II

II

Мои мысли о борьб? съ проституціей вызвали пылкія возраженія со стороны аболиціониста В. В. З?ньковскаго.

Г. З?ньковскій упрекаетъ меня, какъ «мечтателя о коренныхъ реформахъ» въ области женскаго вопроса, въ презрительномъ равнодушіи къ великому аболиціонистическому движенію, которымъ сейчасъ энергично всколыхнулись Европа и Россія. Источникъ моего якобы презрительнаго отношенія къ аболиціонистической работ? г. З?ньковскій усматриваетъ въ маломъ моемъ знакомств? съ нею. «Если бы г. Иксъ[2] потрудился прочитать хотя бы книги Ренве-Амъ-Рина («Недостатки современнаго надзора за общественною нравствеыностью»), Гюйо (La Prostitution»), Окорокова («Международная торговля д?вушками для ц?лей разврата»), Покровской («Регистрація способствуетъ вырожденію народа»), — онъ понялъ бы, что задачи, которыя себ? ставитъ аболиціонизмъ, жизненны и чрезвычайно широки».

Им?ю эти труды, читалъ: они интересны, полезны, поучительны.[3] А, сверхъ того, полагаю, что неоспоримое положеніе г. З?ньковскаго: «Задачи, которыя себ? ставитъ аболиціонизмъ, жизненны и чрезвычайно широки», — не требуетъ никакихъ искусственныхъ и книжныхъ доказательствъ. Оно ясно безъ всякихъ книгъ. Само собою, «нутромъ» ясно. Аболиціонизмъ — инстинктивный протестъ испуганной и возмущенной челов?ческой натуры противъ слишкомъ нагляднаго и осязательнаго, мучательнаго зла. Законность этого естественнаго протеста не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію. Больше того: черствое сердце y того челов?ка, который не присоединяется къ протесту. Мое же, — по не весьма для меня лестному мн?нію г. З?ньковскаго, — оказывается черствымъ изъ черствыхъ, такъ какъ я, будто бы, даже изд?ваюсь надъ аболиціонизмомъ, поднимаю его на см?хъ. Откуда это г. З?ньковскій взялъ, — не усматриваю въ своей стать?, равно какъ и того, чтобы я пропов?дывалъ «квіэтизмъ» до отношенію къ проституціонному вопросу… Аболиціонистическіе опыты и упражненія я очень уважаю, самъ въ нихъ неоднократно участвовалъ, охотно участвую и, конечно, не разъ еще буду участвовать. Думаю, словомъ, что практически я — столько же аболиціонистъ, не принимая на себя этой клички, сколько и мой оппонентъ. Теоретическая же разница между нашими взглядами та, что г. З?ньковскій оптимистически в?ритъ:

— Спасая и охраняя падшихъ женщинъ, аболиціонисты уничтожають проституцію.

Я же, мен?е склонный къ радужнымъ упованіямъ и розовымъ миражамъ, говорю:

— Спасая и охраняя падшихъ жешцинъ, мы спасаемъ и охраняемъ (при томъ, р?дко съ удачею) только изв?стное количество изв?стныхъ намъ падшихъ женщинъ. Проституцію же, какъ соціальный институтъ, мы благородными палліативами аболиціонизма уничтожить не можемъ. Ростъ проституціи остановится (а? что остановилось въ рост?, обречено на вымираніе) исключительно отъ этическихъ, общественныхъ, экономическихъ реформъ, которыя уравняютъ образованіе, трудовыя и гражданскія права женщины съ таковыми же правами мужчины. И, прежде всего, практически необходимо равенство правъ экономическихъ. Какъ скоро увеличатся въ числ? и расширятся въ компетенціи области честнаго женскаго труда, какъ скоро честный заработокъ женщины будетъ въ состояніи парализовать для нея необходимость или соблазнъ заработка черезъ половую самопродажу, — смертный приговоръ проституціонному институту (по крайней м?р?, въ современныхъ его формахъ) будетъ произнесенъ; a приведеніе приговора въ исполненіе временемъ станетъ д?ломъ весьма короткаго срока.

Итакъ, еще разъ: чтобы уничтожить проституцію, нужно, прежде всего, уничтожить соблазнъ ея экономическихъ преимуществъ предъ честнымъ женскимъ трудомъ, возвысивъ его заработную плату до мужского уровня, что достижимо только коренною реформою женскихъ правъ въ обществ? будущаго. Сл?довательно, давайте стремиться къ коренной реформ? женскихъ правъ. Вотъ прямой и, я полагаю, единственно возможный выводъ изъ моей статьи. Сколько въ немъ «квіэтизма», предоставляю судить читателю.

