III. «Все одинаковы разлуки…»
Все одинаковы разлуки…
Сплетенные до боли руки,
Тоски горячая спираль
И угрожающая даль.
Глаза в глаза, до дна, до жути,
В вагоне, в комнате, в каюте,
На мокрой площади в огнях,
На темной лестнице, в дверях —
Одно и то же расписанье:
Сдвиг незаметный, роковой
Колючей стрелки часовой,
И в безнадежность — до свиданья!..
Рука выскальзывает из руки,
Шаги последние быстры, легки,
Шаги последние и тишина.
Ладонь опущенная холодна.
1936
«Самоубийца в час разлуки…» Самоубийца в час разлуки не меньше любит жизнь, чем тот, кто счастлив, праведно живет, не зная настоящей скуки. Кто их измерит, эти муки за неоконченным письмом, перед раскрытым в ночь окном? Кто судит, по какому праву, того, который пьет
Разлуки I. «Вместе до перекрестка…» Вместе до перекрестка, А с перекрестка врозь. Сердце ли нищее жестко? Или с другим не сошлось? Снова недолгий попутчик Вдаль уходит чужой. Кто нас гонит и мучит, Путь рассекая межой? Ветер — в сердце навылет — Все разметал и
15. Оптика разлуки[*] Интервью с Сергеем Юрьененом Сергей Юрьенен — диссидент, журналист, путешественник, переводчик и прежде всего писатель, «сбежавший в литературу по следам Улисса — туда, где нет берега и откуда не возвращаются» (Андрей Битов). С действительно необычным