Льюис — литературная повитуха: «Властелин колец» Толкина

Каждый писатель нуждается в поощрении — и для того, чтобы увидеть свои возможности, и для того, чтобы завершить труд. Чарльз Уильямс, к примеру, полагался в этом на жену: Флоренс следила за тем, чтобы он прилежно работал над своими текстами. Стоило ему эвакуироваться в Оксфорд во время войны, как пропала и мотивация писать. В апреле 1945 года Уильямс писал жене, сокрушаясь о своем одиночестве в оксфордской ссылке: «Почему тебя нет рядом, ты бы заварила мне чай и заставила поработать. А так я испытываю отвращение при одной мысли, что нужно браться за перо»[442]. Как очень многим — и до него, и после — Уильямсу требовался ментор, который помогал бы писать.

Та же проблема была и у Толкина. При всей своей неиссякаемой творческой энергии Толкин нуждался в том, кто ободрял бы его, хвалил написанное и, самое главное, побуждал довести дело до конца. Ему хватало преподавательских обязанностей, они отнимали время, которое следовало бы посвятить творчеству. Начало первого романа, «Хоббита», он довольно быстро набросал в 1930–1931 году, но когда добрался до смерти дракона Смауга, запал вдруг иссяк. Нечто подобное случилось с Рихардом Вагнером, когда тот писал «Кольцо Нибелунгов» — он так и оставил Зигфрида под липой, не в силах понять, куда же продвигаться далее. Наконец, Толкин набрался смелости и попросил Льюиса прочесть черновик и честно высказать свое мнение. Льюис сказал, что сказка ему нравится, вот только несколько смущает концовка.

Тот факт, что «Хоббит» был в конечном счете опубликован — итог целого ряда счастливых случайностей. Толкин дал почитать рукопись одной из своих студенток, Элен Гриффитс (1909–1996). Гриффитс показала этот текст Сьюзен Дагналл, выпускнице Оксфорда, работавшей к тому времени в лондонском издательстве George Allen & Unwin. Дагналл попросила машинописную копию и передала ее главе издательства Стэнли Анвину, а тот попросил своего десятилетнего сына Райнера прочесть детскую сказку и оценить ее. Райнер отозвался о «Хоббите» с таким энтузиазмом, что Анвин решился издать книгу. Договор с обозначенным в нем крайним сроком послужил для Толкина той самой мотивацией, в которой он отчаянно нуждался. 3 октября 1936 года книга была завершена.

«Хоббит» вышел 21 сентября 1937 года. Первый тираж — 1500 экземпляров — разошелся стремительно. Осознав потенциал нового, неожиданного спроса на хоббитов, издательство стало требовать от Толкина продолжения, и как можно скорее. А поскольку Толкин изначально и не думал о продолжении, это требование оказалось для него непростой задачей.

Он довольно легко написал первую главу, «Долгожданная вечеринка», а затем утратил темп и энтузиазм. Сюжет усложнялся, тон повествования сделался более мрачным. Постоянно вмешивалось желание написать более изощренный мифологический труд. В итоге творческий процесс снова застопорился. Как и списанный с самого Толкина его персонаж Ниггл, автор долго возился, раскрашивая листья, и никак не мог нарисовать дерево целиком. Тончайшие детали занимали его, особенно изобретение новых мифов и необычных слов, а разветвленная структура сюжета не то чтобы утомляла — она его накрывала с головой.

И внутри насыщенной университетской жизни Толкин попросту не мог усердно заниматься литературным проектом. Собственный перфекционизм, семейные и преподавательские обязанности и желание заниматься вымышленными языками, а не писать прозу — все это затягивало и откладывало появление «новой книги о хоббитах». В итоге Толкин вовсе забросил книгу и занялся другими планами.

И только один человек был глубоко заинтересован в его эпосе: Льюис. После смерти Льюиса Толкин подчеркивал ключевую роль, которую Льюис сыграл в его работе над «Властелином колец»:

Я перед ним в неоплатном долгу, но суть этого долга — не «влияние», как обычно предполагают, но просто-напросто поддержка. Долгое время он был моей единственной аудиторией. Он и никто иной впервые заронил в мою голову мысль о том, что моя «писанина» может оказаться чем-то большим, нежели личное хобби. Если бы не его интерес, если бы он неустанно не требовал продолжения, я бы в жизни не довел до конца «В. К.»[443].

Льюис в ту пору вложил немало личных сил, поощряя Толкина продолжать литературный труд. В декабре 1939 года он явился к Толкину домой ночью (жена Толкина, Эдит, оправлялась после операции в санатории Аклэнд). Учитывая затемнение военного времени, прогулка была не такой уж легкой и безопасной. Льюис шел на север по улицам Лонгволл и Холивелл, «словно в темной комнате», с трудом соображая, где находится. Полегче стало, когда он миновал колледж Кибл, и наконец он добрался до дома 20 по улице Нортмур. Мужчины провели вечер, «угощаясь джином с лаймовым соком» и обсуждая «нового хоббита» Толкина и «Страдание» Льюиса[444]. Около полуночи Льюис двинулся в обратный путь в Магдален-колледж — вышла луна и обратный путь оказался намного легче.

В начале 1944 года Толкин снова застрял. Снова, как Ниггл, он утонул в деталях и утратил веру как в этот проект, так и в собственные силы. Поразителен контраст между ним и Льюисом в эту пору. Льюис — главным образом рассказчик, образы Нарнии сами приходили к нему и направляли его перо. Писал он легко и не слишком волновался по поводу возникавших в «Хрониках Нарнии» противоречий и непоследовательностей. Хотя рассказчиком был и Толкин, он с большей ответственностью подходил к своей роли «сотворца», изобретал сложные сюжеты и языки, населял свою трилогию персонажами, чьи корни уходили глубоко в историю Средиземья.

В итоге Толкин взвалил на себя непосильное бремя, поддерживая и выверяя полное соответствие всех реалий, добиваясь того, чтобы сложная и подробно им расписанная предыстория совпадала с повествованием в книге. Каждый лист на его «дереве» должен был быть идеальным, но это означало, что требование последовательности берет верх над воображением и творчеством. Собственный сложный мир сделался для Толкина ловушкой, и автор не мог довершить начатое, потому что все время выправлял уже написанное. Перфекционизм совершенно задавил в нем творческое начало.

Однако поворотным моментом стал обед с Льюисом 29 марта 1944 года. Хотя в переписке Льюиса нет упоминаний или подробностей этой встречи, именно она вдохнула в Толкина энергию и энтузиазм. Отныне Толкин регулярно читал Льюису новые главы (для этого они встречались с глазу на глаз по понедельникам), и его ободряла реакция Льюиса — порой Льюис бывал растроган до слез[445]. Чуть позже главы трилогии зачитывались и на собраниях инклингов и нередко удостаивались хвалы от многих членов кружка. От многих, но не от всех. Хьюго Дайсон невзлюбил «Властелина колец» и регулярно мешал Толкину его читать. Льюису приходилось вмешиваться и одергивать его: «Заткнись, Хьюго! Толлерс, валяй дальше».

Если бы мы писали биографию Толкина, стоило бы намного подробнее рассказать о происхождении и развитии текста «Властелина колец». Но поскольку эта книга посвящена Льюису, нам важно было показать, как Льюис охотно и преданно помогал в работе своим друзьям, а не только друзья помогали ему. Мы уже говорили о том, как инклинги обсуждали идеи, легшие в основу «Страдания», книги, с которой началось восхождение Льюиса к славе и популярности христианского апологета. Что же это за книга и как она была написана?