НА ВЫСОКОМ БЕРЕГУ

Мы помещаем в этом номере два снимка: снимок великой русской танцовщицы Павловой и воспроизведение рисунка Юрия Анненкова, сделанного им недавно с Айседоры Дункан, приехавшей в Москву[289].

Айседора Дункан дорога нам как наша первая любовь, как увлечение нашей юности.

Приезд Дункан как приход океанского парохода в петербургский порт.

Нет, иначе.

В московском шуме имя Дункан как новая нота шума мирового, и шумная Москва рада Дункан.

Русский классический балет был долго не оценен в России.

Нужна была смелость Акима Волынского, чтобы говорить о нем с тем пафосом, с которым до того говорили о Бетховене, о Достоевском, о Леонардо.

Русский классический балет — условен.

Его танцы не танцы, изображающие какое-нибудь настроение, не танцы, иллюстрирующие что-нибудь, классический танец не эмоционален.

Этим объясняется убожество и нелепость старых балетных либретто.

Они были едва нужны. Определенные классические па и смена их существовали по внутренним законам искусства.

Классический балет условен как музыка, тело танцовщика не столько определяет строение па, сколько служит самоодой из прекраснейших условностей.

Эпоха Фокина была порой победоносного падения классического балета.

Классический танец приблизился к танцу характерному.

Новые ловко сложенные либретто и психологическая мотивировка движения двинули балет в сторону пантомимы.

Это был такой же упадок, как если бы музыка ушла в сторону звукоподражания.

И как часто бывает, эпоха падения была в то же время эпохой популяризации.

Русский балет распространился по всей земле.

Гениальные мастера, как Павлова, как Пушкин, всегда стоят в конце эпохи, а не в ее начале.

Гений — плохое предзнаменование для потомков.

Танцы Дункан при всей их талантливости, при всей их убедительности бесконечно ниже, бесконечно ?же того искусства, которое мы знали в классическом балете.

Эти танцы понятны, а великое искусство только созерцаемо. Красота движения человеческого тела, которое проявлялось прежде в танцах Дункан и, может быть, проявляется еще и теперь, тоже ниже красоты композиции классического балета.

Здесь та же разница, как в литературе между рассказом или стихотворением с художественно построенной композицией и рассказом просто занимательным.

«Натуральность» танца Дункан, их «искренность» не есть достоинство.

«Искренность хороша на базаре», — сказал Крученых и сказал хорошо.

В искусстве нужна сделанность.

Классический балет — искусство бесконечно более передовое, чем дунканизм.

Мы приветствуем из Петербурга приход корабля большого плавания — Айседору Дункан, но мы приветствуем ее с высокого берега.