3. «Выше солнца ум в пыли рожденный…»
Выше солнца ум в пыли рожденный,
Тише смерти скорбью отягченный,
Мыслью сокровенной вечность рождена, —
Сердце, ты не бойся: ты глубинней дна.
Ум бессилен к высям устремленный,
Жалче тени скорбью отягченный,
Яр и неотступен пламень новизны,
В каждом сердце трепет гложущей струны.
«От солнца, от силы – свободы…» От солнца, от силы – свободы… Свободы, влекущей куда? Высокие, пыльные годы, Как в летние дни города. Как в час непечальной разлуки, Напрасно-тревожный вокзал… Но от вдохновенья, от скуки, Кто сердцем еще не устал? У моря – нежнейшего в
«Темный август. Солнца нет следа…» А. Гингеру Темный август. Солнца нет следа. И тоска, как небо, без просвета. Длинные уходят поезда в поисках обещанного лета. Груды листьев на сырой панели словно пестрый сброшенный наряд. А прохожего случайный взгляд больно отзывается в
«Темный август. Солнца нет следа…» А. Гингеру Темный август. Солнца нет следа. И тоска, как небо, без просвета. Длинные уходят поезда в поисках обещанного лета. Груды листьев на сырой панели словно пестрый сброшенный наряд. А прохожего случайный взгляд больно отзывается в
130. «Был полдень. Солнца золотей…» Был полдень. Солнца золотей Сверкали купола церквей И в небе, синеву качая, Летела птиц залетных стая — Там далеко, там в вышине Покорна солнцу и весне. По улице, где вереницы Спешащих праздно — враг столицы, Виясь, взмывая исподволь, На
151. «За облака и выше — до небес…» За облака и выше — до небес, До сереньких страниц, до мысли, Идущей в мир с ружьем наперевес, До сумерек, где сны повисли, Где шлепанцами смерть моя стучит, Такая древняя персона — И до утра сурово шелестит Наследьем Гёте и Платона. Но
179. «Ты помнишь, Лиль: плюмажа, брызг и солнца…» Ты помнишь, Лиль: плюмажа, брызг и солнца — Ты помнишь, Лиль, в дыму шел караван? И ты цвела, вплетая кудри в солнце И окуная в море вешний стан. Ты помнишь, Лиль, молитвенные фрески И обувь легкую шагающих небес, И синие в руках
«Был голос с неба: — выше, выше…» Был голос с неба: — выше, выше, Еще последняя ступень — И будет в радостном затишье Преображенный, новый день. Но сердце колоколом билось, Тяжелым звоном все глуша, И призывала смерть, как милость, Им побежденная душа. Изнемогая от
АЛЕКСАНДР ШАРЦ ПОЭТ, ОКТЯБРЕМ РОЖДЕННЫЙ «Дорогой Александр Кузьмич! Посылаю в Вашу копилку сборничек стихов Мих. Черныша «Поэзия о прозе». Пусть пополнится «дело» на забытого поэта гражданской войны. Ваш Вл. Бирюков. 2 сентября 1947 г.» 22 февраля 1918 года по инициативе
Преступление солнца Киноповесть– Миша, ну ты скоро? Миша! – маленькая симпатичная молодая женщина из породы «мамочка-жёнушка» нетерпеливо стучит в дверь совмещённого санузла.– Лен, всё, последние полянки сбриваю и бежим. – отвечает Миша из-за двери.– Костя уже час
Глава 37 В лучах заходящего солнца Как я ни старалась быть предельно точной и внимательной к мелочам, как ни настраивала себя на серьезный лад, садясь за очередную главу свой истории, а все-таки с Северяниным опять прокололась. Только я написала, что этот царственный поэт
«Кладовая солнца» (Сказка-быль) Пересказ В одном селе возле Блудова болота осиротели двое детей. Мать их умерла от болезни, а отец погиб на Отечественной войне. Дети были очень милые. Настя — девочка с золотыми волосами и веснушками по всему лицу. Она рано вставала, топила
2. Золотой век, рожденный из головы и из живота: Платонов и Достоевский Тот факт, что Платонов и Достоевский не могли отойти от проблематики утопии, объясняется тем, что она сыграла существенную роль в их судьбах. Будучи членом кружка Петрашевского, молодой Достоевский