3. Судьба «Черной книги»

3. Судьба «Черной книги»

Эренбург и Холокост[561]

Первая статья Эренбурга, в которой говорилось о реальной опасности уничтожения еврейского населения на территориях СССР, захваченных Германией, была основана на свидетельствах очевидцев; она написана 12 ноября 1941 года для Совинформбюро и передана им за границу; в России — впервые опубликована нами в 2004 году[562]. Эренбург в ней писал: —

«На одной станции в центральной России я видел беженцев из Западной Украины. Среди них был старик еврей с большой белой бородой и голубыми глазами. Он молча сидел среди узлов и женщин, похожий на библейского пророка. Вдруг он встал, его глаза потемнели, длинные ногти впились в ладонь. Одна из женщин тихо сказала: „Он вспомнил“… Старик вспомнил, как в Виннице немецкий офицер убил четырехмесячного младенца, ударив его головой о чугунную плиту. Их много, еврейских беженцев. Им есть что вспомнить. Некоторые вырвались из городов, захваченных немцами. Они рассказывают страшные истории. Одного хасидского цадика немцы закопали живьем. Это было возле Коростеня. Из земли торчала голова и ветер трепал бороду. Цадик пел перед смертью, прославлял жизнь, и последними его словами было: „Зеленая трава долговечней Навуходоносора“… Возле Одессы пьяный румынский полковник устроил военные ученья: солдаты должны были стрелять в убегавших еврейских детей. В Прилуках немцы связали шестерых еврейских девушек, изнасиловали их и оставили голыми с надписью: „Уборная для немецких солдат“…»[563].

Не получая официально никаких сведений об уничтожении гитлеровцами еврейского населения на захваченных территориях СССР, Эренбург в 1941–42 годах узнавал об этом из текстов немецких листовок, которые ему присылали и передавали во время его фронтовых поездок бойцы Красной Армии. Однако в первый период войны политически более важной задачей Эренбург считал разоблачение немецкого мифа, что Германия воюет не со славянскими народами России, а лишь уничтожает евреев. В этом смысле характерна его статья «Земля Пирятина»[564], начинавшаяся так:

«6 апреля 1942 года в городе Пирятине Полтавской области немцы убили тысячу шестьсот евреев — стариков, женщин и детей, которые не могли уйти на восток. Почему немцы убили евреев? Праздный вопрос. Они убили в том же Пирятине сотни украинцев. Они убили в селе Клубовка двести белорусов. Они убивают в Гренобле французов и на Крите греков. Они должны убивать беззащитных, в этом смысл их существования».

(Далее в этой краткой, но емкой и пронзительной статье приводятся показания русского жителя Пирятина, которого гитлеровцы заставили закапывать расстрелянных ими евреев.)

Вторым мифом, уже не нацистского, а отечественного происхождения, с которым яростно боролся Эренбург, преодолевая упорное сопротивление партаппаратчиков, был миф о том, что евреи окопались в Ташкенте, а на фронте их нет. Подвигам еврейских воинов на фронтах Отечественной войны была посвящена статья Эренбурга «Евреи»[565], напечатанная потому, что перед тем он напечатал статьи об участии в войне казахов, узбеков, татар и кавказцев. В феврале 1943 года Илья Эренбург на втором пленуме Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), созданного в 1941 году во главе с народным артистом СССР С. М. Михоэлсом, предложил выпустить большим тиражом книгу о героизме воинов-евреев; но это предложение реализовано не было.

С 1943 года, когда в СССР началось фронтальное освобождение оккупированных гитлеровцами областей, Эренбург регулярно выезжал в районы боевых действий. Ознакомившись со многими освобожденными от оккупантов районами, он осознал масштаб Холокоста на советских территориях и узнал о фактах активного и заинтересованного участия местных жителей в уничтожении еврейского населения. Эренбург пытался информировать читателей, но это встречало сопротивление цензуры. Наиболее жестким был цензурный пресс в центральных газетах; несколько меньшим — в журналах и для статей, отправляемых Совинформбюро за границу. Легче всего проходили еврейские материалы в газете «Биробиджанская звезда» (тексты этих статей Эренбург передавал и в ЕАК; переведенные на идиш, они печатались в московской газете «Эйникайт» и так становились известными читающим на идише).

В статье «Наше место»[566] Эренбург писал:

«Евреи не были истреблены ни фараонами, ни Римом, ни фанатиками инквизиции. Истребить евреев не в силах и Гитлер, хоть такого покушения на жизнь целого народа еще не знала история… Гитлер пригнал в Польшу и Белоруссию евреев из Парижа, из Амстердама, из Праги: профессоров, ювелиров, музыкантов, старух, грудных детей. Их там умерщвляют каждую субботу, их душат газами, пробуя последние достижения немецкой химии. Их убивают по ритуалу, под музыку оркестров, которые играют мелодии „Колнидре“. До конца опустошены области, временно занятые немцами в Советской России. Из евреев, которые не успели эвакуироваться оттуда и не ушли в партизаны, там больше никого не осталось. Истреблены в Киеве, в Минске, в Гомеле, в Харькове, в Крыму и Прибалтийских республиках. Два года немецкая армия вела войну с безоружными женщинами, стариками и детьми. Теперь гитлеровцы похваляются, что они умертвили всех евреев до одного… Мы можем уступить другим наше место на праздничном торжестве. Одно место мы не уступим: место среди обвинителей. Мы настоим, чтобы никто не отнял у нас права сказать: встаньте, палачи детей! Встаньте и выслушайте приговор!..»