Г. З?ньковскій укоряетъ меня теоретическимъ «смотр?ніемъ въ корень» въ ущербъ (?) живому, практическому д?лу, и черезчуръ, по его мн?нію, большимъ значеніемъ, которое я придаю въ вопрос? о проституціи фактору экономическому. Онъ напоминаетъ мн?, что зло проституціи можетъ быть порождено и иными соціальными причинами и принужденіями, какъ, наприм?ръ, въ античномъ мір? существовала проституція религіозная. Но возраженіе г. З?ньковскаго не опровергаетъ, a только подтверждаетъ необходимость «смотр?нія въ корень», которое онъ странно ставитъ мн? въ вину. Экстатически-чувственные восточные культы, проникавшіе и въ Европу, создали религіозную проституцію, отголосокъ докультурной поліандріи. Существуетъ ли религіозная проституція въ настоящее время? Н?тъ, не существуетъ, — по крайней м?р?, въ странахъ европейской цивилизаціи. Что убило ее? Старанія античныхъ аболиціонистовъ? Увы, ихъ не было. Убила «коренная реформа»: міровая поб?да религіозныхъ культовъ духа (іудаизма, христіанства, ислама, — изъ древнихъ религій: ми?раизма, Изиды, синкретической религіи неоплатониковъ) надъ культами плоти. Религіозная проституція умерла потому, что засохъ корень ея, уничтожились культы, желавшіе проституціи. Наша проституція происхожденія экономическаго. Корень ея — женское неравенство съ мужчиною въ трудовыхъ правахъ и заработной плат?. Женщина поставлена въ невозможность существовать иначе, какъ на счетъ мужчины, пріобр?тающаго ее, семейно или вн?семейно. Самостоятельная жизнь для женщины окупается такимъ жестокимъ, тяжкимъ, почти аскетическимъ подвигомъ, что нести его бодро и усп?шно дано только натурамъ выдающимся, необычайнымъ, святымъ; это — героини и мученицы идеи. Для женщины средняго уровня способностей и энергіи, самостоятельная трудовая жизнь, — крайне неблагодарно вознаграждаемая, житейская каторга. Для женщины слабой утомленіе этою неблагодарною каторгою заурядъ разр?шается въ дезертирство изъ-подъ трудового знамени: самопродажею обратно подъ мужскую опеку и на мужскіе кормы. Таковы отвратительные браки съ первымъ встр?чнымъ, лишь бы хл?бомъ кормилъ, — и проституція. Марья Андреевна вь «Б?дной Нев?ст?«- очень близкая родственница Сон? Мармеладовой. И покуда Марьямъ Андреевнамъ н?тъ дороги къ достаточно сытному куску хл?ба иначе, какъ черезъ спальню Максима Беневоленскаго, — наивно изумляться и плакаться, что Марьи Андреевны гибнутъ въ неравныхъ, вынужденныхъ бракахъ сотнями тысячъ. Это — роковое, неизб?жное. Покуда Соня Мармеладова не въ состояніи накормить себя, помочь измученнымъ трудомъ мачех?, ссудить отцу двугривенный на выпивку, да хоть сколько-нибудь прибрать и хоть коп?ечнымъ пряникомъ побаловать малютокъ Мармеладовыхъ, — не въ состояніи иначе, какъ навязываясь прохожимъ на Невскомъ проспект?, - до т?хъ поръ наивно изумляться и слезно плакаться, что Сонями Мармеладовыми кишать вечернія улицы и дома терпимости. Это — роковое и неизб?жное. И тутъ аболиціонистическое движеніе, при всей его почтенности, совершенно безсильно. Потому что, какъ изъ сотни кроликовъ не выходитъ одной лошади, такъ и тысячи падшихъ женщинъ не составляютъ собою проституціи. И, въ соотв?тствіи съ т?мъ, даже тысячи д?вушекъ, не допущенныхъ къ самопродаж? или извлеченныхъ изъ нея филантропическимъ путемъ, все-таки не р?шаютъ проституціоннаго вопроса: что обществу д?лать, чтобы исц?литься отъ проституціонной язвы. Кто беретъ на себя см?лость посильно разсуждать о загадк? столь глубокой важностя, тому, право же, лучше смотр?тъ въ корень ея, ч?мъ довольствоваться плаваніемъ по видимой поверхности вопроса…

Я говорилъ и повторяю:

Очистить общество отъ проституціи можетъ только р?шительная, полная переоц?нка культурою будущаго столь огромной міровой ц?нности, какъ женщина: крутой переломъ въ нашихъ отношеніяхъ къ ея личности, труду, образованію, праву.

Цитируя мои слова, г. З?ньковскій признаетъ, что съ ними «врядъ ли кто не согласится, — врядъ ли не согласятся и т?, непріятные для г. Икса, люди, которые такъ энергично борются съ проституціей».

Откуда взялъ г. З?ньковскій ув?ренность, будто мн? непріятны люди, которые энергично борются съ проституціей, и за что онъ бросаетъ въ меня этою оскорбительною фразою, — оставляю на его сов?сти. Не въ томъ д?ло. Главное «врядъ ли кто не согласится». Что касается аболиціонистовъ, то, конечно, они, какъ бол?е и ближе знакомые съ условіями проституціоннаго міра, даже не «врядъ ли», a прямо-таки должны согласиться прежде вс?хъ другихъ. Но тутъ-то и обличается мое коварство. Я сказалъ очень хорошо, по аттестаціи г. З?ньковскаго. Но, — это? господа, будетъ уже не мое, a г. З?ньковскаго «но»: — «Обратите вниманіе на его (т. е. мои) слова: «р?шительная полная переоц?нка», «крутой переломъ». Такъ какъ ясно, что этотъ крутой переломъ и р?шительная переоц?нка во всемъ объем? наступятъ очень и очень нескоро, то, конечно, должно остаться совершенно спокойнымъ и ровно ничего не д?лать, такъ какъ ни единоличными усиліями, никакими конгрессами «крутого перелома» несоздать».

