«Только с Вами. Только шепотом…»
Только с Вами. Только шепотом,
В удивленной тишине,
Поделюсь неполным опытом,
Памятным, понятным мне…
Гордым опытом бездомности,
Стыдным опытом любви,
Восхищенною нескромностью
И смирением в крови. –
– Из светлеющей огромности
Лета в городе пустом,
Две дороги: в смерть и в дом.
Холодно. Тоска бездетная
Вновь протягивает руку
Под октябрьским, под дождем…
А цыганское, рассветное
Предвещает ту разлуку,
Для которой все живем.
Давайте общаться! И не только в сети В начале апреля в подмосковном пансионате «Лесные дали» прошла юбилейная (уже десятая!) литературная конференция по проблемам фантастики «Роскон».По сравнению с предыдущим, «кризисным» «Росконом» количество участников возросло
«Остановитесь – один только раз…» Остановитесь – один только раз. И поверьте, мне ни Ваших слов, ни Вашей руки не надо. Неужели Вы не остановитесь, для меня, никогда? В марте рано светает. Кем-то тушится газ, Просыпаются деревья единственного в мире сада, Светлеет в Сене
34. «Со мною только скорбь моя…» Со мною только скорбь моя. Оснежилась зима. В полях бело. В лесу хвоя Бела, грустна, нема. Лишь утро, — воронье кряхтит, Кляня мою печаль. А к ночи всё звенит, звенит Тоскующая
177. «Я… / И только в этом смысл…» Я… И только в этом смысл… Кто вопрошал: Никто. Нет имени. Нет знака. Изойдены все степи, порублены леса И с гор котятами скатились глетчеры. Земля, в свинцовом сумраке небес мне над тобою петь! Ни клироса. Ни алтаря. И только в этом смысл И в
«Мир — это только росток…»[120] Мир — это только росток, Намёк на возможный цветок. Льются апрельские струи, Женские ноги легки. Миру даны поцелуи, Миру даны — стихи. Всё это только начало, Только первый росток. В мире ещё так мало В холод бросающих строк. В мире ещё так
Любовь братская и не только… Читатель знакомится с Эстравеном в тот момент его жизни, когда он занимает важный пост главы правительства в королевстве Кархайд. В то время герой романа вёл холостяцкий образ жизни, обходясь без кеммеринга. Между тем, так было не всегда.
Только-то? О Гаршине Всеволод Михайлович Гаршин прожил тридцать три года. 1855–1888. Если вынести за скобки не слишком обильную газетную поденщину, наброски незавершенных сочинений и том писем (кто же их не писал?), то осталось от него примерно полтора десятка рассказов,
Не только о работе Семидесятые годы были десятилетием относительно спокойного периода завершения советской власти, классическим периодом застоя. Еще можно было в магазинах кое-что купить, даже дешевую колбасу, я имею в виду, конечно, города Ленинград и Москву. Цены, так