«Не та любовь, конец которой счастье…»
Не та любовь, конец которой счастье,
И не тоска, конец которой сон…
Но равнодушие, но холод беспристрастья,
Но сумеречный свет от трех окон.
Скорей бы наступила темнота…
(А в ней к утру распустятся каштаны.)
Зачем мы поняли – так грустно и так рано,
Зачем мы поняли – не та любовь, не та,
И боль не та, которой смерть конец…
Но равнодушие нетронутых сердец,
И что-то в них, чему и я поверю,
Все потеряв, и пережив потерю.
ЖИЗНЬ, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО Это рассказ о студенте Альбере и зеленоглазой Женевьеве, это рассказ о холодном море и драчливых чайках, это рассказ о журавле в небе, и синице в небе, и ветре в руке, плотно сжатой в кулак, ибо у нас в руках редко остается нечто большее; это рассказ о
«Жизнь, которой – все не понимая…» Жизнь, которой – все не понимая – Столько лет задумчиво живем, В этот вечер ландышей и мая, В чутком одиночестве вдвоем, Чувствую – всем нелюбимым телом, Всем – в плену у совести – умом, Сердцем непокорным и несмелым Жизнь, которой
СЧАСТЬЕ Посв. Е.Г. «Дева, тихая Дева! Что ты все дома днюешь? Днюешь дома, ночуешь?» — Счастье мне прилучилось. Счастьем душа осенилась. Надо с ним дома сидеть, Дома терпенье терпеть. «Дева, избранная Дева! Молви, какое же
СЧАСТЬЕ В теплом небе полощутся голуби, и в причастности к их мятежу, я горда небывалой гордостью, что Магнитке принадлежу. Мне не зря это счастье выдано — быть частицей живого огня. Я б такое хотела выдумать, чтоб и город был горд за
Глава I В которой повествуется о том, кто такой пройдоха и откуда он родом Я, сеньор, родом из Сеговии. Отца моего – да хранит его Господь Бог на небесах! – звали Клементе Пабло, и был он из того же города. Занимался он, как это обычно говорится, ремеслом брадобрея, но, питая
Простое счастье Затворило сердце створки От угрюмой зимней дрожи: Слышен стук едва, едва. …Зеленеет на пригорке Вся колючая, как ежик, Первая трава. Кто там бродит между кочек С солнечным лучом в руке? Вместе с ветерком хлопочет, Пробегая налегке, То коснется вербных
II СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ 21 июля, накануне своих именин, Марья Петровна Воловитинова с самого утра находится в тревожном ожидании. Она лично надзирает за тем, как горничные убирают комнаты и устраивают постели для дорогих гостей.— Пашеньке-то! Пашеньке-то! подушечку-то
Япония, которой не может быть Существует ряд стереотипов, настолько примелькавшихся "сторожевым постам" нашего критического восприятия, что те беспрепятственно пропускают их внутрь "охраняемого объекта" (сиречь — сознания), не утруждая себя должной "проверкой
10. Любовь к дальнему и любовь к ближнему: постутопические рассказы второй половины 1930-х годов После конца Чевенгура и после пустого котлована утопические мотивы не исчезают из творчества Платонова, им лишь отводится другое место в структуре сюжета и в иерархии ценностей