Да? въ самомъ д?л?? Ну, на этотъ разъ перев?съ въ оптимизм? за мною. Я не им?ю столь твердой в?ры въ хронологическую устойчивость женскаго рабства, поддерживаемаго буржуазною культурою, и былъ бы очень несчастливъ, если-бы мнилъ исторію двадцатаго в?ка улитою, которая ?детъ, когда-то будетъ. Девятнадцатый в?къ пробилъ въ ст?нахъ женской Бастиліи столько брешей, что часъ перелома, о которомъ мы говоримъ. представляегся мн? совс?мъ не такимъ безнадежно далекимъ, a работа для его ускоренія совс?мъ не такизмъ отвлеченнымъ, теоретическимъ «смотр?ніемъ въ корень», какъ воображаетъ ее г. З?ньковскій, столь благонадежно уповающій на черепашій ходъ улиты.

Г. З?ньковскій относитъ меня къ рязряду т?хъ сторонниковъ коренныхъ реформъ, которые, признавая ц?лесообразными единственно таковыя, сп?шатъ въ то же время оговориться, что он? невозможны. Опять г. З?ньковскій приписываетъ мн?, - и еще въ кавычкахъ, стало быть, какъ цитату моихъ точныхъ словъ, — идею, которой н?тъ въ моей стать?. То-есть, что единственными ц?лесообразными къ изл?ченію проституціонной язвы средствами я признаю коренныя реформы во всей общественной постановк? женскаго вопроса, — это в?рно; a вотъ, что я будто бы считаю коренныя реформы «невозможными», — это ужъ г. З?ньковскій сочинилъ отъ себя. Вся статья моя — наглядное доказательство, что для меня он? — не только надежда полной возможности, но и уб?жденіе требовательной и неотложной необходимости. Г. З?ньковскій навязываетъ мн? собственную свою мысль. Возвращаю по принадлежности и, признаюсь, безъ благодарности. Въ контрастъ мечтателямъ о коренныхъ, но невозможныхъ реформахъ, г. З?ньковскій восхищается т?ми, которые думаютъ, что «нужно д?лать то, что можно д?лать». У всякаго — свой вкусъ! Спасибо этимъ добрымъ и хорошимъ людямъ, д?лающимъ, «что можно», но не хочу терять ыадежды, что будетъ открытъ С?верный полюсъ, ни многихъ другихъ «невозможныхъ» надеждъ. «Можность», предлагаемая г. З?ньковскимъ въ м?рило вещей и потребностей міра сего, — начало весьма растяжимое, не говоря уже о томъ, что совершенно субъективное. То, чего нельзя предполагать «можнымъ», не посмотр?въ или даже опасаясь смотр?ть въ корень, весьма часто оказывается не только можнымъ, но и должнымъ, когда въ оный посмотримъ попристальн?е. И, — да проститъ мн? г. З?ньковскій (впрочемъ, онъ наговорилъ мн? столько безпричинно непріятныхъ словъ и обвиненій, что я им?лъ бы право и безъ извиневій прим?нить къ нему правило: «долгъ платежемъ красенъ»), — пропов?дуемая имъ теорія безапелляціонной «можности» противъ зловреднаго «мечтательства» ужасно напоминаетъ классическій кодексъ ум?ренности и аккуратности подъ торжествующимъ девизомъ: «Въ мои л?та не должно см?ть свое сужденіе им?ть». Хорошъ былъ бы прогрессъ челов?ческій, если бы общество изм?ряло свои идеалы современною возможностью ихъ осуществленія! ?оіеге — potere, говоритъ итальянская пословица. И — пусть людей съ идеалами «невозможнаго» называютъ не только мечтателями, но даже безумцами…

Безумству храбрыхъ поемъ мы п?сню!

Безумству храбрыхъ поемъ мы славу!

Безумство храбрыхъ есть мудрость жизни…

A что касается добрыхъ людей съ идеалами «можнаго», они тоже поступаютъ отлично, очень благородно, д?лая свое «можное» какъ ум?ютъ наилучше и со всякимъ тщаніемъ, потому что вреда отъ того н?тъ, a многимъ даже можетъ быть и существенная польза. Ибо, за неим?ніемъ гербовой, пишутъ на простой, и палліативы далеко не безполезны. Если, скажемъ для прим?ра, въ глухой деревн? повальный дифтеритъ, то, разум?ется, н?тъ никакого резона оставлять больныхъ вовсе безъ л?ченія, покуда не прі?детъ изъ города врачъ съ противодифтеритною сывороткою. Хорошо д?лать больнымъ припарки, компрессы, инголяціи бензойнымъ натромъ, спринцованія известковою водою и многое другое, рекомендуемое «Домашнею Медициною» Флоринскаго. Похвальные труды эти усп?шно вознаграждаются, когда изъ сотни больныхъ души дв?-три возьмутъ, да и поправятся при участіи собственной кр?пкой натуры. Честь и хвала т?мъ, кто поставилъ ихъ на ноги, — ну, a безъ противодифтеритныхъ прививокъ эпидеміи все-таки не сломить, a безъ радикальной дезинфекціи ея изъ деревни не выжить.