Очень значима была статья Эренбурга «Немецкие фашисты не должны жить»[567], где говорилось:

«Эта земля была для евреев не заезжим двором, — родиной. Кто может себе представить украинские и белорусские города и местечки без евреев? Я видел эту пустыню, эти страшные руины. Под ними — море крови. Я должен произнести страшные слова. Пусть все их читают. Пусть никто не посмеет отвернуться от них. Пусть их никто не сможет забыть до последнего дыхания: НА УКРАИНЕ НЕТ БОЛЬШЕ НИ ОДНОГО ЕВРЕЯ. Немцы сделали свое дело. Излишне считать убитых. Я повторяю: в живых не осталось ни одного еврея. Я слышал много рассказов о том, как это произошло. Я не мог их слушать, но слушал».

29 апреля 1944 года «Правда» поместила статью Эренбурга «Торжество человека», в которой рассказывалось о еврейском поэте и партизане из Вильнюса А. Суцкевере; этот сюжет позволил Эренбургу также напомнить о Холокосте на территории Литвы.

22 июня 1944 года Эренбург написал в Донбасс чудом уцелевшей еврейской девочке Фриде Абович:

«Дорогая Фрида, я счастлив, что ты спаслась и что тебе теперь хорошо живется. Храни память о твоем отце, люби в жизни правду и добро, ненавидь зло, суеверия и свирепость, которые ты увидела в лице фашистов и предателей. Учись хорошо, нашему народу нужны ясные головы и умелые руки. Помни, что у тебя на свете есть старый друг — писатель Илья Эренбург, который тебе всегда поможет в жизни…»[568].

В письме Эренбурга донбассцу Д. И. Романцу говорилось:

«Дорогой Даниил Иванович, сердечно благодарю Вас за Ваше письмо и еще раз хочу высказать Вам свое восхищение перед Вашим поведением, достойным советского патриота и благородного человека. Я благодарен Вам, как советский человек, как русский писатель и как еврей за спасение маленькой Фриды. О Вашем поступке обязательно напишу в газете и пришлю Вам газету. Прошу Вас считать меня Вашим другом и обращаться ко мне в случае надобности <…>»[569].

Напечатать статью о Романце Эренбургу не позволили.

Тема Холокоста была предметом глубоких внутренних переживаний Эренбурга; в 1944-м им были написаны об этом несколько стихотворений: «За то, что зной полуденной Эсфири…», «В это гетто люди не придут…», «Скребет себя на пепле Йов…», «Бабий яр» (напечатано в 1946-м без названия). Трагическая тема расстрела еврейского населения Киева в Бабьем Яре впервые нашла свое художественное воплощение в неоднократно переиздававшемся в 1948–1968 годах романе Эренбурга «Буря», где ей была посвящена 8-я глава третьей части (в 1948-м роман отмечен Сталинской премией).

В марте 1944-го Эренбург подготовил первую публикацию свидетельских показаний о фашистских зверствах на территории СССР под названием «Народоубийцы»[570]. Во вступительной статье к этой публикации Эренбург писал:

«Я не буду снова перечислять преступления гитлеровской армии. Я не стану еще один раз рассказывать о сожженных городах и селах России, о расстреле целых деревень, о виселицах, об угоне населения. Я остановлюсь сейчас на одном: на истреблении евреев… Захватив Украину и Белоруссию, где проживало много евреев, немцы нашли почти исключительно стариков, больных, женщин с детьми, ибо молодые евреи ушли на восток. Таким образом, германская армия уничтожала аккуратно, по плану, в массовом масштабе женщин, стариков и детей».

Это было прямое обвинение Германии в геноциде еврейского народа на территории СССР. Эренбург предполагал выпустить книгу «Народоубийцы» с 58 документами — свидетельскими показаниями на трех языках — идише, русском и английском. Этот сборник был издан двумя выпусками в 1944 и 1945 годах только на языке идиш хотя его перевод на английский уже был подготовлен.

«Черная книга»: от замысла до запрета

С 1943 года Илья Эренбург стал получать с Украины и из Белоруссии письма с рассказами очевидцев немецких зверств, сохранившиеся дневники, записки, фотографии и прочие документы. Именно эти материалы, вместе с тем, что ему рассказывали живые свидетели в освобожденных от гитлеровцев районах, привели Эренбурга к мысли подготовить и издать «Черную книгу» свидетельств о нацистских зверствах в отношении еврейского населения СССР. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург писал:

«В 1944 году мне казалось, что пришло время обнародовать документы об уничтожении фашистами еврейского населения. Я знал, что сухие цифры перестали производить впечатление, и начал собирать дневники, письма, которые передавали мучения, пережитые отдельными людьми. Много сил, времени, сердца я отдал работе над „Черной книгой“»[571].

