64. «Целую смерть… Опять в туманы…»
Целую смерть… Опять в туманы
Тревогой факелов плыву,
Объемля каменные станы
И обреченную листву.
Я окна темные чарую
И, брошен в светлое окно, —
Дрожу и плачу и колдую
Надежды робкое звено.
Внизу мгновенья умирают
В шагах и в топотах и в снах,
А надо мною рассыпают
Тысячелетья звездный прах.
И в эти гордые низины,
И в долы скорбные земли,
Целуя смерть, несу былины,
Не зная, где они цвели.
ОПЯТЬ…* На днях вернулся из Финляндии. Жил в десяти километрах от Выборга, в сосновом доме со старинной мебелью, на берегу засыпанного снегом озера, две недели не читал ни одной строчки (как это было хорошо!), вставал рано, ходил по лесам и знакомился сам с собой.Конечно,
«Мы до утра беседуем опять…» Мы до утра беседуем опять… Ты опускаешь голову на грудь и доверяешь мне свою усталость. Мне так хотелось бы тебя обнять, развеселить, утешить чем-нибудь… Ведь эта согревающая жалость и юмор наш – ведь это, не забудь, все, что от прошлого
«Опять, я знаю, возникнут все те же…» Опять, я знаю, возникнут все те же Скудные, неумелые слова, Только звучать они будут все реже И угасать без следа. Все труднее мне станет ткать одеянье Из ненужных словесных оков, И стих последний будет признаньем, Что больше не нужно
128. «Где вечные дрожат туманы…» Где вечные дрожат туманы И в сини распылен сонет, Где слышен молот истукана И сердце есть, и сердца нет, — Твой дух стремительный одет В иную плоть, в иные раны. Там звездные клубятся станы, Вселенский дым земных высот. Там в синей проруби
175. «Они — опять…» Они — опять. И как похожи на каждого из нас… Ты помнишь: похороны шли — в пролетах каменный огромный дым зари… Ты помнишь: на карнизах птицы — комья птиц бескрылых. Опять они… Всё цепенеет: лишь сдвиг колес еще один — последний… Сейчас иль никогда? Не
Туманы… Один из мастеров нашей современной прозы, автор многих известных книг, признанный стилист, пишет так:«Стихия музыки, как предметная значимость, как некогда брошенное милое тело, неодолимо влекла к себе Психею, и она… залетала то под готические своды кирхи, где
Целую. Привет Уралу! Любящий Маяковский.17/VIII-21 г.
«Целую Ваши лапки — все четыре»: Письма В. Ф. Ходасевича к О. Б. Марголиной Судьба эмигрантского архива В. Ф. Ходасевича стала общеизвестной после опубликования автобиографии Н. Н. Берберовой. После ареста последней жены поэта, Ольги Борисовны Марголиной (1890–1942),
Опять двойка Некоторым образом, некогда и в некоем царстве (и совсем даже не в Элладе, в Элладе только принимали последствия этих событий) единая и неделимая богиня, владевшая всей полнотой стихии любви, разделилась на две части. Рожденная из семени Отца, излитого в море,
«Хлеб», «Пламя». Опять Бальзак, опять Диккенс* В общем, над французским театром властно и непоколебимо царит рутина.Я говорю не о классическом, музейном стиле — тот имеет на специально для него предназначенных сценах свое оправдание; я говорю о заурядной рутине, о
Опять от Пушкина I. А было ли отмечено…? (Пушкин)1. Шипи, шампанское, в стекле, Друзья, почто же с Кантом Сенека, Тацит на столе, Фольянт над фолиантом? Под стол холодных мудрецов Мы полем овладеем; Под стол ученых дураков! Без них мы пить умеем. («Пирующие студенты») Возьмите