НА САМОЛЕТЕ

Описывать полет трудно, так его уже много раз описывали.

Общее впечатление: подъем приятен, спуск неприятен, качка совсем неприятна, а при повороте, когда одно крыло самолета выше другого, хочется держаться за соседа.

Аппарат, на котором меня везут, системы Юнкерс. Он весь из гофрированного алюминия. Никаких креплений не видно, они внутри толстых металлических двойных крыльев. В крыльях же около пассажирской кабины спрятаны бензиновые баки. Двигатель 180 сил шестицилиндровый, управление двойное, все рукоятки и педали есть у летчика и у моториста, который сидит с ним рядом. Весь самолет, если не считать крыльев, похож на тупоносую рыбу. В глаза этой рыбы влезают и вылезают летчик и моторист. Потом идет маленькая кабина на четырех пассажиров. По отделке она похожа на ложу немецкого театра, т. е. обита какой-то материей с разводами и занавесками с помпончиками.

Из окон кабины видны надежные крылья, которые летят рядом с ней, как две вагонные крыши. А внизу, так на версту ниже, проходят губернии, сменяя одна другую.

Внизу все так обобщено, что кажется совсем новым. Видны стада. Квадратики крестьянских построек с черными квадратиками дворов внутри, поля, выложенные плотно одно к другому и расштрихованные в разные стороны.

Качает (сильный ветер), всего сильнее качнуло над Рязанью. Сменяются и становятся крупнее поля. Чернеет гуще поле под паром.

Меньше речек, чаще пруды.

Сели под Воронежем на поле. Потом перелетели на речку Воронеж.

Воронеж — узкая река, которая имеет воду только весной. Поднялись с Воронежа с трудом, все время садились на мели.

Юнкерс — машина тяжелая, любит разгон, а Воронеж — река не только мелкая, но и кривая, да еще с мостиком.

Сейчас сидит самолет на Дону и доволен.

Повезли по уездам.

Большак.

Ездить тут нужно или на аэроплане или на волах парой.

На водоразделах — на высоких местах — пустыня. В поле выезжают на неделю, живут у телег, привозя с собой воду в бочках.

Из деревень выселены помещики, но еще важнее выселить с полей овраги.

Поле больно оврагами, как сифилисом.

Ползут пески намывные и ветряные.

Нужно организоваться. Распыленное крестьянство не может сделать это само. Смычка города с деревней — единственное спасение культуры.

Здесь был неурожай и будет. Дождь выпадает, но не попадает в то время, когда он нужен.

Абсолютное количество осадков почти достаточно. Но вода попадает не вовремя и уходит в иссушенную оврагами почву.

Земля издырявлена.

Нужно пробыть хоть несколько часов в безводной степи и видеть людей, которые не мылись уже неделю, надрываясь над своим полем, чтобы понять, что? сделано.

Спасаются исчезающие реки. Река «Тихая Сосна» выкопана вновь. Ее выкопали, убыстрили, и сейчас она унесет воду с 2500 десятин. Всего осушают 6000 десятин. Условия работы тяжелые. Малярия защищает свои наследственные места. Работали в воде по грудь. Сейчас прислали новые насосы и откачали воду.

Население относится к работам с напряженным интересом и на «Тихой Сосне» внесло в работу 24 000 человеко-дней, дней работы в холодной воде.

Спасенная от болота земля, конечно, переходит к населению.

Кругом очень бедно. Культуры как будто нет никакой.

Она придет за водой и сменит жестокую беспросветную нужду, которую знал край от времени мамонта до вчерашнего дня.