Эта идея возникла у него примерно в то же время, что и план А. Эйнштейна и Ш. Аша в США подготовить книгу о нацистских зверствах на всех оккупированных Германией территориях Европы и издать ее на многих языках. Весной 1943 года они предложили ЕАК принять участие в этой работе. Руководство ЕАК сочло это целесообразным и 23 апреля 1943 года обратилось в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить такую работу и перечислило девять членов ЕАК, включая И. Эренбурга, рекомендуемых в редколлегию «Черной книги»[572].

Сам Эренбург издание «Черной книги» считал чрезвычайно важным и в силу чудовищности совершенных нацистами преступлений, и по причине набиравшего силу в СССР антисемитизма. Создание такой книги было не по силам одному человеку, и весной 1944 года Эренбург создал литературную комиссию (в нее вошли писатели М. Алигер, П. Антокольский, В. Герасимова, В. Гроссман, А. Дерман, Вс. Иванов, В. Ильенков, В. Инбер, В. Каверин, Л. Квитко, В. Лидин, П. Маркиш, Г. Мунблит, Л. Озеров, A. Платонов, О. Савич, Л. Сейфуллина, К. Федин, Р. Фраерман, О. Черный, B. Шкловский). Задача писателей состояла в литературной обработке документов, в создании обзорных очерков. Комиссия, созданная Эренбургом с одобрения ЕАК, собиралась в его помещении.

Наблюдая в стране откровенный рост государственного антисемитизма, все более набирающего силу во властном аппарате СССР, Эренбург ощущал труднопреодолимые препятствия, возникавшие при публикации материалов, затрагивающих еврейские проблемы.

Илья Эренбург и участники Комиссии энергично взялись за подготовку к печати собранных Эренбургом материалов. 23 августа 1944 года руководство ЕАК докладывало об этом в ЦК ВКП(б):

«<…> спрос на „Черную книгу“ огромный не только в зарубежных странах, но и в Советском Союзе. Мы поэтому считаем целесообразным наряду с изданием „Черной книги“ в зарубежных странах на английском, испанском, французском, немецком и еврейском языках подготовить издание „Черной книги“ также на русском языке для советского читателя. Ряд виднейших советских писателей, как Илья Эренбург, Василий Гроссман и другие, взяли на себя инициативу в деле подготовки к изданию „Черной книги“ на русском языке под контролем и руководством ЕАК. Ввиду политической важности этого мероприятия для мировой общественности мы считаем нужным выделить для русского издания литературную комиссию под председательством тов. Эренбурга, который располагает богатейшим материалом о фашистских зверствах над еврейским населением. Надеемся, что это предложение не встретит с Вашей стороны возражений»[573].

Вразумительного ответа не последовало. 6 сентября 1944 года Эренбург по просьбе руководства ЕАК представил свою концепцию «Черной книги», написанную так, чтобы ее не отклонили в аппарате ЦК. В ней говорилось:

«„Черная книга“ должна дать картину зверского уничтожения фашистами миллионов людей. В книгу войдут рассказы спасшихся евреев, свидетелей зверств, немецкие приказы, дневники и показания палачей, записки и дневники укрывавшихся. Не акты, не протоколы, а живые рассказы должны показать глубину трагедии. Чрезвычайно важно показать солидарность советского населения, спасение русскими, белорусами, украинцами, поляками отдельных евреев. Такие рассказы помогут залечить страшные раны, подымут еще больше идею дружбы народов. Необходимо показать, что евреи умирали мужественно, остановиться на всех имевших место случаях сопротивления активного или пассивного, на подпольных организациях в гетто, на побегах и восстаниях, на партизанах-евреях, спасшихся от смерти, которые мстили убийцам своих близких. „Черная книга“ должна быть издана по-русски для советских читателей. Ее перевод желателен в США и Англии»[574].

Имевший к тому времени достаточный опыт общения с партаппаратом Эренбург опасался, что если русское издание «Черной книги» не выйдет прежде ее зарубежных изданий, то аппарат ЦК сможет его выходу помешать.

13 октября 1944 года Эренбург говорил на заседании комиссии:

«В течение долгого времени не было выяснено: будет ли санкционировано создание этой книги… Меня просили написать записку для представления о содержании, планах и цели книги. Основываясь на нашем первом собрании, я это изложил и представил. Ответа прямого не последовало, но мне было сказано так через еврейский комитет — сделайте книгу, и, если она будет хорошей, она будет напечатана. Так как авторами книги являемся не мы, а немцы, а цель книги ясна, я не понимаю, что значит „если будет хорошей“ — это не тот роман, содержание которого неизвестно»[575].

Некоторые функционеры ЕАК (например, поэт И. С. Фефер) своими действиями по существу подыгрывали негласному намерению властей ограничить распространение информации о Холокосте зарубежными странами. Узнав, что осенью 1944 года ЕАК, не поставив его в известность, отправил в США материалы литературной комиссии, Эренбург почувствовал, что русское издание «Черной книги» фактически под угрозой. Заявив 30 января 1945 года решительный протест в ЕАК, он потребовал приостановления публикации его материалов в США, пригрозив своей отставкой. Вот это заявление Эренбурга:

«В Еврейский антифашистский комитет.

