По правильную сторону стены

Настало время войны. Ахейцы возводят оборонительные сооружения. В поэме устанавливается диалектика осаждающих и осаждаемых. До этого нападали греки, а троянцы прятались за своими стенами. Одни пришли с моря, другие живут в изобилии. Одни захватывают, другие защищаются. Гомер передает нам следующее сообщение: цивилизация — это когда есть что терять; варварство — это когда есть что приобрести. Нужно всегда помнить о Гомере, читая утренние газеты.

Возводится стена. Теперь все наоборот, и недалек тот момент, когда завоеватели превратятся в осаждаемых. И тогда читатель увидит, с каким цинизмом боги распоряжаются будущим человека. Вот что Зевс бросает Посейдону:

Верь и дерзай: и когда кудреглавые мужи ахейцы

В быстрых судах понесутся к любезным отечества землям,

Стену сломи их и, всю с основания в море обрушив,

Изнова берег великий покрой ты песками морскими,

Да и след потребится огромной стены сей ахейской.

(«Илиада», VII, 459–463)

Эти строки напоминают нам о погребенных под растительностью циклопических храмах. Мне в голову приходят Ангкор и города инков. Конечно, пока нам еще ни разу не удалось вернуть себе затопленные Посейдоном земли, но в этом есть та же фатальность: славные строения прошлого исчезают с лица земли, их разъедает эрозия, они покрываются песком или растительностью, словом, они не могут устоять под ударами времени.

Все тленно, и человек — в особенности. И осаждающий может стать осаждаемым. И есть только один жизненно важный вопрос: по какую сторону стены находимся мы?

Повествование продолжается. Удача переходит от одних к другим. Маятник судьбы, как язык колокола или ходики часов, туда-сюда раскачивается над равниной. Весьма роковое качание.

Зевс чередует свои решения и отдает предпочтение то одним, то другим в зависимости от своего настроения и интересов. И в этой суматохе над дымящейся кровью возникает великолепный образ ночной передышки, который напоминает нам, что красота всегда будет превыше смерти:

Гордо мечтая, трояне на поприще бранном сидели

Целую ночь; и огни их несчетные в поле пылали.

Словно как на небе около месяца ясного сонмом

Кажутся звезды прекрасные, ежели воздух безветрен;

Все кругом открывается — холмы, высокие горы,

Долы; небесный эфир разверзается весь беспредельный;

Видны все звезды; и пастырь, дивуясь, душой веселится, —

Столько меж черных судов и глубокопучинного Ксанфа

Зрелось огней троянских, пылающих пред Илионом.

(«Илиада», VII, 553–562)