нового для русской литературы жанра исторического романа. После грандиозного успеха «Юрия Милославского», уже признанный живым классиком, Загоскин пишет романы «Рославлев, или Русские в 1812 году» и «Аскольдова могила». Его первый же исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» имел оглушительный успех, а В.Г. Белинский назвал эту книгу «первым хорошим русским романом». И следующий роман «Рославлев, или Русские в 1812 году» упрочил славу автора как «русского Вальтера Скотта». До появления «Войны и мира» это была самая популярная эпопея об Отечественной войне 1812 года. Загоскин написал ещё немало произведений и совершенно логично удостоился упоминания в «Ревизоре» Гоголя, где Хлестаков без зазрения совести приписывает себе лавры автора «Юрия Милославского».

Михаил Николаевич Загоскин родился в 1789 году в семье небогатого помещика Пензенской губернии. Дворянская семья числила родословную с 1472 года, когда выходец из Золотой Орды Захар Загоска поступил на службу к великому князю Московскому Ивану III. К концу XVIII столетия род переживал упадок. Отец писателя после бурно проведённой в Санкт-Петербурге молодости испытал душевный кризис и около года провёл в Саровской пустыни, живя близ кельи Серафима Саровского. Монахи отговорили Николая Загоскина от принятия обета, и он, встретив полюбившуюся ему девушку, мать Михаила Николаевича, вернулся в мир.

Кроме Михаила Николаевича в семье Загоскиных было ещё шестеро братьев и две сестры. Михаил получил домашнее образование, с детства выказывал желание к чтению. Он вырос, ведя жизнь юного барина в селе Рамзай, в отцовском поместье, среди роскошной русской природы. Мальчика интересовали не только исторические произведения, но и готические романы Анны Радклиф, в то время, надо сказать, весьма популярные. Написанная одиннадцатилетним Михаилом повесть «Пустынник» казалась родственникам и знакомым семьи настолько увлекательной и мастеровитой, что многие из них отказывались верить в авторство одарённого юноши. В тринадцать лет Михаил был определён на службу в Санкт-Петербург, в канцелярию государственного казначея; позже он служил по другим ведомствам. В 1811 году, после почти десяти лет службы, Михаил Загоскин был помощником столоначальника в Департаменте горных и соляных дел в очень невысоком чине губернского секретаря. В одну из зим из-за отсутствия денег на дрова ему пришлось отапливать квартиру стульями.

В 1812 году Загоскин вступил в Санкт-Петербургское ополчение. Принявший ополченцев под своё начало будущий фельдмаршал генерал Пётр Христофорович Витгенштейн командовал 1-м Отдельным корпусом, перекрывшим армии Наполеона путь на Санкт-Петербург, и многие называли его спасителем Северной столицы. Загоскин, получивший чин подпоручика в соответствии с гражданским, воевал храбро, в сражении под Полоцком был ранен в ногу, за проявленную храбрость награждён орденом Святой Анны IV степени на шпагу. После излечения и до окончания войны Загоскин служил адъютантом при генерале Левисе. В составе ополчения, то есть добровольцем, Михаил Николаевич участвовал в походах против французов в 1812–1814 годах, храбро сражался под Полоцком, под Смоленском и Данцигом. В его аттестации, данной начальством, говорилось: «Вел себя как храброму и благородному офицеру прилично… Отличал себя в мужестве и храбрости… Все поручения исполнял с отличною неустрашимостью, расторопностию, исправностью и успехом». А это, согласитесь, дорогого стоит!

Вернувшись на гражданскую службу в прежней должности, Загоскин оказался близок с членами кружка «Беседы любителей русского слова», участники которого пользовались славой литературных консерваторов, отрицавших даже новшества Карамзина и литературного общества «Арзамас», прямое отношение к которому имел Пушкин. Загоскин публикует несколько пьес, некоторые из них пользуются популярностью, и отстаивает свои убеждения в литературной полемике. В 1816 году Загоскин женился на петербургской красавице Анне Дмитриевне Васильцовской – побочной дочери Д.А. Новосильцева, богача, вельможи екатерининских времен, который, хоть и не препятствовал браку, поначалу относился к зятю с нескрываемым высокомерием. Однако в 1820 году Загоскин переезжает в Москву, согласившись с предложением тестя поселиться в его доме в Старом Конюшенном переулке. В Первопрестольной Загоскин служил вполне успешно, в последние годы жизни став действительным статским советником и почётным академиком по разряду русского языка и словесности в Императорской Академии наук.

