VIII

VIII

Много враговъ им?ла русская женщина за сорокол?тіе, отд?ляющее насъ отъ эпохи реформъ, друзей же и союзниковъ — мало. И т?, съ которыми осталась она въ семидесятыхъ годахъ и шла дальн?йшими десятил?тіями, были, если сильны талантами и кр?пки уб?жденіемъ, то слабы государственнымъ авторитетомъ. Все свое современное просв?тительное значеніе русская женщина создала и завоевала сама — безъ штурмовъ, но долгими и упорными блокадами, отразивъ тысячи жестокихъ вылазокъ. Въ свое время мы вид?ли, какъ переродились русскіе жоржъ-зандисты, когда идеи женской эмансипаціи стали переходить изъ мечтаній въ д?йствительность. Ученики Чернышевскаго, Михайлова, Писарева, Шелгунова оказались много тверже своихъ предшественниковъ, и теоретическая защита женскаго вопроса не умолкала, посл? шестидесятыхъ годовъ, ни на единый день. Но, во-первыхъ, образъ жизни трибуновъ переходной эпохи былъ кочевой до такой непроизвольной степени, что, выйдя изъ дома въ редакцію, публицистъ вм?сто того вдругъ оказывался въ Олонецк? или въ Пинег?. Во-вторыхъ, вожди — не войско. Восьмидесятые годы во многомъ напоминаютъ Павловъ терроръ съ тою разницею, что, вм?сто безумной запальчивости, правительственный обухъ воскресшаго гатчинскаго режима опускался на оц?пен?лую Россію холодно, разсчетливо, a потому и съ бол?е тяжкими результатами. Этому времени, помимо прямыхъ его репрессій, удалась та реакція, которая опасн?е ссылокъ, тюремъ и вис?лицъ: оно усп?ло развратить общество. Режимъ эпохи неутомимо твердилъ о семь?, націи, долг?, подвиг? и п?лъ сладкогласные гимны ? la russe во славу доброд?тели. Однако, на самомъ д?л?, во вс?хъ культурныхъ отрасляхъ жизни онъ строго проводилъ программу весьма недоброд?тельнаго Наполеона III: убивай политическую мысль и оставь людямъ ихъ удовольствія. Это пора систематическаго оглупленія университетовъ, печати, театра, — всего, что можетъ сод?йствовать политическому общенію подданныхъ. И, наоборотъ, пора открытаго покровительства вс?мъ эгоистическимъ наклонностямъ и страстишкамъ, — съ поразительыою быстротою переработавшимъ огромную часть нашей интеллигенціи въ обывательщину чеховскихъ разсказовъ. Однимъ изъ наибол?е мрачныхъ и хроническихъ симптомовъ этого разврата эпохи была открытая война противъ женскаго образованія и труда. Правительство вело ее при полномъ сочувствіи значительной доли буржуазныхъ группъ, въ которыя частію выродились и отъ которыхъ слишкомъ много зависятъ даже и свободныя русскія профессіи.

Удивительную скачку съ головоломными препятствіями представляетъ собою исторія русскаго женскаго просв?щенія въ два посл?днія царствованія! Съ 6-го августа 1882 года по 8 мая 1886 года тянется смертельная агонія женскихъ высшихъ курсовъ. Сыпятся циркуляры, обрывающіе или ст?сняющіе доступъ въ среднія учебныя заведенія для д?вочекъ низшихъ сословій и для дочерей недостаточныхъ родителей. Много и справедливо писано въ защиту «кухаркина сына», съ т?хъ поръ, какъ ему, къ восторгу кн. Мещерскаго, объявилъ войну покойный графъ Деллновъ. Педагогическія мытарства и страданія «кухаркиной дочери» проходили и проходятъ подъ шумокъ. Обществу все какъ-то не до нихъ! И это «не до нихъ» опасн?е и горше правительственной репрессіи. Когда какая-нибудь высокопоставленная патронесса лепечетъ депутаціи д?вушекъ, ищущихъ высшаго образованія, полурусскимъ своимъ языкомъ о необходимости быть женою и матерью и прясть шерсть y домашняго очага, это не удивительно: другого и ждать нельзя. Но, когда подобныя же разсужденія всплывали на страницахъ спеціальныхъ журналовъ, обороняя отъ женской конкурренціи мужчинъ-врачей или адвокатовъ, то становилось жутко и «за челов?ка страшно». A в?дь такіе Геростратовы эффекты въ девяностыхъ годахъ повторялись сплошь и рядомъ.

