* * *

Потянуть до вечера околесицу,

а потом, с горы, и сама покатится,

обращаясь к новому в небе месяцу.

И теперь никто за меня не хватится,

отчего неделя почти спрессована,

а пустое время с утра до вечера

неумелой кисточкой нарисовано,

в путевом блокноте едва помечено.

Если вместе сложатся время скорое

и мое дыхание терпеливое,

отзовется именем то искомое,

ни на что известное не делимое.

Если полное имя его – отчаяние,

а его уменьшительное – смирение,

пусть простое тающее звучание

за меня окончит стихотворение.