Г. З?ньковскій, заимствуя красивое mot у H. K. Михайловскаго, находитъ y меня порокъ «любви къ дальнему вм?сто любви къ ближнему». Собственно говоря, mot это — не Михайловскаго, a Достоевскаго, изъ «Братьевъ Карамазовыхъ», но г. З?ньковскій нашелъ его y Михайловскаго въ самостоятельной разработк? и ссылается на Михайловскаго. Весьма уважая Н. К. Михайловскаго, я долженъ, съ н?которымъ стыдомъ, сознаться, что не помню, въ какомъ своемъ произведеніи, какъ и къ какому именно случаю онъ это эффектное mot прим?нилъ, a собранія его сочиненій, живя въ глуши, для справки достать не могу. Поэтому я не въ состояніи судить, въ томъ ли смысл? повторилъ онъ свой каламбуръ, какъ понимаетъ г. З?ньковскій. Но, думаю, что, должно быть, тутъ есть недоразум?ніе, — и mot сказано не въ томъ смысл?. Апо?еозъ суженія мысли, чувства и д?ятельности къ пред?ламъ «можнаго» совершенно не въ характер? знаменитаго публициста. Въ толкованіи цитаты г. З?ньковскимъ каламбуръ звучитъ довольно остро, но нельзя сказать, чтобы м?тко и мудро. Безъ любви къ дальнему не можетъ быть разумной любви къ ближнему. И вообще прим?нять къ любви линейныя м?ры разстоянія отъ ея предмета — способъ довольно двусмысленный и опасный. В?дь прилагательныя, какъ изв?стно, им?ютъ степени сравненія, и если любовь къ ближнему (не къ евангельскому «ближнему» вообще, a къ ближнему, какъ противопоставлевію дальняго) должна торжествовать надъ любовью къ дальнему, то любовь къ бол?е близкому, по этой логик?, выше любви къ просто близкому, a прелестн?йшею и самою желанною любовью окажется любовь къ ближайшему, т. е. любовь животнаго инстинкта, семейная интимность и та близорукая сентиментальность, которой, въ вопросахъ общественнаго зла, по хорошей русской пословиц?, «изъ-за деревьевъ не видать л?са». Д?ятельная любовь слагается изъ в?ры въ общественный идеалъ и стремленія приблизить къ нему явленія реальной жизни. Я высказалъ свой идеалъ реформы женскаго вопроса и говорю: осуществите его въ реальномъ явленіи, — иначе борьба съ проституціей, вами предпринятая, никогда не ув?нчается р?шительнымъ усп?хомъ. Ложный ли идеалъ провозглашаю я? Н?тъ: г. З?ньковскій соглашается, и едва-ли кто не согласится, что истинный… Такъ въ чемъ же д?ло? Откуда негодованіе г. З?ньковскаго, что я возглашаю истину — и очень не новую вдобавокъ? Какимъ образомъ моя «дальняя» истина можетъ приглушить его «ближнее» д?ло, a т?мъ паче отвлечь отъ него сочувственниковъ и сод?ятелей, на что именно г. З?ньковскій и жалуется? Разв? задачи аболиціонизма противор?чатъ иде? женскаго равенства? Конечно, н?тъ. По какому же тогда случаю шумъ и попреки, будто я сыгралъ въ руку какимъ-то врагамъ аболиціонизма? Напротивъ: я говорилъ о д?ятеляхъ движенія въ самыхъ почтительныхъ выраженіяхъ, которыя только г. З?ньковскому почему-то угодно принимать за скрытыя насм?шки. Между нами вышло въ данномъ случа? н?что въ род? комическаго qui pro quo на провинціальномъ балу. Кавалеръ говоритъ хорошенькой дам?:

— Ольга Ивановна, вы сегодня св?жи, какъ роза.

A Ольга Ивановна, глядь, вдругъ ни съ того, ни съ сего обид?лась, надулась и огрызается:

— Оставьте, пожалуйста, ваши насм?шки. Вы думаете, я не понимаю, что вы мн? это въ шпильку? Довольно даже вамъ должно быть стыдно.

— Помилуйте! Ей-Богу, отъ чистаго сердца!..

— Да ужъ, пожалуйста! Знаемъ мы васъ, знаемъ…

— Ей-Богу же, мои комплименты шли оть чистаго сердца, — о, подозрительная и сердитая аболиціонистская роза!

