«Мы не заметили – почти пришла весна…»

«Мы не заметили – почти пришла весна…»

Мы не заметили – почти пришла весна,

Мы не заметим, как опять настанет лето,

Нас ранней осенью разбудит тишина…

Но как же, как принять, как примирить все это?

С моей же тяжестью и тела и ума

Мое и легкое и светлое дыханье –

Мое всегда со мной, но где же я сама?

Я часто говорю: свобода и страданье,

Ты отвечаешь мне: любовь и красота.

И это где-то есть. Я знаю. Несомненно.

Но в нас слова не те. Но наша жизнь не та.

И страшно привыкать спокойно, постепенно…

…К тому, как медленно меняются цветы

На грядках неживых приветливого сада,

К тому, что все нужней и непонятней ты,

К тому, что хочется все больше теплоты,

К тому, что все понять, пожалуй, и не надо.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК

Читайте также

«На кладбище уже почти весна…» Памяти Д. Л. Гликберга На кладбище уже почти весна, а на земле у вырытой могилы лежат венки из жарких зимних роз, и странная – как ночью – тишина. Мы, отзываясь на чужое горе, хороним мир отцов, родной и милый, доверчиво не сдерживая слез. О

КАК КО МНЕ ПРИШЛА ЖИЗНЬ In dein Auge, о Leben, Schaute ich jungst… Nietzsche[3] Auch Ihr liebt die Erde Und das Irdische, aber Scham ist in eurer Liebe Und schlechtes Gewissen — Dem Monde gleicht ihr… (Von den Rein-Erkennenden)[4] День вечерел, когда она пришла ко мне, Скользнула в комнату, склонилась надо мною И всколыхнула сон в затихнувшей душе… Она

«Она пришла и ушла из моей жизни…» С.Щ. Она пришла и ушла из моей жизни. И я по-прежнему добр и весел, Два раза она звонила у двери, Два раза сидела среди этих кресел. Она приходила такой неутоленной… Глаза ее с тревогой спрашивали… И были слова мои мудро примирении. Как у

«Это странно, что смерть пришла днем…» Это странно, что смерть пришла днем. Так спокойно она подошла, Что за сон я ее приняла, За усталость пред сном. Я покорно и просто жила, Расточая свое бытие. Свою долю из чаши пила, Не готовясь увидеть ее. Не успела принять эту

68. «Пришла вся в зареве вещаний…» Пришла вся в зареве вещаний, С тоской взывающей в очах: Есть тайна славных злодеяний, Есть сила гордая в мечах. За ней в смятении глубоком Печаль плелась одна, одна… Есть скорбь святая в одиноком. Благословенна

125. «Ты пришла из такой темноты…» Ты пришла из такой темноты В эту ночь, в слово, в смежность. Из такой пустоты — в эту терпкую нежность, В этот мир за окном, В этот дом. И жмешься ко мне: к моей немоте, наготе, пустоте. Я слышу: Свергается вечность с крыши Дождем, огнем,

ГРУСТЬ КО МНЕ НЕ ПРИШЛА БЕЗ ПРИЧИНЫ… Шепчет тополь рябине печально, Только шепот его не поймешь. …Может, с целью, а может, случайно Ты навстречу ко мне не идешь. Ты опять не пришел на гулянье, — Или занят работой какой? Может, зря я томлюсь в

«Весна, весна! как воздух чист!…» Весна, весна! как воздух чист! Как ясен небосклон! Своей лазурию живой Слепит мне очи он. Весна, весна! как высоко На крыльях ветерка, Ласкаясь к солнечным лучам, Летают облака! Шумят ручьи! блестят ручьи! Взревев, река несёт На

Морра пришла Жизнь — это остров скорби и печали, не успеешь век прожить, тут и смерть пришла поминай, как звали!1 В среду, 27 июня 2001 года, умерла Туве Янссон, хрупкая скандинавская фея, нечеловечески красивая, умная и, судя по настроению ее «взрослых» рассказов, бесконечно

Глава I Она уже пришла: «Август четырнадцатого» Четыре Узла «Красного Колеса» устроены весьма различно, но, выявляя и истолковывая неповторимость каждого из них, мы не должны игнорировать общность смыслового рисунка «повествованья в отмеренных сроках», единство

Скрипач не нужен. Столетия Андрея Платонова не заметили Самое важное литературное событие года, 100-летие Андрея Платонова (родился 1 сентября н. ст. 1899 года), прошло, как и следовало ожидать, тихо, неброско.Никто не шумел, не бил себя кулаком в грудь. Прохожих на улицах не

I. Почти по Гофману Однажды с Юрием Карловичем Олешей произошла история, дневниковая запись о которой вошла в книгу «Ни дня без строчки». Как-то он читал роман известного беллетриста Шеллера-Михайлова, спокойно анализировал, отмечая профессионализм автора и вместе с тем