В лавке часовщика

В лавке часовщика

…Где сердце — счетчик муки.

Ин. Анненский

Странный стрекот, быстрый, мелкий,

Торопливый, ровный бег.

А медлительные стрелки

Словно замерли навек.

Сух, отрывист, дробен, четок

Многих маятников стук,

Металлических чечеток,

Звонкой стали ломкий звук.

Но их тиканье нестройно,

Ходят все они не в такт:

Тот торопит неспокойно,

Тот задерживает шаг.

Так и сердце темной кровью

Бьется с близким сердцем врозь.

Хоть и связаны любовью,

Но биенье не слилось.

Бьются розно, бьются рядом

В муке колющих синкоп.

О, беспомощные взгляды

И рукой закрытый лоб…

Лучше сердце заводное,

С цепкой поступью колес,

Без мечты и перебоев,

Без томленья и без слез.

Часовщик в движеньях точен,

Краток, сух — во всем расчет.

Видно, выверен и прочен

Нестального сердца ход.

Но в глазах его так жуток,

Черной щелью поперек,

К тени и к огню не чуток,

Суженный в черту зрачок.

Не обычна, не случайна

Глаз прозрачных пустота.

В них пугающая тайна,

Неотвязная мечта,

В них огонь упорной страсти

И безумия печать.

О, блаженство высшей власти

Создавать и разрушать!

Часовщик — вершитель строгий

Им же созданных судеб,

Заключивший их тревоги

В узкого футляра склеп,

Стережет их бег бесплодный,

И в руке его могуч

Металлический холодный

К заводному сердцу ключ.

Смотрит пристально, пытливо

Острым взглядом часовщик,

Видит сердца все извивы,

Слышит сердца каждый сдвиг.

Словно плотной паутиной

Оплетает душу взгляд.

И стучит в тоске единой

Пленных маятников ряд.

— Часовщик, чего ты хочешь?

Заползает в сердце жуть.

— Не мою ли душу прочишь

Ты в свои часы вдохнуть?

Заточить живую душу

В темный стиснутый футляр

И в ночи бессонной слушать

Плачущих часов удар?

Чтоб молили и томили

Звоном, стоном и тоской,

Чтобы мучились и жили

Человеческой душой.

Нет, скорее прочь, на воздух,

Где движенье, шум и свет,

Над домами небо в звездах,

Где часов стучащих нет.

…Но таинственную память

О себе оставил он.

Я одна. Вдвоем с часами.

Слушаю их мерный звон.

Маятник стучит, как жернов

Над сыпучею крупой,

И минуты, словно зерна,

Мелет медною стопой.

Мерит, мерит, мелет, мелет

Темной вечности гранит,

Не измерит, не разделит,

Вечности не раздробит.

Время — жизнью измеряем,

Вечность — смертью познаем.

Ходим, ищем и теряем

Час за часом, день за днем.

Может быть, и правда, лучше

Счетчиком бездушным стать,

Никого собой не мучить

И самой не сострадать.

Будет сердце заводное,

И зазубрины колес

Перемелют все больное

Без томленья и без слез.