Писатель по праву считается создателем нового для русской литературы жанра исторического романа. После грандиозного успеха «Юрия Милославского», уже признанный живым классиком, Загоскин пишет романы «Рославлев, или Русские в 1812 году» и «Аскольдова могила».

Славянофил Сергей Аксаков, личный друг и биограф Михаила Загоскина, писал в журнале «Москвитянин» в 1852 году: «Ужасен настоящий високос для русской литературы! 21 февраля потеряли мы Гоголя, 12 апреля – Жуковского и, наконец, 23 июня – Загоскина… Почти всё, что знает грамоте на Руси, читало и знает Загоскина; к этому числу должно присоединить всех без исключения торговых грамотных крестьян».

Кондратия Фёдоровича Рылеева (1795–1826) многие знают лишь как одного из руководителей восстания декабристов на Сенатской площади в 1825 году и одного из пяти повешенных в Петропавловской крепости. Но Рылеев был тонким лириком и часто использовал свой поэтический дар, обличая власть царя. Его перу принадлежит стихотворение «Смерть Ермака»:

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молнии летали,

Беспрерывно гром гремел,

И ветры в дебрях бушевали…

Ко славе страстию дыша,

В стране суровой и угрюмой,

На диком бреге Иртыша

Сидел Ермак, объятый думой…

Эти стихи быстро стали песней, которую запела вся страна, забыв авторство поэта и объявив «слова и музыку – народными», что всегда считалось высшим проявлением народной любви. Песню включали в свой репертуар Фёдор Шаляпин, Юрий Гуляев и многие известные исполнители, до сих пор её поют и на эстраде, и в дружеских застольях.

Кондратий Рылеев – воспитанник кадетского корпуса, в чине прапорщика со своей артиллерийской батареей участвовал в Заграничных походах русской армии 1814–1815 годов. Про то, что он чем-то особенным отличился на полях сражений, ничего не известно, возможно, потому, что имя и заслуги «государственного преступника» постарались вычеркнуть из истории. Кто знает…

За Денисом Васильевичем Давыдовым (1784–1839) закрепилось представление как об удалом гусаре, бражнике и дамском угоднике, одном из организаторов – и притом самом результативном! – партизанского движения в войне с Наполеоном.

Генерал-лейтенант, человек отчаянной храбрости, его любили друзья и уважали враги, его ценили и не обходили наградами начальники, им восхищались современники, его Лев Толстой вывел в «Войне и мире» под именем Василия Денисова, о нём слагали легенды, а позже снимали фильмы.

Но не все помнят Давыдова как самого яркого представителя «гусарской поэзии». Словно храмовый звонарь, он перекликается с Иваном Козловым, создавая свой «Вечерний звон»:

Вечерний звон, вечерний звон, —

Как много дум наводит он!

Не тот, что на закате дня

Гудит в стенах монастыря,

Но тот, что пасмурной порой

Поётся девой молодой…

Вечерний звон, вечерний звон, —

Как много дум наводит он!..

Давыдов мог быть и очень лиричным:

Выздоровление Прошла борьба моих страстей,

Болезнь души моей мятежной,

И призрак пламенных ночей,

Неотразимый, неизбежный,

И милые тревоги милых дней,

И языка несвязный лепет,

И сердца судорожный трепет,

И смерть и жизнь при встрече с ней…

Исчезло всё! – Покой желанный

У изголовия сидит…

Но каплет кровь ещё из раны,

И грудь усталая и ноет и болит!

В ответ на многочисленные послевоенные публикации о том, что якобы победить Наполеону помешала невероятно суровая зима, партизан 1812 года составил аргументированную статью, в которой доказал, что русским она тоже не помогала и что воевали противники в одинаковых условиях. Денис Давыдов, таким образом, ещё и военный историк.

Василий Андреевич Жуковский (1783–1852), уже известный поэт, чьи стихи и поэмы «Светлана» и «Людмила» были напечатаны, но бойко расходились и в списках, заучивались наизусть, не будучи профессиональным военным, тоже решил принять участие в изгнании наполеоновских полчищ. Кто мог ожидать военных стремлений от автора волшебных стихов:

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, бросали;

Снег пололи; под окном

Слушали; кормили

Счётным курицу зерном;

Ярый воск топили…

Но Василий Андреевич, неожиданно для близких, решил вступить в ополчение, а поскольку в Орловской губернии, где он жил, его не набирали, то отправился в Москву. «Хочу окурить свою лиру порохом», – написал он Вяземскому.