Конецъ девяностыхъ годовъ ознаменованъ въ Европ? ростомъ такъ называемаго феминистическаго движенія. У насъ въ Россіи теоретическими именами оно представлено очень слабо. Но, если вглядываться въ культурную работу посл?днихъ десятил?тій, то он? оказываются полны практическаго, инстинктивнаго феминизма, трудившагося, не называя себя, можетъ быть, иногда и безсознательно, но не покладая рукъ и поднявшаго русскую женщину на уровень гражданскаго развитія, которое, въ настоящее время, д?лаетъ очереднымъ вопросомъ приближающейся русской свободы — вопросъ о женскомъ политическомъ равноправіи въ будущемъ государств?.

Съ поразительною быстротою идутъ времена. Когда мы перевалили изъ, XIX стол?тія въ ХХ-ое, русское общество очень увлеклось было симпатичною соціальною игрушкою, изв?стною подъ громкимъ именемъ «борьбы съ проституціей». Борьба эта, поставленная на почву филантропическихъ, полицейскихъ и просв?тительныхъ средствъ, при вс?хъ своихъ частичныхъ усп?хахъ, всегда казалась мн? доброжелательною, но довольно безплодною суетнею сов?стливаго благодушія. Возливая ц?лительный елей на явленія, аболиціонизмъ забываетъ о причинахъ, елеями не исц?ляемыхъ. Причины же кроются въ томъ, что проституція — единственный способъ труда, который выгоденъ женщин? русскаго городского пролетаріата, ибо цифра честнаго заработка рабочей труженицы кончается y насъ тамъ, гд? начинается цифра заработка проститутки. Наилучшая работница-портниха (это высшій заработокъ женскаго ремесленнаго труда въ Петербург?) получаетъ 30 рублей въ м?сяцъ, самая плохая неудачница — проститутка 40 рублей. Въ этой книг? въ большей части своей посвященной вопросу о проституціи, я стою на такой точк? зр?нія. «Наша проституція происхожденія экономическаго. На иныя причины къ проституціи, не экономическія, русская статистика отд?ляетъ всего лишь отъ 5 до 10 % проститутокъ. Корень проституціи — женское неравенство съ мужчиною въ трудовыхъ правахъ и заработной плат?. Женщина поставлена въ невозможность существоватъ иначе, какъ на счетъ мужчины, пріобр?тающаго ее семейно или вн?семейно. Самостоятельная жизнь для женщжны окупается такимъ жестокимъ, тяжелымъ, почти аскетическимъ подвигомъ, что нести его бодро и усп?шно дано только натурамъ выдающимся, необычайнымъ, святымъ: это — героини и мученицы идеи труда. Для женщины средняго уровня способностей и энергіи, самостоятельная трудовая жизнь — крайне неблагодарно вознаграждаемая житейская каторга. Для женщины слабой утомленіе этою неблагодарною каторгою фатально разр?шается въ дезертирство изъ подъ трудового знамени самопродажею обратно подъ мужскую опеку и на мужскіе кормы. Таковы печальные браки съ первымъ встр?чнымъ, лишь бы хл?бомъ кормилъ, т. е. проституція въ семь?, - и проституція вн?брачной женской самопродажи. Поэтому единственною возможностью къ д?йствительному уничтоженію проституціи, — по крайней м?р?, проституціи эковомической, то-есть той, съ которою борется нашъ в?къ, — я призвавалъ и признаю только совершенное уравненіе обоихъ половъ въ правахъ гражданскихъ, трудовыхъ и образовательныхъ: полное политическое и соціальное равенство женщины и мужчины». За тезисъ этотъ я выслушалъ много укоровъ отъ русскихъ аболиціонистовъ, попрекавшихъ меня «любовью къ дальнему въ ущербъ ближнему», «смотр?ніемъ въ корень» и даже квіэтизмомъ. Вы, молъ, ищете реформы, обусловленной соціальнымъ переворотомъ такой отдаленности, что для нашего в?ка она равна невозможности, и, сл?довательно, косвенно рекомендуете намъ сложить руки. Но вотъ, господа, прошло всего два года, и — отдаленное стало близкимъ, a невозможное очень возможнымъ. Изъ городовъ русскихъ поднимаются сотни женскихъ голосовъ, требующихъ участія въ близкой перестройк? государственнаго зданія, заявляющихъ свое избирательное право, ищущихъ именно того всесторонняго равенства, что такъ недавно казалось мужскому большинству идеалистическою мечтою, отсроченною къ исполненію еще, быть можетъ, не на одинъ в?