Итакъ, мой идеалъ признается истиннымъ, но, по мн?нію г. З?ньковскаго, призывать къ нему нельзя, потому что его провозглашеніе, какимъ-то непостижимымъ образомъ, м?шаетъ аболиціонистамъ «д?лать, что можно». Очень это курьезно, что идеалъ препятствуетъ практической д?ятельности во имя идеала; но, куда ни шло, допустимъ такое нев?роятіе. Однако… кто же, въ такомъ случа?, оказывается дурного мн?нія объ аболиціонизм?? Кто умаляетъ (чтобы не сказать: уничтожаетъ) его общественное значеніе? Кто вынимаетъ изъ-подъ ногъ его идейную опору и, чрезъ то, сводитъ роль его къ красивому самообману и игр? въ хорошія чувства? Я или г. З?ньковскій? Похоже, что не я…

Бываютъ средства радикальныя. Аболиціонистское движеніе — палліативъ, которымъ общество пытается подл?чить свою проституціонную язву. И отлично. Пусть подл?чиваетъ, сколько можетъ: все, что оно сд?лаетъ, пойдетъ, конечно; на плюсъ, a не на минусъ. Никто и не сомн?вается, что «аболиціонизмъ сражается не съ в?тряными мельницами, когда собираетъ конгрессы, учреждаетъ общества, издаетъ брошюры и книги, создаетъ теченіе». Прекрасно, прекрасно. Покуда н?тъ радикальнаго средства, пусгь общество л?чится отъ проституціи палліативами конгрессовь, брошюръ, книгъ и «теченія». Ч?мъ больше палліативовъ будетъ найдено и прим?нено къ д?лу, т?мъ лучше для челов?чества. Но странно успокаиваться сов?стью на л?ченіи дифтерита бензойнымъ натромъ, зная, что существуетъ противодифтеритная сыворотка, или л?чить укушевнаго б?шеною собакою прижиганіями вм?сто Пастеровыхъ прививокъ. И р?шительно не могу уяснить себ?, почему такъ гн?вается на меня г. З?ньковскій, когда я, отдавая должное бензойному натру и прижиганіямъ, позволяю себ? мечтать о противодифтеритной сыворотк? и Пастеровыхъ прививкахъ.

Общество больно дроституціей. Аболиціонизмъ — наша первая домашняя помощь при наибол?е острыхъ и явныхъ припадкахъ бол?зни. Этой роли y него никто не отнимаетъ, да, кажется, никто и не думалъ и не думаетъ отнимать. Г. З?ньковскій намекаетъ, что противъ аболиціонистовъ д?йствуютъ какія-то реакціонныя силы, равно какъ реакціонная печать. Находясь далеко отъ центровъ, я не знаю, какъ относилась реакціонная печать къ движенію аболиціонизма въ посл?днее время, но не помню, чтобы ран?е она враждовала съ нимъ остро и р?зко. Напротивъ: въ то время, какъ положительво прогрессивные шаги русскаго в?ка, въ род? пересмотра законодательства о вн?брачныхъ д?тяхъ, либо публицистической агитаціи за свободу развода, были встр?чаемы реакціонною печатью криками яраго гн?ва, или злобнымъ шип?ніемъ, аболиціонистамъ неоднократно расточались ею даже кисло-сладкіе комплименты, a многія, уже совс?мъ не либеральныя, силы охотно принимали участіе въ молодыхъ начинаніяхъ аболиціонизма и даже брали ихъ подъ свое руководство и покровительство. И это симптомъ не изъ лестныхъ, — особенно, при той лютой вражд?, которую проявляетъ реакціонная печать къ женскому образовавію, къ женскому труду, къ расширенію женской гражданской и семейной правоспособности, т. е. ко вс?мъ положительнымъ и общимъ орудіямъ женскаго прогресса и освобожденія. Симптомъ этотъ доказываетъ, что реакціонныя силы не видятъ въ аболиціонизм?, съ его спеціально запретительною и узко ограниченною д?ятельностью, серьезнаго врага и даже охотно поддерживаютъ легкое возбужденіе имъ, какъ бы давая т?мъ н?которую идейную взятку общественной энергіи, ищущей себ? исхода. Г. З?ньковскій произвелъ меня въ тайные реакціонеры за то, что, пропов?дуя общую и коренную реформу женскаго вопроса, я м?шаю будто бы частичнымъ усп?хамъ аболиціонизма. Есть другая, гораздо бол?е частая и усп?шная уловка реакціи. Когда назр?ваетъ въ обществ? слишкомъ крупный и нежелательный реакціи вопросъ, — его сп?шатъ разм?нять съ рублей на гривенники, т. е. общественное вниманіе стараются разс?ять, отвлекая его отъ огромной «дальней» сути вопроса къ второстепеннымъ «ближнимъ» частностямъ, отъ «невозможныхъ» корней къ красивымъ в?твямъ со столь симпатичнымъ для г. З?ньковскаго девизомъ «что можно»… Маленькихъ «можностей» открывается ц?лая куча, и изъ-за деревьевъ становится не видать л?са. Въ самомъ скоромъ времени огромная суть вопроса оказывается искусственно загроможденною множествомъ декоративныхъ частностей, изъ которыхъ ни одна не въ состояніи подвинуть вопросъ къ разр?шенію, a между т?мъ каждая какъ будто свид?тельствуетъ, что вопросъ не умеръ, что ему дано жить и развиваться. Помилуйте, молъ! Какъ же вы жалуетесь, будто прогрессъ безд?йствуетъ? Неужели вы не слышите, какъ онъ топочетъ ногами? A топочетъ-то онъ, стоя на одномъ м?ст?, и плачевн?е всего то, что, топоча, доходитъ иногда и самъ до лестнаго самообмана, будто и впрямь идетъ впередъ, «какъ можно». Хотя опять-таки «долгъ платежемъ красенъ», однако я не позволю себ? обзывать реакціонерами поклонниковъ мнимо-прогрессивнаго топанія на м?ст?. Но сознаюсь, что не могу безъ улыбки наблюдать, какъ дешево стоющая идейная взятка можетъ довести россійскаго интеллигента до умиленнаго состоянія, въ которомъ онъ безсознательно лобызается съ природными своими врагами и радъ хоть на ножи противъ скептиковъ, не желающихъ д?лить его восторговъ.