Мне было предложено Вами редактировать „Черную книгу“. На заседаниях литературной комиссии, которую я возглавлял, было установлено, что основным текстом книги является русский, с которого переводы могут быть сделаны на еврейский, английский и др. Само собой разумеется, не может быть двух „Черных книг“ — для внутреннего рынка и для экспорта; это лишило бы документы их значения. Вопреки всему вышесказанному, были отправлены в США документы для „Черной книги“ без согласования этого со мной и с другими товарищами, работавшими в литературной комиссии. Между тем подготовка первого тома почти закончена. Опубликование в США другой „Черной книги“, не совпадающей в ее советской части с нашим текстом, делает бесцельной нашу работу. Посему категорически настаиваю на задержании публикации в Америке советских материалов в „Черной книге“ без согласования их со мной и с литературной комиссией. В противном случае вынужден отказаться от выполняемой мной работы по составлению „Черной книги“, возложив всю ответственность за это на Еврейский антифашистский комитет.

Илья Эренбург»[576].

Для урегулирования возникшего конфликта курировавший ЕАК от Совинформбюро С. А. Лозовский[577] создал специальную комиссию, которая 26 февраля 1945 года доложила ему:

«Материалы „Черной книги“, подготовленной под редакцией И. Эренбурга, представляют собой ряд очерков, составленных видными советскими писателями (В. Гроссман, В. Инбер, Л. Сейфуллина и др.) на основе документальных и фактических данных о злодеяниях немцев над еврейским населением СССР на занятой в свое время врагом территории. В большинстве своем эти очерки хорошо написаны, содержат ценный материал и весьма полезны как правдивые рассказы советских писателей, раскрывающие истинную картину немецких зверств в разных районах временно оккупированной гитлеровцами советской земли. Однако комиссия считает, что избранный редакцией курс на создание свободных литературных обработок документальных и фактических материалов расходится с профилем „Черной книги“ как сборника документов, значение которого в подлинности материалов, в отсутствии в них элементов, привнесенных творчеством писателя. Помимо этого комиссия считает, что в представленных очерках излишне много рассказывается о гнусной деятельности предателей народа из украинцев, литовцев и др.; это смягчает силу главного обвинения, предъявляемого немцам, что должно явиться основной и решающей задачей книги[578]. Таким образом, по мнению комиссии, материалы книги под редакцией Эренбурга, являясь весьма ценными, могли бы после окончательной их редакционной обработки составить сборник или отдельные брошюры, которые можно было бы с успехом распространить, в частности, за границей. Но это не „Черная книга“»[579].

Получив этот отчет, Лозовский занял сторону руководства ЕАК, о чем в дипломатичных выражениях написал Эренбургу 5 марта 1945 года:

«Я просмотрел материал для „Черной книги“ под Вашей редакцией и материал, направленный для „Черной книги“ Антифашистским Еврейским комитетом. Кроме того, я поручил комиссии в составе 5 человек тщательно перечитать все материалы и дать свое заключение. Заключение комиссии я Вам посылаю и хочу со своей стороны сделать несколько замечаний. То, что обработано нашими писателями (Гроссман, Инбер, Шкапская, Лидин и др.), даст читателю потрясающую картину немецкого садизма, хамства и зверства. Такая книга, составленная группой крупных советских писателей, не только послужит делу возмездия, но и явится орудием борьбы для выкорчевывания фашистской политики и фашистской идеологии во всем мире. Но при всей политической важности этой книги это все-таки литературная обработка материалов. Кроме литературной обработки материалов, необходима книга документов и свидетельских показаний с фотографиями убийц, копиями приказов, факсимиле показаний, а также и заключение экспертов и прочее. Эти две книги могут быть изданы параллельно, причем они будут подкреплять одна другую. Да и вообще и двух книг мало. Надо издать сотни книг для того, чтобы десятки миллионов людей знали, что несет фашизм человечеству. Книга, написанная группой советских писателей, имеет все шансы пойти широко в массы. Она будет издана на всех языках. Книга документов будет иметь более узкий круг читателей (депутаты парламентов, юристы, комиссии по расследованию зверств, библиотеки и т. д.). Такие книги абсолютно необходимы.

Вот почему я предлагаю:

1. Продолжайте Вашу работу по составлению книги при участии группы советских писателей. Эту книгу мы издадим на всех языках мира.

2. Одновременно с этим Антифашистский Еврейский Комитет будет подбирать материалы для официальной „Черной книги“ (документы, дневники, показания и пр.)»[580].

Письмо Лозовского показало Эренбургу окончательно, что его план рушится и русского издания задуманной им книги в СССР не допустят (интуиция его не подвела, и очень скоро он в этом убедился). Тогда Эренбург распустил свою литературную комиссию. Он написал об этом в марте 1945 года каждому ее члену — например, Гроссману:

«Дорогой Василий Семенович, по решению С. А. Лозовского издание „Черной книги“ поручается непосредственно Еврейскому Антифашистскому Комитету. Поэтому литературная комиссия, созданная мною для подготовки к печати этой книги, прекращает свою работу. Приношу Вам, Василий Семенович, сердечную благодарность за Ваше участие в работе Комиссии. Я глубоко уверен, что проделанная Вами работа не пропадет для истории»[581].

Когда из США в ЕАК пришла верстка «Черной книги» по-русски с предисловием А. Эйнштейна, руководство ЕАК перепугалось немыслимыми в СССР формулировками ученого. Свои резкие замечания руководство ЕАК отправило в США, но только часть их была учтена, потому было принято решение предисловие Эйнштейна убрать вообще[582]. Так американское издание по-русски повисло в воздухе.

