4. Бухарин

4. Бухарин

Судьбы Эренбурга и Мандельштама в 1920–1930-е годы прочно связаны с именем Н. И. Бухарина. Через неделю после приезда в Москву из Грузии, 25 октября 1920 года, Эренбург был арестован ВЧК; Л. М. Козинцева бросилась к Бухарину за спасением. Тогда Н. И. входил в узкое руководство страной, и Эренбург был освобожден; следующее доброе дело Бухарина — обещание заграничного паспорта Эренбургу в марте 1921 года; в ответ — обещание сатирического романа о войне и революции. Оба обещания были оперативно выполнены.

До того как Мандельштам познакомился с Н. И. Бухариным, он, несомненно, о нем много слышал — именно от Эренбурга, который дружил с Бухариным в гимназические годы и очень любил своего старшего товарища-весельчака, вовлекшего его в социал-демократическое движение («героем моего отрочества» назвал Эренбург Бухарина в мемуарах[1488]). Портрет Бухарина, представленный Мандельштаму, был, надо думать, по-человечески привлекателен (даже в пору остро-антибольшевистского настроения портретиста!). Именно таким он возникает и в нехарактерно прочувствованной главе «Приводные ремни» первой книги мемуаров Н. Я. Мандельштам. В 1922–1934 годах Осип Эмильевич неоднократно обращался к Бухарину за помощью и всякий раз чувствовал, что не ошибся в адресе. Многочисленные записочки Бухарина («чуть-чуть витиеватые, украшенные латинской цитатой…»[1489]) хранились у Мандельштама, и все они были изъяты при обыске в 1934 году.

В 1923 году Мандельштам обратился к Бухарину в связи с арестом в Петрограде своего младшего брата Евгения Эмильевича; «исключительно хороший прием» и 20-минутная беседа с Бухариным подробно описаны в письме отцу[1490]; иные подробности этой успешной встречи с Бухариным описывает Н. Я. Мандельштам[1491], в частности, о том, как через два дня Николай Иванович сам приехал к поэту сообщить, что его брат будет на днях отпущен.

Воспоминания о Бухарине приводят Н. Я. к впечатляющему выводу:

«Всеми просветами в своей жизни О. М. обязан Бухарину. Книга стихов 28 года никогда бы не вышла без активного вмешательства Николая Ивановича, который привлек на свою сторону еще и Кирова. Путешествие в Армению, квартира, пайки, договора на последующие издания… — все это дело рук Бухарина»[1492].

14 апреля 1928 года Мандельштам направил Бухарину ходатайство о помиловании группы приговоренных к расстрелу престарелых членов правления «Общества взаимного кредита» и получил от него телеграмму о смягчении приговора[1493]. Н. Я. об этом пишет едва ли не патетически:

«В 28 году в кабинетике, куда сходились нити грандиозных сдвигов двадцатого века, два обреченных человека высказались о смертной казни. Оба шли к гибели, но разными путями. О. М. еще верил, что „присяга чудная четвертому сословью“ обязывает к примирению с советской действительностью — „все, кроме смертной казни!“… У Николая Ивановича был совсем иной путь. Он ясно видел, что новый мир, в построении которого он так активно участвовал, до ужаса не похож на то, что было задумано…»[1494].

Последним заступничеством Бухарина (в июне 1934 года — после того как Б. Л. Пастернак сообщил ему об аресте Мандельштама) стало письмо Сталину, в результате которого режим изоляции поэта был ослаблен, а ссылка в Чердынь заменена поселением в Воронеже. Узнав от Г. Г. Ягоды, что причиной ареста Мандельштама является его антисталинское стихотворение, и услышав этот текст, Бухарин впервые, по выражению Н. Я., «испугавшись, отступился» (записано со слов Эренбурга, узнавшего это от самого Бухарина[1495]).