На м?ст? г. З?ньковскаго, я не отчаявался бы такъ въ скорой достижимости коренныхъ реформъ, которыми должна уничтожиться экономическая проституція. «Невозможное» часто оказывается ближе и прекрасн?е самыхъ пылкихъ «возможныхъ» чаяній. Тысячи либеральныхъ людей въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ, стоя на почв? «возможныхъ» ожиданій, пріискивали палліативы, для упорядоченія отношеній между кр?постными крестьянами и пом?щиками-душевлад?льцами. Многіе изъ палліативовъ были полезны, остроумны и красивы, какъ полезенъ и красивъ аболиціонизмъ, вдохновляющій г. З?ньковскаго. И много горькихъ жалобъ со стороны этихъ искренно либеральныхъ, но черезчуръ ужъ ум?ренно-аккуратпыхъ искателей палліативовъ вызывали крайне немногочисленные охотники «смотр?ть въ корень», находившіе единственнымъ разумнымъ и д?йствительнымъ выходомъ изъ в?ковыхъ историческихъ золъ рабовлад?льческаго вопроса «невозможную» реформу освобожденія крестьянъ съ землей. A между т?мъ, кремлевская р?чь Царя Освободителя и манифестъ 19 февраля 1861 года были уже куда какъ не за горами. Какой московитъ вь конц? семнадцатаго в?ка предвид?лъ Петербургъ и полную перестройку стараго государства? Когда вопросы созр?ваютъ и времена ихъ исполняются, они заставляютъ общество давать отв?ты прямые, быстрые, р?шительные. A разв? мы не чувствуемъ, что женскій вопросъ назр?ваетъ не по днямъ, а по часамъ? Разв? устроить для женщины точныя и бол?е выгодныя трудовыя нормы не становится неугомонною, крикливою необходимостью, столь же важною для мужчинъ, какъ и для самихъ женщинъ? Быстрое вздорожаніе культурной жизни во вс?хъ странахъ европейской цивилизаціи неуклонно ведетъ къ банкротству современнаго семейнаго мужевластительства. Одн?хъ мужскихъ силъ д?лается уже недостаточно, чтобы оправдывать семейный расходъ; подспорье женскаго труда, жена и мать-добычницы сейчасъ уже настойчиво желательны, вскор? будутъ необходимы. A разъ трудъ женщины станетъ необходимымъ и для мужчинъ (какъ подспорье, безъ котораго нельзя жить въ довольств?), то придется нормировать его такими условіями, чтобы онъ окупалъ себя наравн? съ мужскимъ: иначе какой разсчетъ женщин? ему отдаваться? И, какъ скоро нормы женскаго труда сравняются съ нормами мужского, женщин? не станетъ нужды себя продавать, и экономической проституціи — конецъ и в?чная память.

Г. З?ньковскій ув?ряетъ, будто, въ качеств? мечтателя о коренныхъ реформахъ, я оказываю «своими краснор?чивыми строками громадную услугу вс?мъ т?мъ силамъ, для которыхъ движеніе аболиціовистовъ угрожало смертью». Увы, г. З?ньковскій! Аболиціонизмъ въ т?хъ формахъ и рамкахъ, какъ вы его понимаете, съ девизомъ «что можно», р?шительно никакимъ темнымъ силамъ смерти нанести не въ состояніи. При всей своей симпатичности, онъ слишкомъ ограниченъ и въ компетенціи, и въ средствахъ д?йствія. Спасибо ему и за то уже, если ему удается иной разъ временно парализовать вредное вліяніе н?которыхъ темныхъ силъ на н?которыя (хотя бы и считаемыя въ тысячахъ, какъ ув?ряетъ г. З?ньковскій) жертвы, избранныя, счастливымъ случаемъ, чтобы привлечь вниманіе аболиціонистской полиціи. Спасибо аболиціонизму уже и за то, если ему удастся сд?лать изв?стныя гражданскія и уголовныя непріятности н?сколькимъ (хотя бы считаемымъ въ десяткахъ и сотняхъ) представителямъ темныхъ силъ, которые окажутся настолько наглы или неловки, что не усп?ютъ скрыть своихъ грязныхъ и жестокихъ д?лъ отъ бдительности аболиціонистской полиціи. Рогатый силлогизмъ о томъ, сколько надо снять волосъ съ головы челов?ка, чтобы его было можно считать пл?шивымъ, становится еще рогат?е, когда приходится приложить его м?рку къ буйно-косматой и тучно обрастающей голов? спроса на развратъ. Вн?шніе, рознично-количественные усп?хи въ борьб? со зломъ, если и бывали иногда р?шеніемъ вопроса, то столь медленнымъ, что и хронологическое терп?ніе г. З?ньковскаго, пожалуй, устанетъ ожидать. Обиліе волковъ было очень острымъ зломъ въ среднев?ковой Европ?. Англичанамъ удалось истребить волковъ на своемъ остров?, волчьяго вопроса въ Англіи не существуетъ бол?е. Но, чтобы погибъ посл?диій британскій волкъ, Англіи надо было ждать отъ Альфреда Великаго до королевы Викторіи…

