Боги, бессильные боги

Но не будем хандрить! Прогоним прочь меланхолию!

В стихах Гомера можно найти утешение. Правда, оно может показаться слабоватым. Но мне оно кажется очень действенным: боги, как и люди, не могут избежать своей судьбы. Ее священной поступи.

В мире мифологии нельзя смешивать участь и божество. Боги не устанавливают правила игры!

Судьба — это не бог. Судьба символизирует изначальное космическое устройство, к которому сводится все, что открыто нам и скрыто от нас в этом мире.

Судьба — это архитектор времени, пространства, жизни и смерти. Это такая мозаика, где все идеально прилегает друг к другу, живет, умирает и обновляется. Судьба — это вечная отсрочка.

Нарушая установленный порядок, люди оскорбляют жизнь и должны поплатиться за это. Одиссей заплатит за свои бесчинства двадцатью годами скитаний. Ахиллес расплатится жизнью.

А что же боги? Они тоже подчиняются судьбе? Действительно ли они хозяева своих желаний? Должны ли они соблюдать высший порядок? Гомер не дает на это однозначного ответа. Позднее этим вопросом займутся сторонники монотеистических откровений, пытающиеся совместить всесилие своего Бога с линиями судьбы («как Богу угодно», — будут говорить западные пророки). А пока, то есть в гомеровские времена, положение дел более зыбко. Превратности судьбы могут нарушать даже планы богов.

Вспомним о том, что «верховный» Зевс, «отец богов и людей» видит, как на поле брани погибает его сын Сарпедон, убитый копьем Патрокла. Зевс хотел его спасти, но Гера убедила его не изменять его судьбы, не «освобождать от смерти печальной» («Илиада», XVI, 442). Она умоляет мужа: «Оставь его», — и Зевс соглашается. Позднее один молодой палестинский революционер, распятый на Голгофе, тоже мысленно обратится к своему отцу: «Отче, почему ты оставил меня?»

Таким образом, даже Зевс полностью не властен над происходящим. Он должен все согласовывать с фатумом, Мойрой[51], роком, то есть частью того, что нам дается и что проявляется в нас. Участь, судьба, орел или решка — это то, что нам достается в обмен. И будь ты человек, зверь или бог, это необходимо принять.

И раз у богов есть свои собственные планы, значит, они не загоняют людей в какие-то общие рамки. Они не желают ни нашего спасения, ни нашей гибели.

Они преследуют лишь собственные интересы. А вот если бы боги были воплощением судьбы, они бы тогда ориентировали всю совокупность событий к некоей высшей идее.

Мы часто видим этих богов «у Зевса отца на помосте златом заседа[ющими]» («Илиада», IV, 1–2) и неспешно беседующими о том, стоит или не стоит ввергать людей в войну:

Боги, размыслим, чем таковое деяние кончить?

Паки ли грозную брань и печальную распрю воздвигнем

Или возлюбленный мир меж двумя племенами положим? —

спрашивает Зевс у сидящих вкруг него богов («Илиада», IV, 14–16). Невероятная сцена! Наша судьба решается полуистомленными богами, сидящими под портиком за рюмочкой прохладного у?зо.

Прямо как древние греки на лубочных картинках XVIII века, вальяжно играющие в карты на площадях своих беломраморных деревень.

В конечном счете Зевс развязывает Троянскую войну, чтобы доставить удовольствие Гере, которая хочет раздавить троянцев, чтобы взять отомстить за унижение, доставленное ей Парисом. И Зевс будет лавировать на всем протяжении войны.

Ему приходится потакать и Фетиде и Гере. Первая хочет победы троянцев, вторая — победы ахейцев. Зевс оказывается между двумя огнями. В общем, на Олимпе все так же непросто, как и у людей. Олимп — это жуткий базар.

Тактика божественного штаба беспорядочная, стратегия напоминает эффект домино. Современные войны уже приучили нас к этому. Одно всем известное могущественное государство любит поддерживать врагов своих врагов, даже не осознавая того, что усиление беспорядка в нашем мире пагубно скажется и на нашем будущем.