къ. Сегодня этихъ голосовъ сотни, завтра будутъ тысячи, посл?завтра — десятки, сотни тысячъ… милліоны! Ничто не растетъ быстр?е, ч?мъ сознаніе своего законнаго права, — a ужъ какъ это право русскою женщиною выслужено! В?дь, если исключить два факультета женскаго труда: медицинскій и изящныхъ искусствъ, — въ этихъ профессіяхъ женщина, все-таки, добилась н?которой матеріальной обезпеченности! — то н?тъ ни одной отрасли, гд? женская самостоятельность не работала бы несравнимо больше на общество, ч?мъ на самое труженицу. Женщины выучили читать русскій народъ, имъ всец?ло принадлежитъ русская наука о народномъ чтеніи и три четверти того тяжкаго школьнаго подвига, которымъ просв?щался вышедшій нын? на политическую сцену русскій пролетаріатъ. Ужасы этого школьнаго подвига неописуемы: это — голодъ, холодъ, рабство и полицейскій сыскъ. Н?тъ учительницы въ Россіи, которая не несла бы на себ? политической роли, сознательно ли, безсознательно ли, — уже т?мъ самымъ фактомъ, что она учительница, т?мъ, что она подобрала на свои плечи ту часть образовательнаго труда, которая становится уже слишкомъ невыгодною мужчин? буржуазнаго строя, вынуждаемому общимъ вздорожаніемъ жизни искать бол?е производительныхъ формъ труда. Я оставлю въ сторон? т? ограсли, гд? русская женщина умышленно отдается идейному подвижничеству на общественной работ?: подвиги сестеръ милосердія въ войнахъ, фельдшерицъ въ эпидеміяхъ, «кормильныхъ барышень», въ голодовкахъ, д?ятельницъ культурной пропаганды въ революціи. Я оставлю въ сторон? геройство и говорю про обыденщину. Всюду, пока, женскій трудъ — отбросъ мужского, черная, кропотливая и мучительно скучная работа, которой мы, мужчины, не беремъ потому, что есть возможность свалить ее на женскія плечи за гроши, какіе мужчин? получатьуже неразсчетъ — «даже непристойно». Это — везд?: въ банкахъ, въ папиросныхъ мастерскихъ, въ библіотекахъ, въ магазинахъ, на фабрикахъ, на телеграф?, на полевой уборк?, въ типографіяхъ, въ редакціяхъ, на урокахъ, — всюду, отъ малаго до большого, гд? трудъ мужской м?шается съ трудомъ женскимъ. Посл?дніе годы выдвинули очень странное и очень частое женское рабочее преступленіе. Въ теченіе одного 1902 года газетная хроника огласила пять судебныхъ д?лъ о женщинахъ, проживавшихъ по мужскимъ паспортамъ и выдававшихъ себя за мужчинъ, съ ц?лью получать мужской заработокъ. Одно изъ такихъ д?лъ, особенно любопытное, въ Пермской губерніи, раскрылось, потому, что баба такъ увлеклась своею новою жизнью на положеніи мужика, что зат?яла было жениться! Жениться же ей понадобилось, чтобы спасти подругу-односедку отъ мужскихъ приставаній на заводской работ?. Въ состояніи ли современное общество обойтись безъ женскаго труда? Разум?ется, н?тъ. Устроить для женщины точныя и бол?е выгодныя трудовыя нормы становится неугомонною, крикливою необходимостью, столь же важною для мужчинъ, какъ и для самихъ женщинъ, и растущею не по днямъ, a no часамъ. Быстрое вздорожаніе культурной жизни во вс?хъ странахъ европейской цивилизаціи неуклонно ведеть къ банкротству современнаго мужевластительства. Одн?хъ мужскихъ силъ д?лается уже недостаточно, чтобы вести семью: подспорье женскаго труда, жена и мать добычницы, сейчасъ уже настойчиво желательныя, вскор? будутъ совершенно необходимы. A разъ установляется общественная необходимость труда женщины, не ясно ли, что трудъ теряетъ полъ, и долженъ быть нормированъ одинаковыми экономическими условіями, обоснованными на одинаковыхъ политическихъ правахъ. Восемнадцатый в?къ кончился революціей, создавшей поб?ду третьяго сословія; двадцатый начинается революціей четвертаго противъ старыхъ трехъ. Неужели эта революція повторитъ ошибку своей предшественницы и, оставивъ женщинъ полуправными и безправными, превратитъ ихъ въ новое пятое сословіе, и съ историческою перспективою еще разъ перестраивать міръ враждою и кровью!?

