Белый поселок на краю земли

Белый поселок на краю земли

За Ташлой, не доезжая до Раннего, шофер Толя Терентьев крутнул баранку вправо, и через десять минут езды по проселку мы пересекли границу России и Казахстана. Лесная опушка у дороги словно подпрыгнула над землей — началась лесополоса из карагача на корявых черных ногах-стволах. Через час кончился и карагач, дорога заходила вверх-вниз по белым барханам, поросшим редкой колючей травой. За Уральском — ни бархана, ни кустика. Пошла степь. При виде этого унылого бескрайнего и зачастую непаханного простора начинаешь понимать, что земля кругла и что она в общем-то невелика.

Зной, пыль, безводье. И вдруг слева от дороги среди этой унылости сверкнула полоска воды. Мы направились к ней в надежде искупаться. Подъехали, выскочили из машины… и оторопь взяла. Вдали на водном зеркале увидели застывший тракторный след. Увы, это оказалось высохшее соленое озеро, или почти безбрежный такыр. Казахи его называют сором. Такыр до блеска, до зеркального отражения доведен вчерашним дождичком. Дальние островки, птицы, расхаживающие по этому озеру, кустики осоки — все с фотографической точностью отражалось как в настоящей ничем не обеспокоенной воде.

Добавить к этому отсутствие жилья на многие десятки километров вокруг, да то, что степь в зной при небольшом ветре становится пыльной, как вагон с цементом, — и можно представить условия жизни и работы молодого прораба со строительства Чижинской компрессорной станции Сергея Панасенко.

— Нет, это далеко не все, — возражает Сергей. Привожу магнитофонную запись его рассказа.

«Поступил я на работу в СУ-2 объединения Союзгазпромстрой в марте прошлого года. И сразу на строительство компрессорной. Было нас тогда человек пятнадцать. Грузили на станции Шипово материалы и за тридцать километров возили на будущую стройплощадку. Жили в совхозе имени Амангельды. Там полдома нам выделили. С транспортом туго. Распутица. Приходилось и ночевать в машине. Отчаянных минут было порядочно. Когда подсохло, тогда улыбаться стали чаще.

Приехали новые рабочие. А степь-то на месте КС — голая. Сделали первые разбивки, начали вручную копать котлованы под фундаменты будущего поселка.

Фундамент — самая массовая работа. Все же стоит на фундаменте. Он — наша основа. Бетона надо было полторы тысячи кубометров. Растворобетонный узел начали строить. Электроэнергии не было и нет. Старенькие дизели приспособили. Лопаются — сидим без света. Вода — водовозками и сейчас на стройку и в поселок подвозится.

Зима показала нам еще одно небо с овчинку. Морозы, бураны. Сколько сил и нервов положили на борьбу со стихией! Наутро наш фундамент занесло снегом. Пурга утихла. Чистим котлованы. Выставляем фундаментные блоки. К вечеру, — снова пурга. Утром опять, сизифов труд. Плотник-бетонщик — ветра и солнца брат.

А бетонирование фундаментов под турбины! 150 кубов в один фундамент, непрерывное бетонирование, прогрев. Тут уж ухо востро держи. Не дай бог сломается дизель, подающий энергию, бетономешалка. Значит, все заново.

Памятные вехи. Вечером 31 декабря закончили фундамент № 1. Едва успели за новогодний стол. В 00 часов по-московскому времени не утерпел, съездил посмотреть наше детище. Убедился: запеленали его электропроводкой подогрева надежно. Значит, не замерзнет, переделок не будет.

Последний фундамент под номером четыре закончили бетонированием 1 Мая, в семь часов вечера. В поселке нас встречали детишки с цветами. Это была самая трогательная минута в Чижах.

Как я попал на стройку? После института работал проектировщиком, а точнее, инженером катодной защиты проекта газопровода Средняя Азия — Центр. Надоело. Не потому что неинтересно, — плодов своего труда не видишь. А человек, если он посадил в землю зерно, то должен увидеть колос. Это его окрыляет. Первый кол на компрессорной я сам вбивал. Как бы зерно в землю бросил. Вот когда смонтируем турбины, алюминиевые шатры над ними поставим, тогда я, наверное, скажу себе: «Ты, Серега, не последний человек на земле».

