* * *

В бледные окна сочится рассвет.

Сны угасают – и сходят на нет.

Сизой поземкою занесены

послевоенные долгие сны.

Как бы в последнее впав забытьё,

видят сограждане: каждый – своё.

Видит скрипач Копелевич к утру

дочь, погребённую в Бабьем Яру.

Видит Вахитова, наш управдом,

мужа, убитого в сорок втором.

Видит Сабуров, слепой гражданин,

бой за Проскуров и бой за Берлин.

…Первый по рельсам скрежещет вагон.

Поздние сны улетают вдогон.

Тонут в снегу проходные дворы –

как проходные в иные миры.

О коммунальная юность моя!

Все возвратится на круги своя.

Запах побелки и запах борщей.

И не безделки – в основе вещей.

Что поколеблет, а что упадёт?

Дело не терпит и время не ждет.

…Дым поднимается к небу прямей.

Семь поднимаются хмурых семей.

Семь керогазов на кухне горят,

хлопают двери и краны хрипят.

Хлопают двери – и, сон поборов,

семь в унисон голосят рупоров.

Бодро внушает нам бодрая речь

бедра поставить на уровне плеч.

Преподаватель Гордеев не зря

будит Россию ни свет ни заря.