Я вижу по газетамъ, читаю въ письмахъ, слышу въ разговорахъ, что женскія претензіи на гражданское, то-есть, покуда избирателъное равенство, — встр?чены недоум?ніемъ во многихъ д?йствующихъ кругахъ современнаго русскаго переворота, даже и вполн? свободомыслящихъ. Говорятъ, что въ Россіи кипитъ и безъ того такая каша, что не знаешь, какъ ее расхлебать, a тутъ вдругъ новые ингредіенты, да и при томъ — какихъ н?тъ нигд? въ Европ?. Говорятъ: мы еще до такой степени не разд?лили шкуры неубитаго медв?дя, что не р?шили, сколько устроить намъ палатъ, да и устроять ли ихъ вообще. Споримъ о всеобщей подач? голосовъ, достойны ли ея вс? россіяне мужескаго пола, не лишенные образа и подобія челов?ческаго, или одни грамотники. Споримъ о формахъ конституцій, о монархіи и республик?, о ц?льномъ государственномъ т?л? и о федеративномъ расчлененіи, о мирной идилліи соглашеній и о вооруженномъ возстаніи. Радуга русской свободы играетъ десятками спутанныхъ тоновъ, они мучительно трудно разм?щаются по спектру, — a тутъ еще женщины!.. Подождите съ женскимъ вопросомъ! Это — роскошь: жел?зная дорога черезъ болото, по которому до сихъ поръ не было даже битой тропы! Это — надстройка будущихъ покол?ній, a наше д?ло — выстроить фундаментъ.

Что каша въ Россіи заварена крутая, въ этомъ н?тъ никакого сомн?нія. Но русскій народъ повторяетъ пословицу, что кашу масломъ не испортишь. A я нарочно остановился подробн?е на женщинахъ русской революціи, чтобы напомнить, какъ систематически женское вліяніе, женскій политическій тактъ и женская энергія являлись въ нашихъ революціонныхъ кашахъ масломъ, безъ котораго весьма часто каша такъ и прикип?ла бы къ горшку. За женщину — избирательницу, за женщину — равноправную гражданку, — право экономической необходимости и историческихъ заслугъ. Политическія реформы созр?ваютъ во времени, и пространственные прим?ры къ нимъ не всегда подходятъ. Вотъ почему не сл?дуетъ смущаться упреками: нигд? въ Европ?! Не въ томъ д?ло, что было въ Европ? — это прошлое; и не въ томъ, что есть, доживая, — это тоже прошлое. Д?ло въ томъ, что будетъ и на очереди быть.

Да, каша русской революціи крута, и напрасно уповаютъ оптимисты, что ея кип?ніе остановитъ тотъ или другой конституціонный компромиссъ. Мы только въ начал? кип?нія, мы — въ верхней п?н? его, a уже дрожитъ, бурлитъ и гудитъ дно. Близится перестройка не только правительственныхъ формъ и гражданскихъ условій, близится перестройка сословій и народностей. Ея не вм?стятъ въ себя даже самыя благожелательныя формы той медленной постепеновщины, той пропов?ди политическихъ видоизм?неній въ темп? andante amoroso, которую можно назвать бюрократіей революціи. И, конечно, если ужъ строить дорогу черезъ болото, то — не шоссе, которое л?тъ черезъ десятокъ надо будетъ сломать, чтобы зам?нить жел?знымъ путемъ, a прямо жел?зный путь.

И еще — посл?дняя метафора. Россія строитъ свое новое государственное зданіе не на д?вственной почв?. Для того, чтобы очистилась площадь для постройки, ей приходится разобратъ по кирпичу колоссальный в?ковой дворецъ стараго режима. Въ этомъ процесс? разрушенія, длящемся пятьдесятъ л?тъ, русскія женщины работаютъ непрерывно и на первыхъ м?стахъ. Сколько ихъ убито падавшими камнями, сколько искал?чено, сколько умерло на работ?! Старыя ст?ны таютъ, на очереди — возводить новыя. Неужели этотъ новый трудъ въ иовыхъ условіяхъ поб?доноснаго новаго в?ка уволитъ изъ своей арміи этихъ неутомимыхъ работницъ, страстныхъ вдохновительницъ, часто руководительницъ стараго труда? В?дь безъ нихъ еще долго не быть бы и новому! Русскія женщины такъ много и хорошо ум?ли разрушать, что — уже разрушеніемъ — выучились и хорошо строить!

1905