Карамзин, бывший в то время гуру российских литераторов, по состоянию здоровья примкнуть к ополчению не мог, но Жуковского на это дело благословил.

19 августа 1812 года 1-й пехотный полк Московского ополчения, в составе которого был поручик Жуковский, отправился из Москвы и оказался на Бородинском поле…

Позже Батюшков написал ему: «Ты, наш балладник, чудес наделал если не шпагою, то лирой. Ты на поле Бородинском pro patria[1] подставил одну из лучших голов на севере и доброе прекрасное сердце. Слава Богу! Пули мимо пролетели: сам Феб тебя спас».

Жуковского прикомандировали к штабу, где «он обрёл оружие, которым помогал армии громить и гнать врага, – слово, поэтическое слово, вдохновительное для соотчичей и гибельное для злодеев…». В лагере под Тарутином Василий Андреевич написал «Певца во стане русских воинов», стихотворение, сразу в тысячах списков разошедшееся по армии, а затем и по всей России.

…О родина святая,

Какое сердце не дрожит,

Тебя благословляя?

Там всё – там родших милый дом;

Там наши жёны, чада;

О нас их слёзы пред творцом;

Мы жизни их ограда;

Там девы – прелесть наших дней,

И сонм друзей бесценный,

И царский трон, и прах царей,

И предков прах священный.

За них, друзья, всю нашу кровь!

На вражьи грянем силы;

Да в чадах к родине любовь

Зажгут отцов могилы…

Двадцатилетний боевой офицер Иван Лажечников, о котором уже упоминалось, в своих «Походных записках» 20 декабря 1812 года написал: «Часто в обществе военном читаем и разбираем «Певца во стане русских воинов», новейшее произведение г. Жуковского. Почти все наши выучили уже сию пиесу наизусть. Какая поэзия! Какой неизъяснимый дар увлекать за собою душу воинов!.. Довольно сказать, что «Певец во стане русских воинов» сделал эпоху в русской словесности и – в сердцах воинов!»

Василий Львович Пушкин, известный в то время поэт и литературный критик, а также дядя А.С. Пушкина, восторженно отозвался: «Певец во стане русских воинов» есть, по моему мнению, лучшее произведение на российском языке».

Стихотворения Жуковского «К старцу Кутузову» (названное потом «Вождю победителей») и «Певец во стане русских воинов» были отпечатаны в походной типографии в виде листовок, их читали на привалах, передавали из рук в руки, цитировали.

В Вильно Жуковский свалился в сильной горячке и остался без средств: его слуга пропал без вести со всеми его вещами. Какое-то время ни начальство в штабе, ни друзья не знали о судьбе поэта. Оправившись от болезни, Жуковский сообщил о себе в Главный штаб и получил оттуда известие, что он награждён чином штабс-капитана и орденом Святой Анны. По случаю болезни ему был дан бессрочный отпуск. В армию он больше не вернулся, посчитав, что после изгнания наполеоновских войск с Русской земли его миссия выполнена.

Князя Петра Андреевича Вяземского (1792–1878) обычно аттестуют сразу как поэта, литературного критика, публициста, переводчика, историка и государственного деятеля. К тому же он являлся одним из основателей и первым председателем Русского исторического общества, членом Российской академии наук. Близкий друг и постоянный корреспондент А.С. Пушкина; «их переписка – сокровищница остроумия, тонкой критики и хорошего русского языка», – говорил Д.П. Мирский.

Давыдов, баловень счастливый

Не той волшебницы слепой,

И благосклонной и спесивой,

Вертящей мир своей клюкой,

Пред коею народ трусливый

Поник просительной главой, —

Но музы острой и шутливой

И Марса, ярого в боях! —

это князь написал, понятно, о герое Отечественной войны 1812 года, гусаре и поэте Денисе Давыдове.

А вот как характеризовал приятеля-поэта Александр Сергеевич Пушкин:

Язвительный поэт, остряк замысловатый,

И блеском колких слов, и шутками богатый,

Счастливый Вяземский, завидую тебе.

Ты право получил, благодаря судьбе,

Смеяться весело над злобою ревнивой,

Невежество разить анафемой игривой.

Как и многие, князь Пётр добровольцем вступил в народное ополчение. В чине поручика он участвовал в Бородинском сражении и на поле боя спас раненого генерала А.Н. Бахметева, за что получил орден Святого Владимира IV степени с бантом. Исследователи творчества Льва Толстого считают, что писатель использовал рассказы Вяземского в романе «Война и мир».