Ты, Сергей, действительно, не последний человек на земле. Ты построил отличный поселок в безлюдной степи. В нем несколько улиц, образованных рядами красивых коттеджей из белого кирпича. В палисадниках растут цветы. В уютных двориках — любовно сработанные беседки, детские площадки с грибками, песочницы и прочее. Уткнувшись в палисадники, стоят «Москвичи» и «Жигулята». Люди ехали сюда за тридевять земель с серьезными намерениями. И с семьями. Сергей и его молодая жена, выпускница торгового техникума, работающая продавцом в поселковом магазине, ждут первенца. Ему, наверное, понравится этот поселок.

— У нас, как в деревне, — говорит Сергей. — Все знают друг друга, все на виду. Это какой-то особый тип населенного пункта, где городская культура, но деревенский уклад жизни.

Сергей не честолюбив, однако стройка ему нужна для самоутверждения. Говорят: человек не зря на свете прожил, если посадил дерево и воспитал ребенка. Как мало этого для самоутверждения. Надо еще построить город, для начала — хоть бы компрессорную и белый поселок на краю земли…

После встречи с Сергеем и его степью произошло смещение масштабов. Бесконечная степь, обрезанная вкруговую линией горизонта, убедила в невеликости нашей земли. Сергей, этот молодой человек, небольшого росточка, живая песчинка в бескрайнем просторе, показался мне великаном.

Недалеко от Малой Узени мы увидели роторный экскаватор, рывший траншею. Следом за ним двигалось около десятка трубачей «Катерпилларов». Они пеленали трубу блестящей черной пленкой и бережно, как ребенка в люльку, укладывали на дно траншеи. В небе, спугнутые вертолетом, кружились чайки. Рядом паслось стадо овец.

Бригадир изоляционной колонны, Михаил Яковлев протягивает руку в сторону стада, неожиданно улыбается:

— Овцы-то думают, как пройти домой. Утром, мол, степь как степь. Вечером — траншеи, трубы, тракторы.

Через несколько дней степь разгладится и только останется на ее теле чуть приметный рубец. А через год, где сейчас дыбится земля, упруго выгибается над траншеей тонкий стан трубы, вновь заколосятся хлеба, и вместо американских «Катерпилларов» будут рокотать «Нивы», «Колосы», «Сибиряки».

Такие скорости по душе Михаилу Яковлеву, и он, человек бывалый, не скрывает своего восхищения. А ведь в тот день, когда мы были в колонне, исполнилось пятнадцать лет работы Яковлева на подземных магистралях. В разных концах страны он изолировал и уложил в траншеи около тысячи километров труб.

Здесь, на трассе интергазопровода, все измеряется циклопическими масштабами. Диаметр трубы — почти полтора метра, мощность изоляционной колонны — 2280 лошадиных сил, суточный шаг колонны — более двух километров. Колонну Яковлева называют горячим потоком. От трассы к трассе этот поток становится стремительней и жарче.

Рядом с американской техникой работает не менее мощная советская. Трехсотсильным роторным экскаватором Челябинского тракторного завода управляет Владимир Голанский. Он один, едва касаясь рычагов машины, за час вырывает три тысячи кубометров земли, готовя за это время триста метров траншеи. Работать на такой крупномасштабной стройке, управлять такой техникой Голанскому, безусловно, нравится. Иначе чем объяснить тот факт, что Владимир, имея в Москве хорошую квартиру, перевез сюда свою семью. В этом же управлении и здесь же работает его жена Нина. Его сынишка живет в новорожденном поселке строителей и ходит в местную школу, в четвертый класс.

Приехал сюда и младший брат Владимира — Григорий. Не в гости — работать.

В Палласовке Волгоградской области — крайней точке первого участка трассы — на советской базе полуавтоматической поворотной сварки труб мы познакомились с Евгенией Ивановной Громовой, единственной почти на трех тысячах километрах стройки женщиной-сварщиком. Высококвалифицированным сварщиком, пятого разряда. Судьбой Громовой, заведующей сельским клубом под Рязанью, распорядился в 1970 году газопровод, который прокладывали тогда около ее деревни. Два года работала подручной и отстаивала право на получение специальности.

Теперь щиток да электродный держак — надежные инструменты ее самоутверждения…