АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ

АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ

Фанатики авторской песни любят напоминать, что поэзия на заре человеческой истории и родилась-то в союзе с музыкой, с опорою на артистическое дарование автора-исполнителя. Или что успех авторской песни у нас не случайно совпал с выходом на авансцену так называемых «поющих поэтов» на Западе (Жорж Брассенс, Жак Брель, Боб Дилан, Джоан Баэз, Джон Леннон и др.).

Тем самым «это многогранное социокультурное явление, в известном смысле – общественное движение 50-90-х годов XX века», – как охарактеризовал авторскую песню Владимир Новиков, – получает и благородную, теряющуюся в веках родословную, и законное место в международном художественном контексте. Спорить не станем, даже и понимая, что феномен авторской песни безотносителен как к традициям древних рапсодов, труверов, миннезингеров, менестрелей, бардов, прочих былинников речистых, так и к ходу зарубежной культуры второй половины XX века. И более того, даже к авторской практике Николая Агнивцева, Петра Лещенко или Александра Вертинского он имеет отношение лишь косвенное. Зато впрямую обусловлен двумя внеэстетическими факторами. С одной стороны, хрущевской «оттепелью», давшей возможность крутить песни самодеятельных сочинителей в эфире радиостанции «Юность», а по всей стране открыть молодежные кафе и клубы (тоже обычно «Юности» или «Востоки», «Алые паруса» да «Аэлиты» с «Бригантинами»). И, с другой стороны, изобретением магнитофонов, что не только породило магнитоиздат, сориентированный на несравненно более широкую (и более демократичную по своему составу) аудиторию, чем печатный самиздат, но и замкнуло эту аудиторию в некое неформальное сообщество, в единую, как сегодня бы сказали, информационную сеть.

И тогда песни, которые ранее создавались вроде бы исключительно для себя или для узкой, «своей» компании – как «Бригантина» Павла Когана, «Глобус» Михаила Львовского, «В весеннем лесу» Евгения Аграновича, «Фонарики ночные» Глеба Горбовского – пережили своего рода второе рождение, став – вместе с «гитаризированной» (термин Юрия Борева) поэзией Булата Окуджавы, Александра Галича, Юрия Визбора, Владимира Высоцкого, Новеллы Матвеевой, Вероники Долиной, Юлия Кима, Александра Городницкого – прежде всего средством массовой коммуникации, «языком», на котором люди поколения шестидесятников могли разговаривать – не с Богом или с государством и даже не с читателями, а друг с другом.

В этом смысле коммуникативность – первое и решающее свойство авторской песни. Наряду, разумеется, с демократичностью, ибо язык, божественный у «классиков жанра», с легкостью подчинялся всем, кто умел не только рифмовать, но еще и худо-бедно бренчать на гитаре. Отсюда – бурный расцвет (разгул) непрофессиональной, самодеятельной песни, от которого, кстати сказать, «классики жанра» старались максимально дистанцироваться. И отсюда же – такие родовые черты поэтики авторской песни, как постулированная искренность, отчетливый (обычно романтический или, реже, сатирический) месседж, разогретая эмоциональность, граничащая то с ораторством, то с сентиментальностью, и ставка прежде всего на разговорную речь, на общедоступный фольклор городской интеллигенции.

Вполне понятно, что произведения Б. Окуджавы – неровня тому, что пригодно лишь для посиделок у туристического костра или для бессчетных фестивалей самодеятельной песни, как понятно и то, что лирические речитативы Ады Якушевой резко отличны от бурлескных сочинений Юза Алешковского. Но общая тенденция к обмирщению (а соответственно к опрощению) высокого, «книжного» лиризма и, напротив, к сакрализации личного, часто бытового, дворового, туристического или тюремного опыта налицо повсюду, что ставит авторскую песню в оппозицию не только к официальному стихотворчеству советской эпохи, но и вообще к тому, что консервативное художественное сознание маркирует как собственно поэзию.

К этому эстетическому оппонированию можно отнестись (и, разумеется, относятся) по-разному. Дмитрий Бавильский, например, рассматривает штурм и натиск авторской песни как своего рода общекультурную катастрофу, предполагая, что «нам еще только предстоит оценить тот чудовищный вред, который нанесли вирусы, запущенные г-ном Высоцким в русскую культуру. И здесь соперником ему по силе разрушительных воздействий может быть разве что второй такой же, с позволения сказать, певец и исполнитель – г-н Окуджава…» А Владимир Новиков, наоборот, не только видит в союзе стихов с музыкой мощный энергетический ресурс, питающий литературное творчество, но и «сильно», – по его выражению, – подозревает, «что после ухода Пастернака и Ахматовой именно “песенка”, именно авторская песня становится высшим жанром русской поэзии. ‹…› В недрах русского слова открыли, отрыли новые сокровища не высокомерные и безупречные “мэтры”, а до сих пор не вполне признанные “барды”, в первую очередь Окуджава».

Соответственно и каждому читателю, слушателю, зрителю предоставляется право либо выбрать ту точку зрения, что ему ближе, либо найти, что истина здесь, как это ей и положено, посередине. Равным образом у каждого из нас есть и право решить, продолжается ли эра авторской песни по сей день (знаково проявляясь в творчестве – здесь опять-таки необходим выбор – Михаила Щербакова и/или Тимура Шаова), либо же мы наблюдаем нечто вроде затянувшегося прощания или, если угодно, «жизни после жизни». «Вместе с легализацией катакомбной культуры и исчезновением столь плодотворного для “песен протеста” ощущения “сопротивления материала” исчез и творческий импульс ее развития. Перестав быть социально значимым явлением, она практически ушла из обихода», – сказано, например, в энциклопедии «Эстрада России. ХХ век» (М., 2004), и к этому мнению трудно не прислушаться. Как нельзя не принять во внимание и оценку Дмитрия Сухарева, составившего самую авторитетную на сегодняшний день антологию авторской песни (Екатеринбург, 2003): «Многим казалось, что с падением Берлинской стены бардовской песне пришел конец, потому что отпала нужда в ее общественной функции. Жизнь опровергла такие прогнозы, после короткой заминки интерес к жанру стал круто нарастать. Именно авторская песня оказалась общественно востребованной, это видно без очков».

Вот и взглянем на этот феномен, как нам и советуют, – без очков и с опорой исключительно на свой вкус и свои личные впечатления.

См. АУТИЗМ И КОММУНИКАТИВНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; НОВАЯ ПЕСЕННОСТЬ; РОК-ПОЭЗИЯ; ЭСТРАДНАЯ ПОЭЗИЯ