Неожиданная публикация в «Правде» 14 апреля 1945 года статьи начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», написанной по указанию Сталина, в одночасье изменила официальное положение Эренбурга в СССР: его имя мгновенно исчезло со страниц советских газет. Эренбург фактически оказался в изоляции; перестал появляться и в ЕАК, где, воспользовавшись этим, проигнорировали его решение о роспуске литературной комиссии, попросту назначив новым председателем ее B. C. Гроссмана.

25 апреля 1946 года на заседании ЕАК обсуждали вопрос о подготовке «Черной книги». Говоря об истории работы над ней, Гроссман высказался так:

«Если уж говорить о всех внутренних перипетиях, произошел конфликт между Эренбургом и комитетом, который возник в связи с тем, что был послан в Америку материал без согласования с комиссией. По этому поводу был поднят разговор у т. Лозовского. Два раза заседала созданная Лозовским комиссия, которая рассматривала это дело. В этот период т. Эренбург отказался от председательствования в комиссии (это неверно, т. к. Эренбург созданную им комиссию распустил. — Б.Ф.), и это председательствование взял на себя я. По прошествии некоторого времени т. Лозовским была создана комиссия по приему „Черной книги“. <…>. Комиссия прочитала „Черную книгу“ и доложила т. Лозовскому свое мнение, мнение было благоприятным. Товарищи решительно высказались за печатание книги. Замечания сводились к отдельным частностям. Однако книга не издавалась, а материал продолжал прибывать, и материал такого характера, от которого мы ни в коем случае не могли отказаться. Наконец, книга была скомплектована и вступила в новый период своей жизни — в стадию редактирования. <…> Пройдя и этот этап, она была передана издательству „Дер Эмес“, которое взялось ее издать. Книгу читал Главлит, дал разрешение на печатание этой книги и отнесся к ней положительно. Вот примерно история книги. <…> Были набраны гранки и подвергнуты конъюнктуре. Сейчас набрано уже 27 листов»[583].

Член Президиума ЕАК, сексот ГБ, ездивший с Михоэлсом в США для сбора пожертвований в фонд Красной Армии, И. С. Фефер был главным сторонником участия СССР в американском издании и главным противником Эренбурга, он решительно не одобрял эренбурговского упрямства и, пользуясь случаем, всячески умалял сделанное им для «Черной книги»:

«По-настоящему работа началась тогда, когда Василий Семенович взялся за дело <…>. Еще при т. Эренбурге возникло две линии. Тов. Эренбург считал, что мы должны готовить книгу о немецких жертвах на советской территории, а мы считали, что нужно издавать книгу о зверствах немцев всюду, где они только находились. Мы получили телеграмму от Громыко из Америки о том, что необходимо срочно прислать материалы „Черной книги“, иначе „Черная книга“ выйдет в Америке без русских материалов. Мы должны были послать в Америку целый ряд материалов, еще недостаточно обработанных <…> Предисловие к американскому изданию „Черной книги“ должен был написать Альберт Эйнштейн. Когда мы получили это предисловие, мы, несмотря на наше уважение к Альберту Эйнштейну, не могли с ним согласиться <…> и пришлось снять предисловие Эйнштейна <…>»[584].

28 ноября 1946 года руководство ЕАК сообщило главному партийному идеологу А. А. Жданову о ситуации с «Черной книгой»:

«Работа над русским, основным изданием „Черной книги“ была закончена осенью прошлого года, однако книга до сих пор из печати не вышла. <…> Мы просим Вас помочь выходу книги, по нашему глубокому убеждению, нужной советскому читателю, в создание которой вложено много душевных сил и много труда».

Под письмом четыре подписи: лидеров ЕАК Михоэлса и Фефера и двух редакторов — Вас. Гроссмана и И. Эренбурга[585]. Как писал мне в 1989 году один из участников литературной комиссии Эренбурга, поэт Л. А. Озеров:

«Напечатать „Черную книгу“ можно было только в том случае, если будет виза Жданова. От И. Г. Эренбурга, B. C. Гроссмана и Л. М. Квитко я знал, что рукопись у него. Она лежала долго. Чувствовалось, что Жданов тянет с ответом, боясь взять на себя ответственность даже в таком не государственного масштаба редакционно-издательском, вернее, цензорском деле… Наконец Жданов обратился к „хозяину“, как тогда называли Сталина. Последовал немедленный отказ. По версии Эренбурга, Гроссмана, Квитко и др., Сталин якобы ответил так: „Зачем выделять именно эту пострадавшую нацию, если у нас все нации равны? Даже если мы знаем, что в этом рву, в этой могиле только одни евреи, мы должны говорить, что в ней все нации“».

3 февраля 1947 года глава Управления пропаганды и агитации ЦК Г. Ф. Александров подписал записку о нецелесообразности издания «Черной книги»:

«Чтение этой книги, особенно ее первого раздела, касающегося Украины, создает ложное представление об истинном характере фашизма и его организаций. Красной нитью по всей книге проводится мысль, что немцы грабили и уничтожали только евреев. У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев… Исходя из этих соображений, Управление пропаганды считает издание „Черной книги“ в СССР нецелесообразным»[586].

