* * *

На столе – бедлам. За окном – разруха в красноватом зареве мятежа.

Между стёкол вдруг оживает муха,

пробиваясь к форточке и жужжа.

То весенних фрезий залётный запах,

то светила циркульный полукруг.

Лишь одно незыблемо: справа – запад,

если ты задумал бежать на юг.

Разольём гороховый суп по мискам.

Из другой эпохи, из тьмы другой

нам с картины чёрная одалиска

золотой подмигивает серьгой.

Уперевшись локтем в парчу подушек,

разгрызая косточку миндаля,

ждёт, пока Альгамбра себя потушит,

покачнувшись в пламени фитиля…

Ввинтим в сумрак лампочку: день недолог.

Мавританке – жемчуг, тебе – горох.

Даже дым отечества нынче дорог, –

поразмыслишь прежде, чем сделать вдох.

Только муха скутером ошалелым

в застеклённой мечется глубине.

Только мокрых веток углы и стрелы

ассирийской клинописью в окне.