Выше я употребилъ выраженіе «аболиціонистская полиція», потому что аболиціонистское движеніе, какъ полезная попытка массовой самообороны отъ злоупотребленій полового торга, есть, конечно, прежде всего, приглашеніе обществу превратиться въ полицію нравовъ для самого себя. Это — н?что въ род? общественнаго самоуправленія въ прим?неніи къ одной изъ вредн?йшихъ и прочн?йшихъ сторонъ соціальнаго строя. Ц?ль прекрасная, истинно «ближне» практическая и чреватая многими благими посл?дствіями частнаго, розничнаго характера. Я вполн? понимаю, почему множество добрыхъ и честныхъ людей бросились къ ней съ пылкимъ энтузіазмомъ: хорошо это съ ихъ стороны, что бросились, и дай Богъ, чтобы они нашли себ? многихъ подражателей и прододжателей. Трудъ ихъ полезенъ и достоинъ благодарности. Но было бы жестокою, до маніи величія ошибкою воображать себя, при работ? въ условіяхъ аболиціонистской программы, a т?мъ бол?е съ подчиненіемъ девизу «что можно», радикальными ц?лителями проституціоннаго недуга. Прекрасно удержать д?вушку отъ проституціи; прекрасно возродить падшую женщину къ честной жизни, прекрасно истребить торговца живымъ товаромъ; прекрасно отм?нить регистрацію проститутокъ съ ея живодерными нравами и посл?дствіями; прекрасно переработать къ лучшему общую регламентацію злополучнаго института; прекрасны сотни проектовъ, — какъ я писалъ уже, часто получающихъ осуществленіе, — вызванныхъ аболиціонистскимъ движеніемъ. Но вс? эти м?ры — самодовл?ющія, живущія въ самихъ себя. Он? создаютъ нравственныя удобства настоящаго, a не свободу будущаго. Он? не прекращаютъ проституціи, но упорядочиваютъ ея вн?шнія проявленія такъ, чтобы гнуснымъ зр?лищемъ и запахомъ своимъ она не оскорбляла щекотливой морали и не раздражала впечатлительныхъ нервовъ буржуазнаго общества, потребностями котораго и для потребностей котораго она живетъ. Это — санитарно-полицейское оздоровлеше института прим?нительно къ наиудобн?йшему, наиприличн?йшему и наигуманн?йшему онымъ пользованію, a отнюдь не уничтоженіе женскаго б?лаго рабства. И вся эта общественная работа — для себя, на насъ самихъ, каковы мы сейчасъ, на общественный строй съ подавляющимъ преобладаніемъ мужского права, интереса и первенства. Для женщины же мы не д?лаемъ въ ней почти что ничего, такъ какъ причинъ, толкающихъ ее въ самопродажу, не уничтожаемъ, a иногда, какъ оказывается, даже и негодуемъ на дерзающихъ мечтать объ уничтоженіи причинъ, потому что таковое-де — «невозможная умеренная реформа». A покуда существуетъ причина, будетъ неукоснительно проявляться и сл?дствіе.

Если въ стран? голодъ, никакія м?ры надзора и прес?ченія не могутъ воспрепятствовать развитію въ ней добывающихъ пороковъ и преступленій. Удержать быстро падающую нравственность края можно тогда только энергичною хл?бною, денежною, трудовою помощью, т. е. накормивъ народъ. Въ той стран?, которая им?етъ больше безработнаго и голодающаго люда, больше и голодныхъ пороковъ. Сословія, экономически обездоленвыя и приниженныя, осуждены давать процентъ добывающей преступности большій, ч?мъ сословія, матеріально обезпеченныя.

