95. «А если боли слишком много…»

А если боли слишком много,

Приснится сердцу сторона,

Где боль цветет во имя Бога,

Где смерть веселая дана.

Приснится юности струя,

Томленья первородный грозд,

И сквозь сладчайший духа рост —

Твой подвиг, жертвенность твоя.

Земля… Земные небеса…

Земля… Земные чудеса…

Как в дни творенья, видит взор

Огромной радуги костер.

Гремя свергаются ручьи

В глаза, в уста, в сосцы твои.

Рука хватает. Ум горит.

И птица вещая летит.

О, руки настежь, настежь — в дым:

Молиться, присягать земным…

Всему земному, горсти всей

Цветов, томлений и червей.

Короткой радости жгутом

Кружиться, окружать свой дом.

И стол и ложе оплясать,

И слушать птиц и духов рать.

И помнить: каждому дана

Заветной гибели страна.

Читайте также

«От зависти, от гордости, от боли…» От зависти, от гордости, от боли, От сложности – такая простота… Усилие давно покорной воли, И, дрогнув, засветилась темнота. Я не имею для тебя ответа, Я не имею правды для других… Я знаю только – умирает лето, Я знаю только –

Русские. Слишком узкие «Широк русский человек, я бы сузил!» — мечтал Митя Карамазов. А зачем?Недавно я, сам того не желая, стал участником психологического эксперимента. Ну вроде как ложишься на кушетку психоаналитика, закрываешь глаза, и он тебе сыплет словами: «мокрое»,

«Между слишком редких звёзд…»[119] Слишком ранние предтечи Слишком медленной весны. Между слишком редких звёзд Слишком рано рождены мы. Зол предутренний мороз Над полями мировыми. Беззащитна и юна Мироздания весна. В пустоте необозримой Вьется утлая земля. Ураганами

Много ли сдвигов? Недоверчивый читатель подумает, что я выискивал у авторов их редкие случайные ошибки, но если он откроет любого поэта, особенно современного — он сам найдет их на любой странице, и чем поэт бездарнее безголосее, тем сдвигов больше и самых корявых,

I. «Это счастье слишком тяжело…» Это счастье слишком тяжело, Тяжело для непривычных плеч. Отчего же тяжестью легло Это счастье необычных встреч? Отчего пугает слишком яркий свет? Оттого что счастью продолженья

«Гений боли» (А. Йожеф) Узнав о самоубийстве венгерского поэта А. Йожефа, лично знакомый с ним знаменитый английский писатель Артур Кёстлер (1905-1983) в некрологе, написанном для европейских читателей, сказал: «Быть может, беспрецедентное одиночество венгров объясняет особую

«Человек есть испытатель боли»: религиозно-философские мотивы поэзии Бродского и экзистенциализм Отличительная черта поэзии Иосифа Бродского — философичность, философское видение мира и «Я». Автор не фиксирует неповторимые ситуации, не стремится к лирическому

9. Метафизика боли, или Краткий курс карнографии[*] Если бы я родился в стране, где законы менее суровы, а вкусы не столь изысканны, я бы не смог лишить себя удовольствия не спеша расчленить тела двух влюбленных и провести весь вечер за сим приятным занятием. Эмили Бронте.