Для боевой организации

Для боевой организации

Я с братом, Добродеев, Копытцев и еще некоторые начали таскать с завода динамит — для нашей боевой организации. Потом на заводе хватились. Заподозрили меня. Кто-то из полиции однажды увидал меня на улице и говорит, чтобы я шел к себе домой.

Дело это было в девятьсот шестом — второго апреля.

Пришел я домой, а уж там полно полиции. Давай меня допрашивать. Я решил говорить, что ничего не знаю. Помощник пристава закричал:

— Ты шутишь! А знаешь, что на заводе динамит потерялся?

Пошли, конечно, искать. Искали, искали, ничего не нашли. А на самом деле мы натаскали динамиту к себе целых полтора пуда и держали на дворе — на столбе. Догадайся-ка! Когда кончили допрос, говорят мне:

— Иди к приставу.

Прихожу туда. Кажут мне банку из-под динамита:

— Это что такое?

— Банка из-под динамита…

— А где динамит?

— Почем я знаю…

— Отведите его!

Взяли, отвели, посадили. А тогда в Тагиле были казаки. Они караулили арестованных. Вот и рассуждают, а нам слышно:

— Захотят, так весь Тагил взорвут…

Это про нас-то.

Потом меня на допрос к жандармам. Штаб-ротмистр посадил меня на стул против себя, в упор смотрит в глаза, как я буду…

— Про тебя говорят, что ты ведешь противоправительственную пропаганду.

Я будто не понимаю:

— Какая такая пропаганда?

— Ты смеешься!

— Ничего не понимаю…

— Ты против правительства какие-то разглагольствования ведешь среди населения.

— Против какого правительства? Против управителя завода?

— Нет, против царя!

— Ну-у, против царя — далеко!..

Как допросили, я отошел, сел на ящик и сижу. А тут поп увидал меня на ящике и издевается:

— Смотрите, на троне сидит!

— Не исключена, — говорю, — возможность…

Потом подали тройку, посадили и повезли нас в Николаевку[5]. Сопровождать поехал пристав Попов.

В Кушве к нам подсадили учителя Соколова. И за что только его забрали, теперь еще никак понять не могу. Как приехали в Николаевку, пристав ему и говорит:

— Ты с этими головорезами не разговаривай!

И он, чудак, верно, этак недели две с нами ничего не говорил.

В одиночке сидел я месяца три; только на прогулку на полчаса выводили. Потом камеры открыли. Федор Васильев как-то зашел в чужую камеру. Увидали, что он в чужой камере, велели затворить все камеры. Тут мы скамейками давай в двери катать. Такой шум поднялся по всей тюрьме. Прибежали солдаты, кого-то потащили в карцер. Один тут был у нас, Вилонов[6], обличьем как киргиз. Его поколотили, и руку сломали.

Потом мы объявили голодовку, — почти шесть суток голодали. Добились, что разрешили собираться.

А все-таки динамит мы ловко выкрали. Думают на нас, а доказать нельзя, — выпустили. Как выпускали, объявили:

— Вас виновниками не считаем. — А только смотритель Железного рудника сказал: «Не Титов ли динамит украл…».

Записано 1 июля 1936 года в г. Нижнем Тагиле от заводского работника Филиппа Петровича Попова, больше 50 лет.