18 сентября 1947 года С. М. Михоэлс в письме пожаловался А. А. Жданову на печальную судьбу «Черной книги»: «20 августа с. г., когда в основном (33 листа из 38) [книга] была набрана и напечатана, со стороны Главлита последовало распоряжение о прекращении печатания книги»[587]. (Не пройдет и четырех месяцев, как последует прямой ответ на эти жалобы: по личному распоряжению Сталина народный артист СССР и глава ЕАК С. М. Михоэлс будет убит.)

Тем временем 7 октября 1947-го в секретариат Жданову из отдела издательств Управления пропаганды пришла бумага: «„Черная книга“ была внимательно рассмотрена в Управлении пропаганды. Книга содержит серьезные политические ошибки. Издание книги на 1947 год Управлением пропаганды не утверждено. Исходя из этого „Черная книга“ не может быть издана»[588].

13 февраля 1948 года, когда С. М. Михоэлс уже был похоронен, И. С. Фефер от имени ЕАК написал последнее письмо о «Черной книге» новому начальнику Управления пропаганды и агитации Д. Т. Шепилову, прося разрешения завершить набор книги (т. е. набрать последние три авторских листа ее текста) и выпустить ее тиражом всего 150–200 экземпляров для закрытых фондов библиотек. Похоже, что ответить ему не сочли возможным. 20 ноября 1948 года решением Политбюро ЦК, подписанным Сталиным, ЕАК был закрыт. (Последняя строчка постановления впечатляюща: «Пока никого не арестовывать»[589]. После чего почти все руководство ЕАК арестовали[590].)

В 1962 году, работая над пятой книгой мемуаров «Люди, годы, жизнь», посвященной Отечественной войне, Эренбург написал об истории «Черной книги» целую главу[591]. В силу ряда причин пятую книгу его мемуаров журнал «Новый мир», обещавший автору ее публикацию в конце 1962 года, начал печатать лишь в январе 1963-го — в самый пик антиэренбурговской кампании, когда главу о «Черной книге» ЦК КПСС без всяких затей запретил[592].

Издания «Черной книги»

Потративший массу душевных сил на работу над «Черной книгой» Илья Эренбург был подавлен, поняв, что судьбу «Черной книги» в СССР решили окончательно и бесповоротно. В мемуарах об этом рассказывается поневоле скупо:

«„Черная книга“ была закончена в начале 1944 года. Ее читали, перечитывали, редактировали. Я поместил в „Знамени“ несколько отрывков[593]. В Румынии издали перевод первой части[594]. Наконец книгу сдали в производство. В конце 1948 года, когда закрыли Еврейский антифашистский комитет, рассыпали набор „Черной книги“, забрали гранки и рукопись»[595].

Далее Эренбург вспоминает:

«У меня сохранилась часть документов — дневники, письма, записанные рассказы[596]. В 1947 году я передал их в Вильнюсский еврейский музей. Этот музей год спустя закрыли, и я считал, что документы пропали. Они оказались у меня: незадолго до ликвидации музея его директор (Яков Гуткович. — Б.Ф.) принес две большие папки ко мне; меня в Москве не было, и папки десять лет пролежали между старыми рукописями и книгами»[597].

О дальнейшем рассказала дочь писателя Ирина Ильинична:

«В 1970 году, разбирая архив отца, я обнаружила папки „Черной книги“. Зная, что ими интересовался КГБ, я их отдала на хранение разным людям, а в начале восьмидесятых годов переправила в Иерусалим, в Яд Вашем — Институт памяти жертв нацизма и героев сопротивления, — зная, что их там сохранят»[598].

Дома у Ирины Ильиничны я видел и листал (перед их отправкой за границу) два огромных фолианта в прочных картонных переплетах (размера газетной полосы большого формата) с эренбурговскими материалами для «Черной книги». К их листам были приклеены или помещены в большие приклеенные конверты документы: рукописи, письма, документы и фотографии.

А в следующий мой наезд в Москву И. И. рассказала, как они были переправлены в Иерусалим. Вот ее рассказ: И. И. узнала, что один зарубежный дипломат в Москве получил новое назначение — послом в Израиль (Ирину Ильиничну, свободно говорившую по-французски, нередко приглашали на посольские приемы, так что некоторые знакомства в этом мире у нее были). Повидавшись с будущим послом и рассказав о своей задаче, она заручилась его безусловной готовностью доставить материалы эренбурговского архива в Иерусалим. И он не обманул: машина дипломата подошла вплотную к подъезду Ирины Ильиничны, дипломат вышел из нее в просторнейшем плаще, под которым и вынес из квартиры И. И. на первом этаже фолианты, обвязав их вокруг своего туловища. Вскоре ей стало известно, что документы находятся в Яд ва-Шем…

Такова судьба эренбурговского архива материалов «Черной книги». Заметим, что письма Эренбургу от читателей военных лет, посвященные Холокосту и переданные в Яд ва-Шем наряду с массой иных документов, были использованы при издании в Израиле по-русски книги «Советские евреи пишут Илье Эренбургу: 1943–1966»[599].

Теперь про материалы о Холокосте на территории СССР, которые обнаружились в Израиле и стали источником тамошнего первого в мире издания «Черной книги» в 1980 году.