«Женское сословіе» — называютъ женщинъ шуточною кличкою русскіе мужики, купцы, м?щане. Въ этой народной острот? много невольно сказавшейся правды… Женщины въ современномъ обществ? д?йствительно уже не только второй полъ разныхъ сословій, но именно самостоятельное назр?вающее экономически, отд?льно, новое сословіе. Это «пятое сословіе» слишкомъ обд?лено благоденствіемъ всюду, a ужъ y насъ на Руси въ особенности. Оно бываетъ сыто лишь любовною милостью или семейною обязанностью мужскихъ сословій. Само по себ? безправное, оно предано нужд? и, сл?довательно, обречено выд?лять проституціонный контингентъ, въ форм? ли скитаній Сони Мармеладовой по Невскому проспекту, въ форм? ли законнаго супружества Марьи Андреевны съ Максимомъ Беневоленскимъ. Г. З?ньковскій распространяется о противод?йствіи проституціонному наплыву теченіями религіозной, нравственной и умственной жизни. Все это очень хорошія возд?йствія до т?хъ поръ, покуда аболиціонизмъ работаетъ въ розницу, по частнымъ случаямъ, но совершенно невліятельныя, какъ скоро аболиціонистская партизанская война изъ частной борьбы за такихъ-то и такихъ-то проститутокъ превращается въ общую борьбу противъ проституціи. Г. З?ньковскій считаетъ меня ярымъ фанатикомъ экономической в?ры, не желающимъ, глядя изъ-за ея катехизиса, какъ изъ-за каменной ст?ны, признавать серьезными психологическія и соціальныя надстройки нашего быта и важность ихъ для проституціоннаго вопроса. И это г. З?ньковскій отъ себя на меня взводитъ. Въ силу боковыхъ теченій сказаннаго порядка и во вліяніе «надстроекъ» я в?рю настолько, что въ моей же стать? г. З?ньковскій можетъ найти мн?ніе, что если бы честный трудъ давалъ женщин? хоть одну треть того заработка, который даетъ проституція, то д?ло посл?двей было бы уже надломлено. «Надстройки», о которыхъ говоритъ г. З?ньковскій, достаточно сильны, чтобы удержать на честномъ пути женщину, зарабатывающую рубль, отъ перехода яа путь позорный, хотя бы онъ сулилъ заработокъ въ три рубля. Но когда путь позорный сулитъ, какъ ему свойственно, три рубля, a путь честный едва вознаграждается черствымъ хл?бомъ, тутъ вліяніе «надстроекъ» совершенно парализуется несоотв?тствіемъ общественной морали съ д?йствительностью, и, на мой взглядъ, даже приб?гать-то къ нему не всегда великодушно, потому что — сперва накормите, a потомъ уже и пропов?дуйте, учительствуйте. Запов?дь заботиться не объ единомъ хл?б? огромно велика, но запов?ди сид?ть безъ хл?ба никогда не было дано.

Русскій мужикъ Бондаревъ, сочинившій зам?чательную книгу о землед?льческомъ труд?, изданную только во французскомъ перевод? («Le Travail»), предлагаетъ своему читателю:

— Если ты собираешься критиковать мою книгу, об?щай мн?, что сперва не будешь ?сть три дня.

Этотъ своеобразный пріемъ подготовки къ критик? вопроса о хл?б? насущномъ, пожалуй, годится и для писателей о женскомъ воарос?, старающихся умалить въ проституціонномъ недуг? значеніе экономическаго фактора и уповающихъ побороть проституцію «ч?мъ можно», порицая мечтателей о невозможныхъ коренныхъ реформахъ.

Вотъ и все, — хотя довольно длинное все, — что я долженъ былъ изъяснить по существу зам?чаній г. З?ньковскаго. Рго domo sua говорить не буду. Совершенно излишнія въ идейной полемик?, патетическія грубости г. З?ньковскаго меня не трогаютъ. Упрекъ въ сочувствіи реакціонерамъ, какъ попавшій ужъ черезчуръ не по адресу, доставилъ мн? н?сколько веселыхъ минутъ. Да! между прочимъ, г. З?ньковскій называетъ мой фельетонъ «очень умнымъ, но глубоко его возмутившимъ». Вотъ ужъ этого противопоставлевія я никакъ не могу себ? уяснить. Если фельетонъ «очень уменъ», то ч?мь же въ немъ глубоко возмущаться? Если онъ глубоко возмутителенъ, то какъ же онъ можетъ быть «очень умнымъ»? Что-нибудь одно. A то странно какъ-то: истинный идеалъ мой г. З?ньковскій воспрещаетъ провозглашать; a «очень умныя» слова мои его возмущаютъ… Что за «Великій Инквизиторъ» такой, желающій осчастливить челов?чество, закрывая ему глаза на правду и доводы разсудка?

Еще отм?чу негодующія восклицанія почтеннаго оппонента: неужели г. Иксъ не понимаетъ, кому въ руку онъ играетъ? Неужели г. Иксъ не понимаетъ, съ к?мъ въ одинъ голосъ онъ поетъ?

Я никому не играю въ руку, потому, что не привыкъ играть вопросами общественной важности вовсе — ни одинъ, ни съ партнерами. Я ни съ к?мъ не пою въ одинъ голосъ, потому что я — не хористъ и пою свою партію solo, самъ отъ себя. A кто, слыша меня, хочетъ и будетъ мн? подп?вать, это меня не касается и мн? р?шительно безразлично, если только прип?въ не испортитъ моей п?сни. Во всякомъ случа?, это будутъ люди, которые не боятся истины и ея слова. Важна же только истина, a не люди и ихъ клички. Сила въ своемъ, свободно и логически выработанномъ мн?ніи, a не въ хоровыхъ символахъ.

Слышалъ я стараго сойотскаго шамана. Долго онъ п?лъ и причиталъ, тряся своимъ разрисованнымъ бубномъ. И, когда я попросилъ знакомаго инородца перевести мн? смыслъ п?сни, — вотъ что, оказалось, п?лъ шаманъ:

— Я стою одинъ на высокомъ холм? и пою въ сн?жную степь свою громкую п?сню. Меня слышитъ пустыня, я не слышу никого. Слова мои замерзаютъ въ воздух?, потому что стоитъ жестокая зима. Когда настубитъ л?то, они растаютъ, разольются съ холма шумными ручьями, и пустыня отв?титъ имъ…

Хорошо думалъ и п?лъ старый сойотскій шаманъ. Съ удовольствіемъ принимаю п?сню его своимъ девизомъ…

1903 г.