Еще в 1946-м ЕАК отправил копии рукописи «Черной книги» в десяток стран (от США до Румынии, включая тогдашнюю Палестину). Только в 1965 году гражданин Израиля Соломон Цирюльников, у которого хранилась рукопись «Черной книги», в 1946-м отправленная ЕАК в Палестину (как тогда называлась территория нынешнего Израиля, которая в самом Израиле именуется Эрец-Исраэль), передал ее в институт Яд ва-Шем. Состояние рукописи было, можно сказать, аховое (в частности, помимо прочих дефектов полностью отсутствовала глава «Литва» — сохранился лишь перечень составлявших ее текстов). Именно с 1965 года и началась исследование этой рукописи. Итогом всей проделанной работы стало издание «Черной книги» на иврите и русском, осуществленное в 1980 году в иерусалимском издательстве «Tarbut Publishers». А в 1991-м стало возможным выпустить эту книгу тиражом 50 тысяч экземпляров в СССР — по-русски в тогда еще советском Киеве[600]. Тексту израильского издания «Черной книги», повторенного в Киеве, предпосланы предисловие «От издателей „Черной книги“» и две содержательные, информативные статьи: «Уничтожение еврейского населения на оккупированной немцами территории СССР» Ицхака Арада и «Из истории „Черной книги“» Иосефа Кермиша. Непосредственный текст «Черной книги» открывается кратким вступлением «От редакции „Черной книги“», а также предисловием Вас. Гроссмана. Весь текст собственно «Черной книги» состоит из семи глав (пять первых содержат материал, распределенный по географическому принципу: Украина, Белоруссия, РСФСР, Литва — представленная лишь перечнем материалов, Латвия; и две главы: «Советские люди едины» — о том, как люди разных национальностей помогали евреям[601], и «Лагеря уничтожения» — 11 материалов о различных концлагерях в Прибалтике и Польше). В заключительных разделах книги «Приложение» и «Дополнение» печатаются статьи академика И. П. Трайнина «Расовая политика гитлеризма и антисемитизм» и писателя И. Г. Эренбурга «Народоубийцы», немецкие документы, протоколы допросов гитлеровцев и т. д., а также справки об авторах и примечания к текстам.

Все материалы сборника печатаются в литературной обработке писателей, входивших в литкомиссию Эренбурга, — список из 29 имен этих писателей открывает книгу. Назовем тех, кому принадлежит наибольшее число обработок. Чемпион тут, конечно, Эренбург — 32 обработки (треть всех материалов книги), за ним следуют В. Гроссман и журналистка Р. Ковнатор (по 10), военный журналист Е. Гехман (9), писатель О. Савич и критик Г. Мунблит (по 5)…

Киевская книжка была сдана в набор 3 апреля 1991 года, а уже 3 мая 1991-го подписана в печать.

Совсем иначе складывалась судьба «Черной книги», которую готовили к печати в Москве и Вильнюсе. Судя по всему, инициатором издания была И. И. Эренбург, получившая в годы перестройки верстку «Черной книги» 1947 года[602] от не названного ею знакомого, которому ее подарил B. C. Гроссман. Именно эта верстка положена в основу издания, хотя она оказалась существенно более изуродованной цензурой, чем рукопись 1946 года, по которой осуществлено израильское издание. Потому текст верстки 1947 года дополнили набранными курсивом вставками по израильскому изданию (их объем значителен — эти вставки выполнены в Вильнюсе), а также по некоторым материалам ЕАК 1945 года, изъятым в 1948-м КГБ и впоследствии переданным из архива КГБ в ГАРФ, а потом рассекреченным. Книге предпослана статья «История и судьба „Черной книги“», написанная историком И. А. Альтманом. И. И. Эренбург провела большую работу по сверке верстки 1947 года с подлинными материалами эренбурговского архива (имена и фамилии персонажей, названия географических мест и т. д.; по имеющимся адресам она провела опрос уцелевших родственников и участников с целью уточнения этих данных — все выявленные ею ошибки исправлены в тексте и упомянуты в примечаниях).

Приведу здесь подробно один известный мне конкретный случай поправок, к которому я имел косвенное отношение. Еще задолго до выхода «Черной книги» в Киеве я хорошо знал о судьбе моего покойного друга, ленинградского журналиста Б. В. Чернякова[603]. Он родился в 1928 году в белорусском городке Лиозно (родина М. Шагала), его мать умерла, когда Боре было два года; потом он жил с отцом, кадровым военным, в Средней Азии. Когда в 1938 году отца арестовали, его забрали к себе бабушка с дедушкой. В 1941-м уже 16 июля в Лиозно вошли немцы. Восемь месяцев вместе с украинскими полицаями они глумились над еврейским населением (стариками и малолетками), лишая их крова и прокорма, а 24 февраля 1942-го расстреляли всех оставшихся в Лиозно евреев. Спасся один тринадцатилетний Боря Черняков (с утра он ушел из дома в поисках пищи, а когда вернулся, был на дороге предупрежден соседским приятелем и только с пригорка видел, как полицаи вывозили на грузовике дедушку, бабушку и соседей). Полтора месяца его прятала у себя, рискуя собственной жизнью, соседка Феодосия Семеновна Дехтерева, а потом Боре удалось перейти линию фронта, проходившую в 35 километрах от Лиозно. Я знал, что Боря время от времени пишет Эренбургу и получает от него ответы, а потому думал, что историю о Лиозно он во время войны описал в письме Эренбургу. Оказалось, что все было не так: письмо о том, что случилось в Лиозно, тринадцатилетний мальчик, лишившийся всех своих родных, отправил единственному детскому писателю-еврею, которого он знал: С. Я. Маршаку. А уж Маршак передал его Илье Эренбургу — так, обработанное потом Всеволодом Ивановым, оно попало в «Черную книгу». И об этом Боря узнал в 1991 году, получив из Киева «Черную книгу» со своим письмом, озаглавленным «Лиозно». В публикацию вкралось несколько ошибок (он сам, например, был назван В. Черняковым), и когда я рассказал ему, что И. И. Эренбург работает над устранением ошибок в «Черной книге» для нового ее издания, Боря попросил передать Ирине Ильиничне свои исправления и дополнения. И это было сделано. В конце 1991-го Черняков уехал с семьей в Израиль. 16 марта 1992-го он мне писал из Тель-Авива:

«После Нового года съездил в Иерусалим, был только в Яд-Вашем. Встретился с руководителем архива доктором Шмуэлем Краковским. Передал ему свои комментарии к главе „Лиозно“ и твое письмо. Он тебя хорошо знает. Незадолго до нашего с ним разговора, буквально за несколько дней до того, Краковский вернулся из Москвы, был в гостях у Ирины Ильиничны, она подарила ему два тома из трилогии И. Г. (первое бесцензурное трехтомное издание мемуаров 1990 г. — Б.Ф.), второго тома у нее не было, о чем Краковский весьма сожалел».

Когда вышло вильнюсское издание «Черной книги» (тиражом 6 тысяч) и дошло до Москвы, Ирина Ильинична попросила меня отправить его Боре Чернякову. 19 октября 1994 года он писал мне:

«Вчера получил твою посылочку — „Черную книгу“. Большое тебе спасибо. И сегодня же, вместе с этим письмом, отправляю и письмо Ирине Ильиничне. Вчера же до позднего вечера сравнивал обе книги — ту, что получил перед отъездом из Киева, и присланную тобой. О результатах и говорить нечего, тут все ясно. Обидно, что тираж мал — но, как сказал мне Канович[604], и этот тираж вывезти нынче из Литвы — серьезная проблема, связанная с таможней».

Загадочность вильнюсского издания в том, что книга была сдана в набор 15 июня 1991, а подписана в печать 2 мая 1994 года. Но ведь не могли же ее набирать три года, если такого же объема киевскую «Черную книгу» набрали за 1 месяц, да и на титуле красуется 1993 год…

В вильнюсском издании исправлены: инициал Чернякова, дата расстрела евреев Лиозно; вписаны имя, отчество и фамилия спасшей и приютившей Чернякова женщины (остальные его поправки не учтены); жаль, что в комментариях нет ссылки на то, что исправления принадлежат автору публикуемого письма. Возможно, когда-нибудь Яд ва-Шем издаст «Черную книгу» с учетом всех хранящихся в его архиве документов и поправок…

В том, что касается эренбурговского замысла «Черной книги», здесь следует поставить точку. Но если говорить о документах и материалах по истории Холокоста на территории СССР вообще, то необходимо назвать еще два сборника документов, дополняющих «Черную книгу»[605]. Первый — выпущенный институтом Яд ва-Шем том «Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941–1944): Сборник документов и материалов», вышедший в Иерусалиме в 1992 году под редакцией Ицхака Арада, предпославшего ему статью «Катастрофа советского еврейства». В этой книге пять разделов: 1) «Предварительные меры и приказы» (документы из речей, приказов, деклараций деятелей Третьего рейха от Гитлера до генералов, командовавших армиями); 2) «Истребление евреев на оккупированных территориях»; 3) «Уничтожение военнопленных евреев»; 4) «Праведники народов мира» и 5) «Евреи — партизаны и подпольщики». Эта книга была с готовых израильских диапозитивов отпечатана московским издательством «Текст» в 1992 году тиражом 5000 экземпляров.

Второй сборник подготовлен совместно институтом Яд ва-Шем и Государственным архивом Российской Федерации (ГАРФ) и называется «Неизвестная Черная книга. Свидетельства очевидцев о катастрофе советских евреев (1941–1944)». Этой книге предпосланы две статьи: «Уничтожение евреев на оккупированной территории Советского Союза» Ицхака Арада и «Судьба „Черной книги“» Ильи Альтмана. В книге восемь разделов, которые повторяют структуру «Черной книги»: «Украина», «Белоруссия», «Литва», «Латвия», «Эстония», «Крым», «РСФСР» и «Военнопленные». Их содержание дополняет и продолжает собственно «Черную книгу» материалами двух источников — документами литературной комиссии из фонда ЕАК, хранящимися в ГАРФ, и документами из фонда Эренбурга в Яд ва-Шем (так, например, материалы в обработке, вошедшие в «Черную книгу», здесь приводятся в виде подлинных источников из архива Эренбурга). Эта книга отпечатана неуказанным тиражом в Москве издательством «Текст» в 1993 году.